В сентябре, когда немцы вплотную подошли к Ленинграду, не было уверенности в том, что город сумеет устоять. И уже тогда Управление НКВД стало готовить мероприятия, в последующем получившие название «плана „Д“». Это была составная часть советского мобилизационного плана, преследовавшего стратегическую цель — материальные ресурсы нашей страны не должны быть использованы противником для наращивания своего военного потенциала. Согласно известному принципу «Надейся на лучшее, а готовься к худшему», когда замкнулось кольцо блокады и появилась угроза падения Ленинграда, заводы, а также электростанции и прочие системы жизнеобеспечения города начали готовить к уничтожению.
13 сентября в Ленинград прилетел заместитель наркома внутренних дел, бывший недавно наркомом ГБ, В.Н. Меркулов. Он имел мандат Государственного Комитета Обороны № 670 на разработку совместно с членом Военного совета Ленинградского фронта, секретарем горкома ВКП (б) Кузнецовым мероприятий на случай вынужденной сдачи города.
Согласно «плану „Д“», при каждом райкоме ВКП (б) создавались тройки в составе первого секретаря райкома, начальника райотдела НКВД и представителя инженерных частей РККА, назначенного Военным Советом фронта. Эти тройки определяли перечень находившихся на территории района предприятий, подлежащих уничтожению в случае отхода наших войск. На каждом предприятии также создавались тройки. В них входили: директор, секретарь партийного комитета и начальник режимно-секретного отдела.
Эти тройки составляли детальный план спецмероприятий, включавший очередность уничтожения оборудования и запасов, способы уничтожения (подрыв, механическое уничтожение, поджог, затопление и т. д.), поименный список работников, ответственных за выполнение спецмероприятий. В плане указывались необходимое количество взрывчатки, а в случае выведения из строя узлов и агрегатов механическим путем — кувалд и топоров, расчет времени, способы оповещения исполнителей о начале действий.
На УНКВД были возложены функции контроля за выполнением спецмероприятий. С этой целью за всеми предприятиями были закреплены оперативные сотрудники районных отделов.
Общее руководство мероприятиями по плану «Д» и работой районных троек возлагалось на секретаря ГК ВКП(б) Кузнецова и начальника УНКВД ЛO Кубаткина. Распоряжение о приведении плана в исполнение должно было даваться Военным Советом Ленинградского фронта. Стоит ли говорить, какая колоссальная ответственность лежала на нем и какой требовался ювелирный расчет ситуации, чтобы не ошибиться ни в ту, ни в другую сторону: не оставить врагу ленинградские заводы и не взорвать их напрасно. Еще большая ответственность лежала на Меркулове как на контролирующей инстанции — именно он, обладатель мандата ГКО, должен был сказать последнее слово.
Получив распоряжение Военного Совета, непосредственный сигнал секретарям райкомов должен был дать Кузнецов — по телефону или письменно. Параллельно такой же приказ по своей линии отдавал и Кубаткин. Только в случае получения приказа по обеим линиям план подлежал реализации.
Согласно «плану „Д“», следовало подготовить к уничтожению около 380 предприятий, из них к первоочередным было отнесено около 250. План был подготовлен под руководством Кузнецова, тщательно проверен Меркуловым и утвержден Военным Советом Ленинградского фронта 15 сентября 1941 г. Контроль за ходом подготовки к проведению спецмероприятий проводился специальной бригадой НКВД СССР и районными отделами НКВД, которых на тот период насчитывалось 15 (Василеостровский, Володарский, Выборгский, Дзержинский, Кировский, Красногвардейский, Куйбышевский, Ленинский, Московский, Октябрьский, Петроградский, Приморский, Свердловский, Смольнинский, Фрунзенский).
После утверждения плана работа по нему неукоснительно продолжалась, и 23–25 сентября 1941 г. все начальники райотделов УНКВД представили Меркулову специальные сообщения о ходе ее выполнения. Тем не менее он потребовал к 30 сентября дать в письменной форме ответы на ряд вопросов касательно подробностей реализации плана: о степени готовности отдельных мероприятий, в частности, о выделении инструкторов и проведении с ними инструктажей по использованию взрывчатых веществ, о наличии взрывчатки, готовности связных и т. д. Особое внимание уделялось необходимости налаживания взаимодействия с предприятиями энергетического блока, связи и водопровода.
