Кроме того, за порядком в ночном монастыре у преподобного Иосифа Волоцкого следил «церковный назиратель». Он внимательно смотрел, чтобы никто из иноков не ходил по кельям и не выходил за ограду обители. Если замечал подобное, то обязательно сообщал настоятелю или келарю. Он же проверял, закрыты ли монастырские ворота, чтобы от малой небрежности не случилось большого греха ( ВМЧ. Сентябрь. Стб. 528–529).
После полуночи начинался черед служб утреннего богослужения: полунощница, утреня и первый час. Следует заметить, что полночь монастырская не соответствовала современному исчислению времени, поскольку считалась от захода солнца, и если 9 декабря в Кирилло-Белозерской обители ночь продолжалась 17 часов, а солнце заходило около четырех вечера, то полночь наступала около часа ночи, и в течение года ее время постоянно менялось. Церковная служба, совершаемая в полночь или любой час ночи до восхода солнца, называется полунощницей. Монахи, в зависимости от устава, совершали полунощницу в храме или в кельях. Эта служба призывает подражать ангелам, которые ночью прославляют Бога, а также напоминает о ночной молитве Спасителя в Гефсиманском саду и о грядущем Втором Пришествии Христа, которое, по толкованию Церкви, произойдет в полночь.
Утреня (заутреня) начиналась в монастырях перед восходом солнца. Подтверждение этому находим не только в монастырских уставах, но и в житиях. Однажды в Горицком монастыре преподобного Даниила Переяславского инок Иона, болевший ногами, услышал ночью колокольный звон и увидел свет в храме. Иона решил, что началась заутреня, и пополз к церкви. Каково же было его удивление, когда он увидел, что храм закрыт и там никого нет. На обратном пути Иона встретил монастырского сторожа и спросил его: «Неужели минуло утреннее пение?» Тот ответил: «Еще, отче, петухи не пели, и нигде в киновиях к утреннему славословию звона не было». Оказалось, что свет, который видел Иона, исходил от раки преподобного Даниила ( Смирнов. С. 93).
Если звон к заутрене заставал инока еще на постели, то он, «от одра вставая», должен был произнести «Душе моя, востани, что спиши» и другие утренние молитвы. А услышав благовест, монах читал молитву «Глас радости и спасения». Когда одевался, то по обыкновению так же творил молитвы. Препоясываясь, он произносил: «Препоясываю чресла своя нечистая во образы: образ Пречистыя Ти (Твоея. — Е.Р.) Матери и Петра, и Павла, и прочих апостол; огради мя (меня. — Е.Р.), Господи, молитвами их и воздвижи мысль от земных сластей, настави мя небесныя искати и тех любити и Тебе кланятися ныне и присно и во веки веков. Аминь» ( Никольский. Общинная и келейная жизнь. С. 898–899).
Заутреня продолжалась четыре или четыре с половиной часа. В зависимости от того, какой праздник приходился на этот день, утреня могла совершаться с великим славословием или полиелеем (в переводе с греческого языка слово «полиелей» означает «великая милость»). В будни служили утреню без полиелея и великого славословия (оно на такой утрене читалось, а не пелось). Если в монастыре совершалось богослужение по Студийскому уставу, то вечерню и утреню служили раздельно. Если обитель придерживалась Иерусалимского устава, то накануне воскресного дня и великих праздников великую вечерню соединяли с утреней и служили всенощное бдение (в Студийском уставе такая служба, как всенощное бдение, отсутствует). Так, например, в Волоколамском монастыре в XVI веке на все двунадесятые и великие праздники служили всенощное бдение, а в Кирилло-Белозерской обители на двунадесятые праздники (кроме Благовещения, если оно совпадало с воскресным днем), в дни Усекновения главы пророка Иоанна Предтечи, святых апостолов Петра и Павла служили вечерню и утреню, а на остальные великие и большие праздники — всенощное бдение.
Всенощное бдение могло продолжаться около семи часов. Святитель Игнатий (Брянчанинов), оценивая духовное воздействие этой долгой и трудной службы на монаха, говорил, что «проведший в молитве значительную часть ночи с должным благоговением и вниманием, ощущает на следующий день особенную легкость, свежесть, чистоту ума, способность к богомыслию» ( Святитель Игнатий (Брянчанинов). Т.2. С 179).
