Поддавшись на уговоры, монахи собрали игумена в дорогу: он взял с собой «три лучших мерина» из стада, двадцать рублей серебра из монастырской казны, большой запас продуктов, церковные книги и ризы, забрал даже рукописное Житие преподобного Александра Ошевенского с полным описанием его чудес и пророчеств, объяснив это тем, что покажет его митрополиту, а тот царю. Поцеловав братию напоследок, игумен Маркелл в сопровождении новгородского чернеца, его слуги и монаха Ионы, которого братия приставила к нему, поехал из монастыря. Когда они доехали до озера Воже, Маркелл стал отправлять старца Иону назад в монастырь, но тот не хотел возвращаться.
Тогда игумен пригрозил ему: «Если не послушаешься, то вскоре умрешь. В этом озере и утопим тебя». Отняв у старца все его нехитрое имущество, нечестивые монахи бежали. Избитый Иона возвратился в монастырь, и здесь с ним случилось то, чему обычно подвергаются люди, принесшие дурную весть: монахи обвинили его во всем случившемся, и он, не вынеся напрасных обвинений, ушел прочь из обители. Людская молва потом донесла, что игумен Маркелл, доехав до некоего места, принял лютую смерть от разбойников ( РГБ. Унд. № 276.Л. 88 об. — 90).
После смерти учеников преподобного Антония Сийского его монастырь осиротел. По образному выражению Жития, монастырь стоял незащищенный, как город без стен. Братия пригласила к себе в настоятели монаха из другой обители, но он оказался пастырем только по имени и не соблюдал заповедей преподобного Антония. Новый игумен привел с собой двух монахов и стал с ними «питие пиянственное держати и неподобно жити». В монастыре был еще жив последний ученик преподобного, иеромонах Тит, и братия просила его указать новому игумену на его недостойную жизнь. Но монах Тит был человеком простым и робким, с иноками он скорбел о поведении игумена, а когда оставался с игуменом наедине, то боялся ему перечить.
Однажды ночью, по окончании молитвенного правила, Тит задремал и в тонком сне увидел, что к нему в келью пришел преподобный Антоний с двумя монахами. В руках у святого был «обычный жезл», а у иноков — «наказательные прутья». Попеняв иеромонаху на то, что он не исправлял игумена, преподобный Антоний повелел одному из пришедших с ним наклонить Тита, а другому — бить его нещадно прутьями. После такого наказания монах Тит пообещал основателю монастыря поговорить с игуменом. А преподобный, вновь повелев Титу «без боязни вспоминати игумену о своем предании», стал невидим. Наутро монах Тит рассказал игумену о ночном видении, и мало-помалу в обители прекратился «пиянственный обычай» ( РНБ. Соф. № 230. Л. 221–224).
Кроме игумена братия избирала двенадцать соборных старцев по числу апостолов, учеников Христа. Как правило, это были люди духовные и рассудительные. Все монастырские дела игумен решал вместе с соборными старцами. По уставу преподобного Герасима Болдинского игумен не мог «соборовать» только с двумя или тремя старцами, допускалось отсутствие только тех старцев, которые уехали из обители по каким-нибудь делам. В Волоколамском монастыре игумен мог решать простые текущие дела вместе с келарем и казначеем, для решения же более сложных вопросов призывались соборные старцы.
Какие вопросы могли обсуждаться на монастырских соборах? Самые разные. Например, 5 февраля 1588 года игумен Кирилловского монастыря Сергий и соборные старцы обсуждали порядок совершения сорокоустов по почившим инокам. Собор «приговорил» выдавать священникам деньги из казны, чтобы они служил сорокоусты о упокоении тех монахов, которые не успели или не сумели заказать по себе сорокоуст сами. А 20 мая 1594 года игумен Марк, келарь старец Порфирий Латынин, казначей старец Иона и все соборные старцы решили на соборе нанять плотников, чтобы сделать новый ез в местечке Взвоз ( РНБ. Кир. — Бел. № 84/1322. Л. 98).
