На девятой песни канона игумен и братия со свечами шли в собор, где продолжалась служба. После великого славословия священники, благоговейно взяв «Святой воздух» (Плащаницу) и возложив на свои головы, при надгробном пении «Святый Боже» выносили Плащаницу из алтаря в жертвенник, а потом в храм. Впереди шли диаконы, кадившие Плащаницу, и пономари с большими витыми свечами. Замыкал процессию игумен, который нес Святое Евангелие. Плащаницу несли медленно — «косно», пока продолжалось пение «Святый Боже». Зажженные свечи буквально иллюстрировали слова церковных песнопений Великой субботы, которые называют гроб Христов светлейшим, ибо он — источник нашего Воскресения ( Дебольский. Т. 2. С. 168).
Когда другой клирос начинал петь «Святый Боже», вся процессия через Царские врата входила в алтарь. В некоторых монастырях воздух и Евангелие помещали в центре храма для целования братией, а потом уносили в алтарь. Здесь Плащаница и Евангелие полагались на престоле, воздух покрывал престол всю пасхальную седмицу до субботы ( Дмитриевский. С. 222). После чина погребения следовало чтение паремий, Апостола, Евангелия. В Кирилло-Белозерском монастыре после отпуста утрени игумен, священники и диаконы, облаченные в ризы, подходили в алтаре к целованию Плащаницы. В это время хор пел «Приидите, ублажим вси». Остальная братия по двое подходили к целованию иконы «Положение во гроб» (к Плащанице кирилловские монахи не прикладывались), около которой совершался надгробный канон. Затем к целованию иконы выходили священники, диаконы и игумен.
В десятом часу дня (то есть около четырех часов дня) в монастыре звонили во все колокола, служили вечерню и литургию святого Василия Великого. В то же время (за четыре часа до ночи — в четыре дня) совершались вечерня и литургия в Нило-Сорском скиту. На вечерне читается 15 паремий, содержащих пророчества об уничижении Господа и о Божественном Его прославлении. Литургия в Великую субботу совершается позже литургий всех дней года. Она предвозвещает всем о приблизившемся времени Воскресения Иисуса Христа. Игумен и священники в самом начале вечерни облачались в праздничные белые ризы, что символизировало преддверие Пасхальной радости. Сейчас священники начинают службу в черных великопостных ризах и только после чтения Апостола, во время пения «Воскресни, Боже, суди земли» облачаются в белые ризы. Литургия заканчивалась около восьми часов вечера. Поскольку пост в Великую субботу такой же строгий, как и в Великую пятницу (те, кому это было по силам, не вкушали ничего), то Церковь постановила по окончании литургии благословлять пять хлебов для телесного подкрепления верующих. В монастыре преподобного Иосифа Волоцкого после отпуста литургии священник совершал молитву над пятью хлебами, освещая принесенные калачи и квас, которые ставили посреди храма. Потом калачи и квас несли в трапезную, здесь братия в молчании (на этой трапезе не читали, как обычно, житий и поучений святых отцов), сев на свои места, получали от трапезников по полукалачу и «малую мерку медового кваса» и, вкусив их, расходились по своим кельям. В Нило-Сорском скиту и на Соловках братия вкушала «укрухи». Это была единственная пища монахов за два последних дня Страстной седмицы.
В час ночи (около девяти вечера) пономарь трижды ударял в колокол. Братия вновь собирались в храме на предпасхальное бдение, которое подчеркивало высокую важность ожидания предстоящего события. На клиросе читали Деяния святых апостолов. После чтения ударяли в деревянное било, и начиналась предпраздничная полунощница, во время которой повторяли надгробный канон, составляющий продолжение и окончание богослужения Великой субботы. После канона читали «Слово» святого Епифания Кипрского, диакон возглашал ектенью. После отпуста все расходились на полчаса по кельям. В Нило-Сорском скиту монахи после окончания бдения, до Пасхальной заутрени, творили келейные поклоны.