Как всегда в подобного рода случаях, остро стоял вопрос конспирации, а также готовности органов внутренних дел к пресечению любых попыток сопротивления со стороны рабочих и персонала предприятий. Это было связано с работой вражеской пропаганды: немцы в своих листовках призывали население города не допустить уничтожения ленинградских заводов, подчеркивая, что тем самым уничтожаются «средства, необходимые для восстановления вашей родины». В одной из листовок немецкие пропагандисты призывали ленинградцев «собраться с силами и занимать свои фабрики и заводы» и сопротивляться «преступным поджигателям и взрывателям».
В докладных записках начальников райотделов УНКВД указывалось, что подготовку к проведению спецмероприятий удалось в целом провести скрытно от населения, хотя очень маловероятно, что такую масштабную операцию удалось полностью законспирировать. По крайней мере партийный актив и специалисты наверняка о ней не просто догадывались, но и знали.
Материалы немецкой разведки свидетельствуют о том, что и противник был осведомлен о проводившихся в городе мероприятиях, о чем свидетельствуют, например, уже упоминавшиеся листовки. Тем более что речь шла об уничтожении не только важных оборонных и промышленных предприятий, но и соединяющих районы города мостов — эта часть плана обеспечивалась воинскими частями по указанию Военного Совета Ленинградского фронта. Так, в донесении военной разведки штаба 18-й армии о положении в городе в период с 25 сентября по 3 октября 1941 г. говорилось о том, что «предприятия, мосты, а также, по-видимому, водопровод заминированы и подготовлены к взрыву представителями центральных органов». Впрочем, никаких разведданных в данном случае не требовалось: едва ли хотя бы один военный мог сомневаться в том, что в случае оставления города мосты будут взорваны. Кстати, немецкая разведка в 1942 году, направляя своих разведчиков в Ленинград, ставила перед ними задачу выяснить, какие объекты продолжают оставаться заминированными.
По «плану „Д“» во избежание возможного сопротивления со стороны персонала предприятий при реализации спецмероприятий предполагалось обеспечить постоянную охрану объектов силами особо проверенных и надежных рабочих или же до введения в действие плана вывести оттуда всех рабочих и служащих. Кроме того, районные отделы УНКВД проводили дополнительные оперативные проверки исполнителей.
Улучшение положения на фронте к началу октября 1941 года привело к изменению настроения некоторых руководителей предприятий, которые не спешили выполнять все рекомендации бригады НКВД СССР. Обращаясь к Кузнецову, Меркулов напоминал, что «в соответствии с данным нам заданием… вне зависимости от обстановки на фронте, все предприятия должны быть полностью готовы к проведению специальных мероприятий». Уполномоченный ГКО просил «принять соответствующие меры в отношении секретарей горрайкомов, обязав их в кратчайший срок закончить осуществление разработанных планов».
Выявленные бригадой НКВД СССР и районными отделами УНКВД Ленинграда недочеты были обобщены и доведены до сведения Кузнецова 3 октября 1941 года. В частности, указывалось, что на ряде предприятий по-прежнему не разработаны и не утверждены районными тройками соответствующие планы, на объектах не хватает взрывчатки и детонирующего шнура, исполнители далеко не везде переведены на казарменное положение и проинструктированы. Почти во всех районах нет взаимодействия между предприятиями и районными комитетами ВКП (б), с одной стороны, и системами Ленэнерго, телефонной сети и водопровода — с другой.
Подводя итог проделанной по «плану „Д“» работы, можно констатировать, что горкомом ВКП (б) и Военным Советом Ленинградского фронта была выдержана установка ГКО о недопущении как преждевременности проведения мероприятий, так и опоздания с их осуществлением. В конечном счете, благодаря стабилизации Ленинградского фронта не состоялись ни первое, ни второе.
