Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Он увидел, что игра близится к завершению. Он был напорист и настороже Такой удачей надо воспользоваться. Он проводил девушек вниз по лестнице, вышел с ними на улицу.

— Погода скверная, — сказал он. — Может быть, зайдем, выпьем чего-нибудь… чашечку кофе… ведь еще рано.

— О, мне как-то не хочется, — сказала она, отводя взгляд в вечерний сумрак.

— Мне очень жаль, если так, — сказал он, делая вид, что подчиняется ее власти.

Последовала секундная заминка.

— Может, к Роллинзу зайдем? — предложил он.

— Нет, туда не надо.

— Тогда к Карсону?

Воцарилось молчание. Другая девушка колебалась в нерешительности. От мужчины же исходила уверенность.

— А ваша подруга пойдет?

Новая секундная заминка, после чего другая девушка опомнилась.

— Нет, спасибо, — сказала она, — я обещала кое с кем увидеться.

— Значит, до следующего раза? — сказал он.

— О, спасибо, — неуклюже отвечала та.

— До свидания, — сказал он.

— Увидимся, — бросила подруга его девушке.

— Где? — спросила та.

— Ну, ты знаешь, Герти, — сказала девушка.

— Ладно, Дженни.

Подруга растворилась в темноте. Он же с девушкой отправился в чайную. Беседа шла не прерываясь. Он болтал, почти телесно наслаждаясь этой практикой флирта. Он не сводил с нее глаз, разглядывая, оценивая, разгадывая ее, наслаждаясь ею. Он различал ее явную привлекательность; вид ее бровей с их четко очерченным изгибом доставлял ему острое эстетическое удовольствие. Потом внимание его привлекли ее светлые, прозрачные, как вода на мелководье, глаза, и он погрузился в их изучение. И потом этот ее полуоткрытый, маячивший перед ним рот, такой алый, беззащитный. На него он старался не смотреть. Но взгляд его все время обращался к девушке, оценивая и любовно касаясь ее юной нежной мягкости. Сама девушка, кто она и что — его не занимала, ему дела не было до ее личности. Она являлась лишь чувственным объектом его внимания.

— Что ж, пошли, да? — сказал он.

Она поднялась молча, словно бездумно и чисто физически. Казалось, он подчинил ее своей власти. Снаружи выяснилось, что дождь еще идет.

— Пройдемся, — предложил он. — Я дождя не боюсь, а вы?

— Я тоже не боюсь. — сказала она.

Каждая частица его и каждый нерв были чутко настороже, но он был тверд, уверен и словно пронизан светом. Казалось, что бредет он во мраке собственной души, а никого и ничего вокруг и нет вовсе. Мир был замкнут в нем самом, он и был этим миром, не имеющим никакого отношения к разумности вселенной. Превыше всего были его чувства, остальное же было внешним, незначительным, оставлявшим его наедине с этой девушкой, которую он мечтал поглотить, насытив свои чувства тем, что было в ней. До нее ему дела не было, а хотел он лишь одного — одолеть ее сопротивление, подчинить ее себе и полно, до изнеможения насладиться ею.

Они свернули на темные улочки. Он раскрыл над ней ее зонтик, другой рукой обнимая ее. Она шла, словно не замечая его прикосновений. Но мало-помалу он приобнял ее крепче и шел теперь, прижимая ее к своему боку и бедру. Она удобно приноровилась к его шагу, тесно впечатываясь в него. Идти так было очень удобно и заставляло его остро чувствовать свою мускулистую силу. Обвившая ее рука ощущала изгиб ее тела, и ощущение это было новым, как второе рождение, как погружение в жизнь, ее реальный, осязаемый и такой прекрасный абсолют. Словно рождение звезды. Все в нем растворилось в чувственном восторге прикосновения к этому твердому изгибу ее тела, к тому, на что опиралась его рука и все его существо.

Он повел ее в парк, где стояла почти полная тьма. Он приметил угол между двумя стенами, почти скрытый нависавшей над ним зеленью плюща.

— Постоим немного, — сказал он.

Сложив зонт, он пропустил ее перед собой в этот угол, куда не проникал дождь. Видеть теперь ему не было надобности. Все, что ему хотелось знать, узнавалось через прикосновение. Она была куском осязаемой тьмы. Он нащупал ее, обвил руками, тронул ладонями. Она была молчалива и непостижима. Но он и не хотел ничего о ней знать, а хотел лишь открывать ее. Открывать сквозь одежду и через прикосновение ее совершенную красоту.