Одним из самых священных и торжественных моментов богослужения, особенно праздничной утрени, является чтение святого Евангелия. Когда хор перед выносом Евангелия пел «Хвалите имя Господне», екклесиарх раздавал всем свечи. Игумен и все священнослужители («собор») облачались в праздничные ризы. Во время пения величания и чтения Евангелия все монахи стояли с зажженными свечами. Святое Евангелие, как и крест, который священник выносит из алтаря, символизирует собой Воскресшего из гроба Спасителя (престол в алтаре символизирует гроб Спасителя). Поэтому целование Евангелия знаменует собой радостное приветствие Спасителя с Его Воскресением ( Скабалланович. Вып. 2. С. 251). К целованию Евангелия подходил сначала настоятель, потом иноки попарно, по старшинству («по чину»). Перед Евангелием полагалось кланяться трижды поясным поклоном и произносить молитву: «Со страхом и любовию приступаем Ти, Христе, и веруем словесем твоим; страхом убо греха ради (со страхом, потому что грешны. — Е.Р.), любовию же спасения ради (с любовью же из-за того, что спасены Тобой. — Е.Р.)». После целования, отступив от аналоя и сделав поклон, говорили: «Веруем, Господи, во святое Твое Евангелие, Христе Боже, помози (помоги) нам и спаси души наши». И затем иноки просили прощения у клиросов, положив земные поклоны.
Поскольку всенощное бдение было чрезвычайно длительной службой, для подкрепления сил братии после псалма «Благословлю Господа на всякое время», когда священник говорил: «Благословение Господне на всех», монахам раздавались благословенные хлеб и вино, освященные на вечерне (в Кирилло-Белозерском монастыре инокам полагалось по две чаши вина ( РНБ. Кир. — Бел. № 60/1137.Л. 130)).
Служба утрени была построена так, что с первым проблеском утренней зари священник, повернувшись лицом к алтарю, торжественно возглашал: «Слава Тебе, показавшему нам свет». Начиналось «Великое славословие», древнейшая, как и «Свете тихий», христианская песнь. «Вид рождающегося из ночной тьмы утреннего света настраивал молящихся к созерцанию Бога как несозданного света («во свете Твоем узрим свет»)» ( Скабалланович. С. 305). «В этом прославлении… мысль уже… всецело погружается в благодарное созерцание всей высоты Божией и всего ничтожества и недостоинства нашего перед Ним». Великое славословие является зенитом утрени, во время его пения все монахи, как и во время чтения Евангелия, стояли с зажженными свечами и гасили их, когда заканчивалась песнь.
В конце первого часа утрени совершалось елеопомазание, которому предшествовал особый процесс приготовления освященного масла. Перед иконой праздника, который совершался в этот день, ставили лампаду (кандилию), в нее наливали масло и перед чтением Евангелия зажигали. После Евангелия масло гасили и снова зажигали на девятом каноне утрени, теперь оно уже горело до самого конца утрени. К елеопомазанию подходили в том же порядке, что и сейчас: сначала целовали праздничную икону, потом помазывались — святым маслом начертывался крест на челе (на лбу). В монастырях служащий священник первым помазывал игумена, затем игумен помазывал священника и остальную братию, через некоторое время священник менял игумена. Помазывая иноков, игумен называл их имена и говорил молитву: «Благословение Господа Бога и Спаса Нашего Иисуса Христа, на рабе Божием (имя) на здравие и на спасение, на оставление грехов» ( Устав церковный Иосифова монастыря // Горский. С. 324).
В некоторых общежительных монастырях всенощное бдение служили по скитскому обычаю, например, в обители преподобного Евфросина Псковского. Такой порядок службы преподобный, видимо, выбрал, чтобы усугубить подвиг, который несли его монахи. От службы общежительных монастырей скитское всенощное отличалось своим составом и продолжительностью. Оно начиналось после вечерней трапезы, в первом или втором часу ночи (считая от захода солнца), и продолжалось всю ночь до утренних зорь. После обычных начальных молитв вычитывали сразу три кафизмы (из Псалтыри) подряд, канон Пресвятой Богородице. После молитвы «Достойно есть» все садились и слушали божественные писания. Чтение продолжалось час или два (по усмотрению настоятеля). Читали внятно, не торопясь, как бы рассказывая, чтобы все было понятно. Если кто из монахов что-то не понимал, то спрашивал и слушал объяснения. В это время проходила исповедь.
