Похоже, все напрасно и лишено всякого смысла.

Хинако постаралась выкинуть тоскливые мысли из головы и снова взялась за альбом — да так и замерла с карандашом в руке.

Вместо берега на рисунке было отлогое ущелье, окруженное густыми зарослями. Это же Ущелье Богов! Но как такое возможно? Она прекрасно помнила, что рисовала речной берег. Когда же он успел превратиться в ущелье?

На мгновение Хинако показалось, что она каким-то непостижимым образом очутилась в Ущелье Богов. Она в панике огляделась. Прямо перед ней тихо несла свои воды Сакагава. В воздухе кружилась черная блестящая стрекоза. Не было никакого сомнения в том, что она сидит на берегу реки.

Хинако снова уставилась в альбом. С рисунка на нее глядело Ущелье Богов. Девушка быстро открыла страницу с наброском ущелья, сделанным пару дней назад, и сравнила два рисунка. На первый взгляд все одинаково, тот же каменный столб посредине, но затем Хинако увидела, что на втором рисунке на месте впадины чернеет небольшой пруд.

От поверхности пруда поднимаются клубы пара, в которых угадываются человеческие фигуры — мужчина и женщина, почти девочка.

Хинако вгляделась в их лица. Никакого сомнения. На рисунке изображены Фумия и Саёри.

Взявшись за руки, они собирались войти в пруд. Оба тихонько улыбались, но что-то неуловимо указывало на то, что это мертвецы.

Присмотревшись, Хинако заметила, что травы и деревья, теснящиеся вокруг ущелья, — это люди. Мужчины, женщины, старики, дети… Казалось, еще чуть-чуть, и грустные, веселые, сердитые лица оживут на гладкой поверхности листа.

Хинако в ужасе захлопнула альбом. На лбу выступила испарина, из груди рвался крик.

В прошлый раз она нарисовала странный каменный столб, и Фумия тут же его нашел. Это что же, значит, и этот ее рисунок превратится в реальность? Фумия и Саёри, идущие рука об руку…

Хинако вспомнила глаза Саёри, гневно сверкнувшие на нее из воды. Все очень просто. Саёри страстно ревнует Фумия, ведь она тоже была влюблена в него. Хинако чувствовала, что еще немного, и Фумия уйдет туда, откуда она уже не сможет его вернуть. Она знала, где его искать. Он сейчас с Саёри в Ущелье Богов.

Отшвырнув альбом, Хинако бросилась бежать.

Дорога резко уходила в горы. Цикады пронзительно кричали ей вслед. Хинако промчалась мимо маленькой тропки, по которой ушел Ясудзо, и бросилась к ущелью. Дыхание становилось все тяжелее, по спине градом стекал пот. Она отдала бы что угодно, чтобы все это оказалось лишь ложной тревогой.

Вот наконец и Ущелье Богов. Топча тигровые лилии, Хинако мчалась вперед. Еще издали она заметила у столба одинокую белую фигуру. Сперва она решила, что это Фумия, но тут же поняла, что ошиблась. Перед ней была Тэруко. Хинако почувствовала невероятное облегчение. Она готова была смеяться над собой. Нет, ну надо же такое придумать: картина ожила! Она стала неторопливо спускаться со склона.

Маленькое болотце в центре ущелья, кажется, немного разрослось. Вокруг столба, по щиколотки увязая в топкой грязи, кружилась против часовой стрелки Тэруко в белом одеянии паломницы. Грязные капли заливали белый балахон, но женщина, похоже, ничего не замечала. Блуждающий взгляд был устремлен в небо, губы торопливо что-то бормотали. От Тэруко исходила неясная угроза, но Хинако решилась окликнуть женщину:

— Тэруко! Тэруко!

Наконец та услышала обращенный к ней голос и устремила на девушку мутный непонимающий взгляд.

— Это я, Хинако Мёдзин, подруга Саёри…

Слово «подруга» больно кольнуло в самое сердце. Может ли она называть себя подругой Саёри?

При упоминании о дочери пустой взгляд Тэруко оживился.

— Саёри? Так вот же она, рядом со мной. Смотри.

Тэруко подняла руку с выпуклыми венами и дрожащим пальцем ткнула куда-то вбок. Ноги Хинако подкосились, она почувствовала, что сейчас потеряет сознание. Казалось, кто-то дернул ее за ниточку и заставил взглянуть туда, куда указывала Тэруко.