В седьмом часу ночи (то есть около двух часов ночи) начиналась Пасхальная заутреня. В Кирилло-Белозерском монастыре еще до Пасхального благовеста перед образом Пресвятой Богородицы ставили лампаду и разжигали в ней ладан ( РНБ. Кир. — Бел. № 60/ 1137. Л. 105–105 об.). В других монастырях канонарх ставил на середине храма и у Царских врат два сосуда с горячими угольями, в алтаре помещалось кадило с зажженным ладаном. Это делалось для того, чтобы всю церковь наполнить благовонными ароматами ( Дмитриевский. С. 224–225). Все свечи в паникадилах и у местных икон были зажжены. После благовеста игумен облачался в праздничные ризы. Пономарь раздавал всем инокам свечи.
Под звон во все колокола на паперть церкви выходили священники с зажженными свечами, игумен с кадилом и вся братия с крестами, иконами, свечами. Впереди шли два пономаря с подсвечниками, за ними диакон с лампадой. В церкви никто не оставался (в обиходнике об этом сказано особо: «И не един в церкви не останется») ( РНБ. Кир. — Бел. № 60/1137. Л. 105 об.). После того как все выходили на паперть, церковные двери закрывались. Игумен начинал заутреню: «Слава Святей Единосущней». Настоятель пел два раза пасхальный тропарь, который тогда произносился немного иначе: «Христос воскресе из мертвых, смертию на смерть наступив, и гробным живот дарова» ( РНБ. Соф. № 1519. Л. 91 об.). В третий раз он его пел только до половины, окончание допевал клирос. После этого игумен говорил стихи пасхального приветствия, а хор трижды ему отвечал: «Христос воскресе». В заключение игумен опять пел пасхальный тропарь, а когда клирос и братия его допевали, отворял двери в храм.
Диакон в церкви возглашал ектенью, а игумен со священниками кадил храм. Все песни пасхального канона начинал петь в алтаре игумен. Во время пения канона все стояли с зажженными свечами и гасили их только во время чтения пролога и других «слов». После пасхальных стихир, при пении тропаря «Христос воскресе», все священники выходили из алтаря с иконами, Евангелием и крестом и христосовались со всей братией. После этого читалось, как и сейчас, «Огласительное слово святого Иоанна Златоуста в день Пасхи». Пасхальная радость «Слова» не померкла за многие века: в храмах и монастырях средневековой Руси ему внимали во времена самого святителя; и точно также в ожидании его радостного приветствия мы стоим уже в наши дни на пасхальной литургии. Чтение «Слова» Иоанна Златоуста завершалось всеобщим радостным возгласом: «Многа лета, владыко!»
Пасхальная литургия начиналась во втором часу дня (то есть в восьмом часу утра). Торжественнее обыкновенного на пасхальной литургии читалось Евангелие. Игумен становился с восточной стороны престола лицом к западу, перед ним два инока держали Евангелие, а в центре храма лицом к алтарю вставал диакон с Евангелием. Игумен возглашал: «Премудрость прости. Услышим святаго Евангелия чтение». Ему, по обычаю, отвечал диакон. Игумен читал Евангелие от Иоанна, обращаясь как бы на запад, а после игумена Евангелие читал диакон, обращаясь уже к востоку ( РНБ. Кир. — Бел. № 60/1137. Л. 106 об. — 107). Обычай попеременного чтения пасхального Евангелия священником и диаконом известен на Руси с XI–XII веков и заимствован из практики богослужения Софии Константинопольской — главного храма всего Православного Востока («Великой Церкви») ( Богослужение РПЦ. С. 489). После каждого евангельского чтения на пасхальной службе ударяли «в кандилию», висевшую в храме, а екклесиарх ударял «в великое било»; завершая чтение, опять ударяли «в великое било» ( Дмитриевский. С. 230).
После чтения братия по одному подходили к целованию Евангелия. Сначала целовали крест, потом Евангелие, икону Воскресения и священника, приветствуя его пасхальным: «Христос воскресе», а священник отвечал: «Воистину воскресе».
В понедельник, среду и пятницу Светлой или Святой, как она именуется в обиходнике Волоколамского монастыря, недели, следующей за Пасхой, служили пасхальную заутреню. В час дня (около восьми утра) совершался пасхальный Крестный ход вокруг монастыря с пением молебна.
