Царь Езекия, столкнувшись с угрозой осады, был обеспокоен тем фактом, что единственный источник воды среди бесплодных холмов — сегодня его называют Источником Богоматери — расположен вне стен старого города Давида.

Иерусалим не смог бы долго продержаться, если бы снабжение водой оказалось в руках ассирийцев. А потому, прорыв длинный подземный туннель, царь привел воду в город. Затем он решил запечатать сам источник и спрятать его от надвигающейся армии Сеннахериба (или Сеннахерима), чтобы ассирийцы не смогли отрезать Иерусалим от воды. Эти работы должны были проводиться в страшной спешке, о них трижды упоминается в Библии: во Второй книге Паралипоменон, в Четвертой книге Царств и в книге пророка Исайи. Книга Паралипоменон рассказывает:

Историческую точность этих стихов не могли оценить, пока несколько лет назад два мальчика, игравших в долине, не обнаружили вход в туннель и не забрались туда.

Мы спустились в туннель и в свете фонаря, который держал сопровождавший нас араб, надели болотные сапоги. Туннель представлял собой черную дыру в склоне холма, из которой вытекал ручей примерно два фута глубиной. Внутри раздавалось странное эхо, словно кто-то шептался в темноте.

— Там никого нет, — пояснил мой проводник. — Ни один араб не пойдет в туннель ночью. Мы слышим сейчас эхо, которое доносится от мечети на вершине холма.

Мы направили в туннель лучи электрических фонарей, высветив поток коричневатой воды и сырые стены. Проход был примерно футов 14 в высоту и лишь два фута шириной, однако высота свода сильно колебалась. Следы заступов, которыми работали во времена Езекии, ясно и четко виднелись на стенах туннеля.

Первые три сотни футов пройти было просто, но затем туннель сделался более низким, и нам пришлось идти согнувшись; кроме того, порой нога попадала в рытвину, и то я, то мой спутник падали на колени. Общая длина туннеля составляет около четверти мили, так что у меня была масса времени, чтобы пожалеть о своем решении исследовать эту систему водоснабжения и признать здравый смысл тех, кто наотрез отказался идти со мной!

Вот уж и вправду необычайный жизненный опыт: медленное плюханье по воде, в темном туннеле, за построением которого наблюдал пророк Исайя, в туннеле, прорытом за семь столетий до рождества Христова под сенью холма, на котором возвышался Соломонов Храм!

Стало понятно, что туннель строили две группы землекопов, двигавшихся навстречу друг другу. Они трудились в невероятной спешке, не уделяя внимание единообразию работ. Основным фактором было время, и единственное, что имело для них значение, — необходимость доставить воду внутрь иерусалимских стен, чем быстрее, тем лучше.

Мне было интересно подмечать то тут, то там признаки того, как одна или другая группа работников теряла направление. На протяжении одного-двух футов туннель шел в неверную сторону, а потом, вероятно, землекопы останавливались, прислушивались к ударам заступов другой группы — той, что шла к ним навстречу, — и корректировали движение туннеля. В центре мы оказались в точке, где встретились две группы.

Загадка туннеля Езекии, которую никому пока не удалось разрешить, состоит в том, почему в тот момент, когда каждое мгновение было столь драгоценным, рабочие прорыли извилистый туннель длиной 1749 футов, в то время как прямая линия между конечными его точками всего лишь 1098 футов? Почему они прошли ненужный 651 фут скальной породы?

Сначала наиболее распространенным объяснением считалось то, что они хотели обогнуть скальные могилы Давида и Соломона. Эта теория воспламенила воображение археологов и кладоискателей и привела к тому, что несколько человек усердно рыли окружающую территорию в поисках легендарных захоронений; но им не удалось ничего найти.

Мы шли к выходу, и своды туннеля постепенно поднимались, а вода становилась все чище. Я знал, что мы приближаемся к Источнику Богоматери. Внезапно мы услышали журчание воды и, пройдя через широкий скальный водоем, глубина которого местами доходила нам до пояса, вышли на чистый воздух, пронизанный лунным светом. Мы находились у основания каменной лестницы, которая спускается к Источнику Богоматери. Здесь мы сняли болотные сапоги и надели обычные башмаки.

Мы вышли в долину Кедрон. Я взглянул вверх и высоко над нами, слева, увидел стены Иерусалима и луну над ними. Пустынная долина, переполненная могилами, привела нас к Елеонской горе и небольшому, огражденному Гефсиманскому саду: лунный свет струился между кипарисами и ложился на его тихие тропы.

Я встал до рассвета и отправился на Елеонскую гору. Она была серой и холодной, там никого не было. Еще виднелись одна-две звезды, ясное небо ждало появления солнца.

На ячменном поле возвышался крупный валун. Я сел на него и прислушался к хору петушиных криков, звучащих перед восходом вокруг Иерусалима. Петухов Силоама сменили петухи Сиона. Издалека «кукареку» звучало слабее, словно птицы в районе горы Скопус отвечали горловым приветствием собратьям, обитающим в долине Иоасафата.

«Говорю тебе, Петр, не пропоет петух сегодня, как ты трижды отречешься, что не знаешь Меня», — сказал Иисус Петру ¹⁴ . Это замечание и его трогательное продолжение, должно быть, известны благодаря признанию самого Петра. Однако для одной из школ библейской критики характерно проведение долгого и весьма любопытного диспута по поводу этой фразы. Существуют критики, которые, основываясь на слове «белый» и используя весь арсенал своей учености, попытаются непременно доказать, что библейский писатель на самом деле хотел сказать «черный». Умудрились даже высказать предположение, что когда Иисус говорил о крике петуха, он имел в виду не обычный сельский звук, но определенный сигнал времени — gallicinium [6]— который использовали римские стражники на бастионах крепости Антония. Не могу вообразить, что обычный читатель Евангелия согласится с подобной теорией. Действительно, мидраши и Мишна [7]рассказывают, что пока стоял Храм, разведение домашней птицы в Иерусалиме было запрещено, поскольку куры скребли землю и распространяли нечистоту. Следовательно, рассуждают некоторые критики, когда Иисус говорил о крике петуха, Он не мог говорить о петухе. Я думаю, гораздо проще поверить, что закон не так уж строго соблюдался, и, несмотря на указания священников, на рассвете вокруг Иерусалима раздавались крики петухов, как это происходит и по сей день. Также весьма любопытно: если во времена Христа не было петушиных криков в Иерусалиме, почему Иисус счел нужным сказать: «Сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели!» ¹⁵

Я абсолютно уверен, что звук, который я слышал в серых сумерках перед рассветом, был тем же самым, что услышал Петр; и, «выйдя вон, горько заплакал» ¹⁶ .