В отчаянии он пытался ухватиться за изломанную, искореженную палубу своей единственной здоровой рукой. Но дерево крошилось, и Голландца сорвало с корабля. Беспомощно он смотрел, как «Отчаяние» уменьшается в размерах.

Силы, окружающие его, молотили и кидали израненное тело, быстро столкнув его за предел той боли, что можно вынести.

Мальстрем поглотил его, а через мгновение и то, что осталось от корабля. Затем исчезла гигантская утроба, не оставив и следа своего существования… или существования своих жертв.

А вот и школа. Здесь должна быть та, кого он ищет.

Гилбрин отыскал для своего видавшего виды темно-синего «„додж“а» местечко на парковочной стоянке для гостей, хотя он не мог себе представить, кому, кроме обеспокоенных родителей, придет в голову явиться с визитом в школу.

Однако он-то явился, в кои веки парковка послужит своему назначению. Гилбрин знал, ему повезло, что хоть одно место оказалось свободным. Особенно если вспомнить, как и сам он, еще несколько лет назад студент такого же заведения, частенько при необходимости оставлял машину на такой вот стоянке. Лишь бы поближе.

Он вышел из машины, маленький жилистый парень с лицом юным и старым одновременно, может, около тридцати, а может, и нет. Черты лица Гилбрина, красивые и выразительные, во множестве привлекали женские взгляды: волевой подбородок, короткий нос хорошей лепки, блестящие зеленые глаза, светлые волосы с пробором сбоку. Несколько локонов падало на лоб, а сзади они свободной волной спускались на воротник золотисто-оранжевой ветровки. Сейчас он был чисто выбрит, хотя временами любил отпускать усы.

Ослепительно алая футболка и голубые джинсы довершали наряд. Кроссовки были ярко-оранжевыми. Гилбрин был не из тех, кому нравится проскользнуть незамеченным, если обстоятельства позволяли.

Бартлет, Аврора, Данди, Шромбург – это лишь четыре из того царства пригородов, что он обыскал за последний месяц. Когда он покинул родные пенаты Шампани, штат Иллинойс, оставляя за спиной точно выверенную степень возникающей пустоты, с собой Гилбрин прихватил ложную веру в собственную репутацию, вернее ту, что была у него давным-давно, дома. В начале.

С тех самых пор Странствия учили его иному, но до Гилбрина не шибко это доходило, когда дело касалось его самого.

На севере, возле Чикаго – вот все, что он знал, пускаясь в путь Лишь добравшись до южных просторов, предместий южных городов, он смог осознать масштабы своих поисков.

Оказалось, что это самая огромная населенная зона из тех, что он видел в дюжинах своих Странствий. Рыскать в предместьях было трудно, но дело осложнялось тем, что она могла работать и в городе, не ведая об опасностях, грозящих ей из мрака тени, из-под асфальта улиц.

Сунув руки в карманы, Гилбрин двинулся за возвращающимися в школу учениками. Время ленча лучше всего позволяло смешаться с толпой и избежать хоть некоторых вопросов. Поглядывания и хихиканье окружили его. Он улыбнулся хорошенькому юному созданию, задумавшись о том, что было бы, узнай она, сколько ему лет на самом деле. А через секунду и сам Гилбрин нахмурился, размышляя, применимо ли к нему понятие возраста.

Голова громадной кошки – эмблема школы – зарычала на него со стены у двери приемной. Вырвавшись из шумной толпы, движущейся к шкафчикам, он, споткнувшись, ввалился в приемную явно с меньшим достоинством, чем даже и он, не чуждающийся клоунады, желал продемонстрировать.

Не взглянув на прыщавого помощника из студентов, Гилбрин сосредоточил внимание на двух служащих – дамах в годах. В ответ они уставились на него, напомнив внезапно о его собственных темных днях заточения в подобном заведении. Видимо, полностью осознав, что эта несколько одиозная фигура не может быть одним из учеников, одна из них, та, что сидела ближе к барьеру, взялась за дело:

– Могу я чем-нибудь помочь?

Гилбрин, известный некоторым как Бродяга, невинно улыбнулся в ответ:

– Я ищу Майю. Майю де Фортунато. Она здесь учится.

