От казны все нижние чины в армии получали провиант натурой: муку и крупу. В год на полк семиэскадронного состава (по штатам 1812 года) отпускалось муки 2853 четверти [5], крупы — 265 четвертей 5 четвериков и 2 гарнца. Из муки в полках пекли хлеб, считая его выдачу ежедневно на каждого нижнего чина 3 фунта (1200 г). Из крупы варили кашу (чаще всего в источниках упоминается гречневая). Все остальные продукты солдаты должны были покупать на собственные деньги.

Эта система сложилась при Петре Великом. По штатам 1711 года рядовому армейской пехоты полагалось годовое жалованье 10 рублей 80 копеек, с 1720 года — 10 рублей 98 копеек. В данную сумму входили отпуск на обмундирование (5 рублей 32 копейки) и на продовольствие, о котором солдат заботился сам и в мирное, и в военное время, находясь в России или за ее пределами.

Как правило, цены на съестные припасы в XVIII веке высоко не поднимались. Но все равно прокормиться в одиночку на те деньги, что солдат получал от казны, было невозможно. Требовалась складчина, и так возникла русская солдатская артель.

«Русский солдат имеет то, чего нет ни у одного солдата в Европе, — свою собственность, — писал граф Ланжерон, рассказывая о жизни и быте русской армии екатерининской эпохи. — Эта собственность называется артелью; она составляется из суммы, получаемой от экономических продовольственных денег за зимнее время и из удерживаемых у солдата, с его согласия, половины или одной трети его жалованья; эта сумма находится на руках четырех старых солдат каждой роты, избираемых остальными солдатами и называемых артельщиками; сумма эта составляет общую собственность роты, и в нее ни ротный, ни полковой командиры ни под каким видом не должны вмешиваться. На эту сумму покупаются небольшие повозки, в которые запрягают по 2–3 лошади и которые служат в походе для перевозки солдат, багажа, для принятия больных или раненых. Часть этой суммы употребляется также во время лагерного сбора на покупку мяса, овощей и прочего, так как казна отпускает только муку и крупу. Остаток суммы остается на руках у артельщиков, и в полках, хорошо управляемых, каждый солдат имеет независимо от своей части в повозках и в лошадях и прочих вещах еще и 8–10 рублей, вложенных в артель. Товарищи наследуют после умершего, если только он не завещает свою часть другу или родственнику… Артель представляет много выгод: она дает солдату известную собственность, поддержку, занятие, продовольствие… Сверх того, солдат в случае желания дезертировать удерживается от этого опасением лишиться своих 8–10 рублей, вложенных в артель…» ^{12}

Солдатские артели существовали и при Павле I, и при Александре I. Лишь в последние годы царствования Николая I они стали терять свое значение, потому что государство начало обеспечивать нижних чинов не только мукой и крупой, но и солью и мясом. С января 1848 года им уже полагалось по 20 фунтов соли в год на человека безденежно. В 1850 году строевым нижним чинам всех полевых войск еженедельно, кроме четырех постов, стали отпускать по пять полуфунтовых порций мяса каждому, что составляло в неделю чуть больше одного килограмма.

В эпоху наполеоновских войн солдатские артели сыграли свою роль в обеспечении нижних чинов продовольствием и нередко аккумулировали немалые средства. Как говорилось выше, лейб-гусары, отказываясь в походах от бесплатных винных и мясных порций, собрали 35 тысяч рублей. Кроме того, ежегодно по сто и более рублей жаловала в каждую эскадронную артель вдовствующая императрица Мария Федоровна за то, что эскадроны полка содержали караулы во дворцах города Павловска и Гатчины во время пребывания в них Ее Величества. Из годового жалованья лейб-гусар (рядовому — 22 рубля 41,5 копейки, трубачу — 57 рублей, унтер-офицеру — 61 рубль 60 копеек, портупей-юнкеру — 61 рубль 60 копеек, вахмистру — 97 рублей, штаб-трубачу — 204 рубля) вычитали на питание по 9 рублей ^{13} .