Дела особо важные объявлялись всем инокам и решались сообща. Порядок монастырского собора обычно был таким. После повечерия или заутрени один из монахов по благословению игумена вставал у церковных дверей или у входа в трапезную (если дело было зимой, то соборы проходили в трапезной) и никого не выпускал из храма, а также не впускал. Прежде чем начать обсуждение, настоятель, повернувшись лицом к братии, читал молитву, призывая Божие благословение на предстоящий собор: «За молитв Пречистой Твоей Матери, преподобных и богоносных отец наших, Господи Иисусе Христе Сыне Божий Наш, помилуй нас!» После молитвы настоятель начинал говорить. Братия, внимательно и смиренно выслушав его, по одному, а не все вместе, тихо, «без воплей и крика», высказывали свое мнение. В конце собора, когда решение было принято, настоятель, обратившись к святым иконам, читал громко молитву «Достойно есть», братия повторяла вместе с ним. После отпуста игумен всех благословлял, и монахи расходились по кельям.
Иногда такие собрания проходили в келье игумена, а в его отсутствие — у келаря (по уставу Антониево-Сийского монастыря, соборы собирались в келье игумена, даже когда он уезжал из монастыря). Войдя в келью, монахи, по обыкновению, трижды кланялись земным поклоном перед святыми иконами и крестом, потом перед настоятелем, брали у него благословение и садились на лавку. Дальше все шло своим чередом. Если настоятеля не было, то монастырские дела вели келарь и казначей, в сложных вопросах келарь созывал собор ( ВМЧ. Сентябрь. Стб. 607–608). Однако келарь мог решать только «внешние», хозяйственные вопросы, за разрешением духовных проблем братия в отсутствие настоятеля обращалась к священнику. А обычно монахи обо всех духовных и внешних делах советовались в первую очередь с настоятелем и только после его благословения обращались к келарю, казначею или другим старцам.
Соборные старцы помогали игумену присматривать за порядком в монастыре. Одни старцы днем и ночью обходили обитель через каждый час и проверяли, чтобы все иноки находились в своих кельях и занимались трудами, а не бродили без дела. Другие наблюдали за благочинием в трапезе. Третьи во время богослужения обходили церковь, чтобы видеть, все ли иноки присутствуют в ней. Четвертые становились в притворе и у церковных дверей, чтобы стоящие в притворе не разговаривали, не смеялись, не выходили из церкви во время службы. Такой регламентированной и поднадзорной была жизнь в общежительных монастырях. Скиты же отличались большим доверием к совести человека, однако случалось, что и там по причине падения нравственности среди братии приходилось вводить общежительный устав. В собор старцев входили не только старейшие монахи обители, но и иноки, которые несли самые важные послушания по управлению монастырем: келарь, эконом, казначей.
Вопросы духовной жизни находились в преимущественном ведении настоятеля. Игумен был прежде всего духовником, а уже потом администратором. Святитель Макарий, архиепископ Великого Новгорода и Пскова, объясняя игумену и братии псковского Свято-Духова монастыря их взаимоотношения, писал в своей грамоте: «Жить игумену по-чернечески и иметь любовь ко всей братии, а не выситься властительски; братии же иметь игумена своим отцом и учителем, слушаться его во всем и к нему приходить для исповеди, а не держать себе духовных отцов в городе, или на посаде, или по селам» ( Макарий. Кн. 4. Ч. 1. С. 245).
Ближайшими помощниками игумена в духовном руководстве иноками были духовники, которые не входили в число соборных старцев. Настоятель мог благословить какого-нибудь старца быть духовником всей обители. При поставлении в духовника читалась молитва: «Владыко Господи Иисусе Христе Боже Наш, иже ключе Царствия Твоего Небесного верховному Твоему апостолу поручив…» и отрывок из Евангелия от Матфея, в котором рассказывается, как Господь, обращаясь к апостолу Петру, сказал: «Ты — Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее; и дам тебе ключи Царства Небесного: и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах, и что разрешишь на земле, будет разрешено на небесах» ( Мф. 16, 18–19).
Двойная система управления обителью посредством игумена и соборных старцев создавала равновесие в монастыре: с одной стороны, устанавливалось единоначалие, с другой — сохранялся основной принцип церковной жизни — соборность. Соборные старцы могли поправить игумена или что-то посоветовать ему. Однако ни одна система земной власти, как известно, не бывает совершенной. Большие права соборных старцев иногда становились источником раздоров в обители. Известно немало примеров, когда игумен, пытавшийся бороться с нарушениями устава и нерадивой братией, терпел поражение. Великий князь Иоанн III назначил старца Паисия Ярославова, монаха строгой и аскетической жизни, игуменом Троице-Сергиева монастыря, дабы возобновить в нем дух былого подвижничества. После трех лет упорной борьбы с братией (1479–1482) старец Паисий был вынужден удалиться в свой родной Спасо-Каменный монастырь.