— Сними шляпу, — сказал он.

Молча, покорно она сняла шляпу, после чего вновь очутилась в его объятиях. Она нравилась ему, нравилось чувствовать ее тело, и он хотел узнать его еще лучше. Он позволил пальцам бродить по ее щекам и шее. Как изумительно, какое удовольствие делать это в темноте. Он не раз касался так пальцами лица Анны и ее шеи. Ну и что из того? До лица Анны дотрагивался другой мужчина, не тот, кто ласкал сейчас девушку. И новое его «я» ему нравилось больше. Чувственное наслаждение, которое он испытывал, трогая лицо этой женщины, совершенно поглотило его, это казалось прикосновениями к самой красоте, красоте неизъяснимой. Сосредоточенно, восхищенно, радуясь своим открытиям, он мял руками ее тело так испытующе, нежно, с таким вожделением познавая ее, что и она начала млеть в этом совершенном чувственном упоении. В порыве чувственного восторга она сжала колени, бедра, чресла. Его это восхитило еще больше.

Но он терпеливо заставлял ее расслабиться, терпеливо, с улыбкой скрытого удовлетворения он вынуждал ее подчиниться своей мощной и хитрой силе, токам своего телесного возбуждения. Мало-помалу он перешел к поцелуям, и его настойчивость чуть не заставила ее сдаться. Он предвидел это — слишком беспомощен и беззащитен был этот полуоткрытый рот. Понимая это, он сделал первый поцелуй очень нежным, деликатным, ободряющим, таким ободряющим. И вот уже ее нежный и беззащитный рот обрел уверенность, даже смелость и стал сам искать его поцелуев. И он начал отвечать ей, очень медленно, мало-помалу углубляя поцелуи, делая их все проникновеннее, все крепче, крепче, так, что скоро она уже не могла их выносить и стала сгибаться под этой тяжестью. Она падала, падала, и его улыбка скрытого удовлетворения становилась все жестче, он обретал уверенность. И он направил всю силу своей воли на то, чтобы сокрушить ее волю. Но это оказалось слишком большим потрясением для девушки. Неожиданным ужасным усилием она выпрямилась, разорвав охватившее обоих блаженство.

— Нет, нет, не надо!

Этот ужасный крик, который она издала, был словно не ее, выкрикнутый чьим-то чужим голосом. Это внезапно возопил в ней мучительный страх. И был в этом какой-то трепет, было безумие. Нервы его полоснуло ножом, казалось, можно услышать треск — как от рвущейся шелковой ткани.

— Что случилось? — спокойно спросил он. — Что случилось?

Она опять приникла к нему, но уже дрожа и более сдержанно.

Ее крик доставил ему секундное удовольствие. Но он понял, что поторопился. Он проявил неосторожность. Несколько минут он обнимал, лишь успокаивая ее. Инцидент прошиб броню его совершенной невозмутимости и целеустремленности. Он еще упорствовал, пробуя вернуться к началу и подвести себя опять к решительному моменту, а там уж действовать осторожнее и добиться успеха. Ведь пока что ему везло. И битва еще не кончена. Но другой голос внутри него, пробудившись, подсказывал отпустить ее, плюнуть: пускай себе уходит.

Он успокаивал ее, баюкал в своих объятиях, гладил, целовал и опять подступал все ближе, ближе. Он пришел в себя, собрался. Даже не подминая ее под себя, он заставит ее расслабиться, оставить сопротивление. Мягко, нежно, бесконечно ласково он целовал ее, и казалось, все в нем источает любовь и негу. И вот уже на грани решительного перелома, совсем готовая сдаться, она вдруг застонала невнятно, сокрушенно:

— Не надо, о, не надо!

В его жилах бурлило сладострастие. На какую-то секунду ему показалось, что он теряет самообладание и продолжает, не помня себя, автоматически. Но наступила заминка, хладнокровная пауза. Нет, он своего не добьется. Он опять привлек ее к себе и успокаивал, лаская. Но уже без прежнего пыла и азарта. Она пришла в себя, поняв, что ему не овладеть ею. А потом, в последний момент, когда ласки его опять стали более бурными, а желание пересилило презрение к ней и холод его влечения, она вдруг резко вырвалась.

60
{"b":"145581","o":1}