Интересную историю о взаимоотношениях солдатской артели и ротного командира рассказывает в своих мемуарах полковник М. М. Петров, с 1802 по 1808 год командовавший ротой в Елецком мушкетерском полку и в 1805 году участвовавший в походе русской армии в Австрию.

«При таких крайностях обстоятельства армии нашей, во ожидании поставок через ливертантов-жидов провианта и других жизненных потребностей, — пишет он, — поручено было полкам довольствовать людей через покупку ротными командирами у обывателей где что найдут, платя из артелей ротных на счет казны, выданной шефам полков. Тут содержание каждого солдата, по общей сложности издержек всех полков, стоило в сутки 35 копеек серебром. При этом случае я продовольствовал мою роту в продолжение ноября месяца издержкою по 12 копеек серебром в сутки на человека. Артельщики мои, ходившие со мною 2 декабря в полковой штаб для расчета, притащили в роту пропасть деньжуры серебром и золотом, ибо отпущено было, по общей сложности полковых цен, по 22 копейки серебром на порцион всем ротным поровну, которые я приказал тотчас раздать по рукам, оставя что следовало в артели, всем нижним чинам, бывшим в сборе на ротном дворе. Рота, посоветовавшись между собою, прислала ко мне правящих отделениями унтер-офицеров с предложением, не пожелаю ли я взять часть денег из добавочных, сверх требования роте отпущенных. Я отвечал им, что очень благодарен роте за ее заботу о моем состоянии, и, показав им мой кошелек, довольно полный чрез недавнее получение третного жалованья [6], велел сказать солдатам, «что у меня есть достаточное число денег и что ежели буду убит, то пусть и эти деньги, мною заслуженные у государя, разделят по себе и помнят, что я никогда не желал ничего мне не следующего…» ^{14}

О том, как ротная артель дала в долг своему командиру, чтобы он принял участие в представительском ужине на балу, рассказал в «Записках декабриста» барон А. Е. Розен, служивший в 1818–1825 годах в лейб-гвардии Финляндском полку: «…В различных углах сели ужинать офицеры различных полков, но особо по полкам. Громко раздавались требования: лафиту, сотерну, рябчиков, шампанского! Мой ротный командир барон И. И. Саргер спросил меня, отчего я не ужинаю. «Денег нет! — ответил я. — Да, как видно, никто из нашего полка не ужинает, вероятно по той же причине». — «Только-то!» — возразил Саргер, лихой товарищ. По его заказу в одну минуту был накрыт большой стол, нас было человек двадцать; подавали лучшие блюда, отборное вино; с других столов кричали — бургундского! — прислуга отвечала, что лейб-гвардии Финляндский полк забрал все первого сорта. Наш стол перещеголял все столы, Саргер потирал себе руки, что полк обратил на себя общее внимание; это было ухарство по тогдашним временам. После ужина мы поблагодарили радушного хозяина, а он со смехом сказал, что и его кошелек пустой и что всех нас угостила его рота…» ^{15}

Закупки провианта для армии тогда, как, впрочем, и в наше время, нередко становились полем деятельности разных мошенников и воров, умевших набивать собственный карман за счет казны. Розен в своей книге раскрывает механизм одного из подобных злоупотреблений:

«Жиды таинственно и ловко учили меня воровать: чтобы я в контракте с ними выставил цену десять рублей за четверть муки в девять пудов, а им платил только по девять рублей, а они выдадут мне расписку в получении по десять рублей. Я пригрозил поколотить его за такие советы, но он нисколько не смутился и продолжал: «Помилуйте! Три тысячи четвертей — по рублю с четверти: ведь деньги! — а деньги притом казенные, отпускаются по справкам, и лишние даром достаются полковому командиру и квартирмейстеру..» ^{16}