Со страдальческим выражением лица женщина медленно поднялась. Гилбрин поразился ее ленивой проворности, удивленный, что кто-то, кроме властей, способен двигаться с таким чувством инерции.

– Она скорее всего на занятиях, если только у них не начался ленч. Вы родственник?

В голосе появился оттенок подозрительности. В наше время следует держать ушки на макушке.

– Кузен. Я у них в гостях. – Он напряженно смотрел на женщин. – С ее отцом неладно, а я не могу найти мать.

Среагировав то ли на слова, то ли на его взгляд, инквизиторша ответ приняла. Она подошла к массивному бюро и протянула руку к ящику:

– Фортунато?

– Де Фортунато.

Заставив для надежности произнести имя по буквам, она выдвинула ящик. Гилбрин смотрел, как снуют по папкам ее пальцы, и чувствовал, что сердце колотится все сильнее. Почему она не воспользовалась компьютером у себя на столе?

Все эти вещи должны обязательно там быть. Он должен найти Майю.

Столько времени прошло и вдруг обнаружить, что они были совсем рядом…

– У нас таких нет.

– Гм-м… – Он искренне смутился.

– У нас нет де Фортунато. Ничего похожего.

Мысли его заметались. Имена, которые они получали при каждом рождении, чаще всего оставались теми же или по крайней мере похожими на их собственные. Почему непонятно, но было именно так.

– Вы не поищете на букву Ф? Фортунато.

Обе дамы посмотрели на него. У Гилбрина возникли смутные мысли о том, как разделаться с этой шарадой, но он опасался злоупотреблять своей властью. Сын Мрака может быть неподалеку.

С видом мученицы женщина задвинула ящик и открыла другой, пробежала пальцами по папкам и после короткого поиска покачала головой:

– Фортунато тоже нет.

– Нет?

Будто глядя со стороны, Гилбрин понял, что у него открыт рот, и быстро его захлопнул:

– Вы уверены? Может, ее дело с самого начала не туда положили?

Он видел, что они больше не верят, что он родственник.

Через пару минут они вызовут охранников или полицию.

Плюнув на вечную угрозу, исходящую от Сына Мрака, он перехватил прямой контроль за обстановкой. К счастью, помощник уже ушел, оставались только две женщины.

Бродяга быстро установил визуальный контакт с обеими, сбив их с толку своим настойчивым взглядом. Обе женщины вздрогнули, но внешне больше никак не отреагировали.

Глубоко вздохнув, Гилбрин спросил:

– Другие похоже звучащие имена? Рядом тоже посмотрите. Дело могли поставить не на место.

Под его контролем она действовала значительно быстрее. На одной папке ее пальцы задержались.

– Тут есть Мария Фортуна. Папка с ее делом оказалась не там.

Успех! Он с облегчением вздохнул. Контакт с Майей он чувствовал лишь временами, а это значило, что она еще не пришла в себя. Личина, данная ей при рождении, все еще держалась. Ему просто повезло, что удалось отследить ее так четко. Например, она могла быть и сейчас где-то в холле, но он чувствовал ее лишь в те мгновения, когда в ней звучали непроизвольные сигналы пробуждения. Последний раз это случилось больше недели назад.

Благодарение звездам, что она не возродилась в этом мире где-нибудь в Азии тринадцатого века. Не очень-то ему понравилась эта эпоха. Жить в степи и ловить на себе блох – для него это не жизнь. Но ведь никому не удавалось переходить из одного варианта земного мира в другой бесконечно.

– Где она сейчас?

– У нее как раз начался перерыв на ленч.

Бродяга выругался про себя. Раз так, она могла оказаться где угодно. Он в свое время и сам редко ходил в школьную столовую. Если у нее есть машина или же у одного из ее друзей мужского пола, которым она непременно обзавелась, то они могли оказаться в любом месте на двадцать миль окрест.

– Какой у нее номер шкафчика?

Минутой позже Гилбрин уже бродил по школьным холлам, удивляясь переменам, произошедшим со времен его собственных четырех лет ада в подобном заведении. Однако могло быть и хуже. Даже хуже, чем тогда в Азии. Даже в школе не было настолько плохо.