Никого. Только крошечное топкое болотце.

Мужчина и женщина слились в объятиях у подножия узкой скалы. В небе ярко сияла луна. Смуглая спина мужчины казалась еще темнее на фоне белого, как мрамор, хрупкого женского тела. Он содрогнулся, словно от судороги, из груди вырвался протяжный стон. Женщина блаженно улыбалась, ее раскосые глаза отражали полную луну. Зеленая скала над ее головой напоминала гигантский фаллос.

— Эй, Акисава, проснись!

Фумия отмахнулся, но кто-то настойчиво тряс его за плечо. Кэн Морита ухмыльнулся и ехидно заметил:

— Да… Видать, хорошо ты вчера отдохнул…

Фумия потер глаза. Разбирая бумаги, он не заметил, как уснул. Кажется, ему даже что-то снилось, но что? Кончиком шариковой ручки Кэн указал на дверь кабинета деревенского главы:

— Тебя сам вызывает.

Фумия быстро вскочил со стула. Он все еще был как в тумане. Непонятно, спал он прошлой ночью или нет. Лежа ночью в кровати, он испытал ни с чем не сравнимое наслаждение, но, поднявшись утром, почувствовал неимоверную слабость и ломоту во всем теле. Словно продираясь сквозь зыбкое марево, он постучал и вошел в кабинет деревенского главы. За спиной Каваками висела фотография Якумуры с высоты птичьего полета. При виде Фумия он радостно улыбнулся, при этом его кустистые брови поползли вверх.

— Ну-ка, Акисава, взгляни сюда. — Он протянул ему последний номер «Вестника Якумуры». — По-моему, великолепно. Не хочу хвалиться, но моя заметка весьма неплоха, весьма! Заму тоже понравилось. — Кажется, он даже не заметил, что «его заметка» была почти полностью переписана Фумия. — Знаешь, я подумал, что неплохо бы в сентябрьском номере отвести побольше места для моих материалов.

Каваками всерьез проникся сомнительной идеей и долго выкладывал Фумия свои соображения о том, как усовершенствовать вестник.

Когда Фумия наконец вернулся на место, по телевизору как раз начались новости.

Кто-то проворчал, что на улице опять духота, но Фумия было холодно. Он разложил перед собой листы, но буквы набегали друг на друга, расплывались черными кляксами на белой бумаге. До чего же они похожи на камешки! Камни складываются в горы. Фумия сидел, неподвижно уткнувшись в лист бумаги, не слыша ни голосов, ни надрывно звонящих телефонов. Он был далеко.

Кажется, в доме кто-то есть. Девушка подняла голову и прислушалась. Показалось.

Хинако сидела в доме Хиура у постели Тэруко. Женщина тихонько посапывала. Даже во сне ее лицо выражало обиду за то, что ее так некстати вернули домой.

В Ущелье Богов, не на шутку обеспокоенная странным поведением Тэруко, девушка позвала на помощь Ясудзо. Вместе они кое-как смогли увести Тэруко.

Дома Тэруко затихла и моментально уснула. Хинако осталась присмотреть за женщиной, а Ясудзо побежал звонить ее родственникам.

Хинако вышла на веранду. Сад манил прохладой. Тэруко спокойно спала, и девушка решила прогуляться.

Когда-то они играли здесь с Саёри. В те годы Тэруко была настоящей красавицей, а Ясутака — добродушным хозяином винодельни. Кодзи, брат Саёри, хоть и казался на первый взгляд букой, на самом деле был отличным малым. Кто мог подумать, что семью Хиура постигнет череда таких несчастий?

Предаваясь воспоминаниям двадцатилетней давности, Хинако неторопливо бродила по саду. Сейчас здесь царило запустение. Она свернула на узкую дорожку между винодельней и складом. Вокруг в беспорядке валялись полусгнившие бочки для саке и пыльные бадьи. Пройдя вглубь, Хинако наткнулась на небольшой амбар. Черепичная крыша поросла мохом, маленькое оконце было плотно прикрыто ставнями. Похоже, здесь лет сто никто не бывал.

В ее воспоминаниях Ясутака всегда появлялся именно с этой дорожки. Интересно, что он делал в странном амбаре? Не в силах совладать с любопытством, Хинако взялась за дверную ручку. Дверь с грохотом отворилась, открыв ей небольшую комнату.