Заметно было, что и в Гилбрине шевельнулась зависть, но он быстро ее поборол.

– Нет места лучше дома, пусть и бедного, не так ли, господин Таррика?

– В прошлый раз я родился рабом, а два раза до этого жил в такой нищете, что в обоих случаях покончил жизнь самоубийством, вот так-то, малыш, – огрызнулся старший из беженцев. – Добро и зло – со всем надо смиряться. В этот раз добра мне досталось от души.

– Я просто хотел похвалить ваш дом, – сказал Бродяга, изображая невинность.

Таррику это не обмануло, но он все же расслабился.

– Макфи предупредил насчет тебя, шутник. Думаю, он был слишком добр. – Он жестом предложил им сесть. – Я почувствовал вас еще несколько минут назад, но не знал, что вы идете сюда, пока вы не вошли в здание.

Рослый негр впился в них глазами, особенно в Гилбрина.

Физически Таррика был крупным человеком, и когда он наклонился к ним, казалось, он их подавляет.

– В этом варианте воспитанные гости сначала звонят.

– Воспитанные хозяева предлагают гостям выпить, – тут же отозвался светловолосый шутник с огоньком в глазах.

– Ну, если это помогает делу… – Хамман Таррика взглянул на бар. Дверцы отворились, демонстрируя батарею бутылок. Он снова обернулся к гостям.

– Что вам налить?

– Вот эта выглядит неплохо. – Гилбрин указал на бутылку виски, стоящую справа.

– А мне воды, пожалуйста, – добавила Майя, раздраженно взглянув на своего спутника. Она подумала, что не стоит злить того, кто может оказаться им нужен.

– Правильный выбор, девушка. Я и сам ее обычно пью, а запас держу для гостей, которые меньше заботятся о здоровье таких, как ваш друг.

– Чуть-чуть виски – неплохо для души поэта, друг мой филистимлянин.

– Это если виски не станет единственной целью такого поэта, клоун.

Таррика спрятал на секунду руки за спину и тут же их вынул, держа в каждой по бокалу с напитком.

– Полагаю, это ваш, милая дама.

– Майя, господин Таррика. Я – Майя де Фортунато. – Забирая у него воду, она следила за его реакцией. Большинство Странников знали, кем был ее отец.

– Примите мое сочувствие, – вот и все, что сказал негр относительно ее имени. – Зовите меня Хамман.

Он передал Гилбрину виски без дальнейших комментариев, затем выпрямился. Пошарив сзади, Хамман Таррика достал еще один бокал с водой.

– А кое-кто меня называет клоуном и циркачом. – Гилбрин сделал глоток и улыбнулся. – Прекрасное виски.

Состоятельный беглец уселся.

– Теперь, когда вы выпили, может, скажете, что вы здесь делаете? Я вас не приглашал и у нас нет настоящего контакта. Если вам для начала нужны деньги, я могу помочь, в разумных пределах, но я вовсе не филантроп. Я хочу насладиться этим миром, пока он не рухнул.

– Вы, конечно, знаете, это будет уже скоро, – сказал Гилбрин, опуская свой бокал.

– Да как же я могу не знать? Кончается век. Во всех ушедших мирах следующее столетие никогда не завершалось.

Так что не приходится надеяться, что сейчас будет иначе. По моим оценкам, осталось десять-пятнадцать лет, двадцать – это уже крайний срок.

Бродяга подался вперед и скрестил ноги. Майя не могла не заметить, какой контраст составляла его одежда с интерьером дома. Она всегда знала, что Гилбрину нравится вносить смуту в то, что его окружает. Сейчас он подвинулся так, что его нога, висящая в воздухе, оказалась прямо под взглядом хозяина. Хамман Таррика не мог не видеть яркого ботинка, но вида не подал.

– Может, ты захочешь изменить расчеты, Хамман. – Гилбрин снова отхлебнул, голос его стал мрачным. – Полагаю, у нас есть не более шести месяцев, а скорее всего несколько недель.

Бокал почти выскользнул из руки негра.

– Что ты имеешь в виду?

– Ездил куда-нибудь по делам в последнее время?

– Да нет. Дела требуют моего присутствия в городе. Однако у меня запланирована одна поездка на следующей неделе. Собираюсь лететь в Нью-Йорк.

Гилбрин взглянул на Майю.

– Интересно будет посмотреть, как далеко он улетит. С самолетом эти штучки труднее.

– Ты думаешь, он может улететь?

– Возможно, но маловероятно. Слишком очевидный путь для побега. Ему не дадут.

– О чем вы говорите, маяк Карима? Объясните.

Бродяга с охотой переложил информацию на плечи хозяину, чему Майя была очень рада, самой ей очень не хотелось сообщать такие ужасные новости.

Бродяга рассказывал об их приключениях, а на лице Хаммана Таррики раздражение сменилось недоверием и наконец смирением. Он так и не дотронулся до своего питья, в отличие от Гилбрина, которому виски пришлось доливать дважды. Теперь-то чувства обоих мужчин были едины.

Даже Гилбрина трясло к моменту, когда он закончил рассказ.

– Сын Мрака… – прошептал Таррика после долгого молчания. – Я не сомневаюсь в твоих словах, шутник, тем более здесь Майя. Я-то надеялся на больший срок, но, конечно, мне просто этого хотелось. Вы были правы, не заявляя о себе, когда шли сюда. Даже сейчас его охотники могут быть поблизости, и они, конечно, почуют нас, если мы слишком откроемся.

– Хамман, – прервала его Майя, пытаясь удержать их всех от трясины отчаяния, – вы знали Макфи лучше любого из нас. Он работал над проблемой сути наших Странствий, пытался понять, почему мы переходим из одного варианта Земли в другой и этому не видно конца. Он ничего вам не говорил?

– Говорил он много, но что здесь просто фантазии, сказать не могу. Может, вы и не знали, но мой друг Макфи не всегда делился своими знаниями. Он знал о Странствиях такое, о чем я могу только догадываться, основываясь на том, чего он мне не говорил. Думаю, он знал намного больше, чем показывал. Полагаю, Макфи либо открыл, либо знал, как это все началось.

– И он ничего не сказал? – Видно было, что Бродяга не очень-то верит. – Жизнь всех висит на волоске, а он ничего не сказал.

Таррика покачал головой.

– Я вижу, вы его совсем не знали. Он все держал при себе, пока не разберется до конца. Конечно, иногда он бросал какой-нибудь намек, просто чтобы мы видели, у него есть прогресс, но никогда ничего существенного, из чего можно извлечь пользу. – Он опять покачал головой. – А считалось, что я – его ближайший сподвижник.

– Значит, мы пришли сюда впустую, – разочарованно сказала Майя, – совсем впустую.

– Может, так, а может, и нет, – поднявшись, гигант медленно прошел к окну. Гилбрин хотел проследовать за ним, но Майя, сдерживая его, положила руку ему на локоть.

– Отсюда видно озеро, – продолжал Таррика, глядя в окно, – квартира обошлась мне больше чем в полмиллиона долларов, но думаю, она того стоит. Это компенсация за несколько последних жизней. – Он содрогнулся. – Но я заслужил иметь ее подольше. Мы все заслужили.

– Если Сын Мрака здесь, то у нас и выбора-то нет, – заметил Гилбрин, не обращая внимания на хмурый взгляд Майи. – А даже если и нет, то здесь его Рошаль, иначе кто бы поставил такую ловушку?

– Но не все указывает, что близко Конец, – обернулся негр. – Еще никто не видел ангела смерти.

Они оба знали, что он говорит не о Властелине Теней, хотя этот титул тоже можно добавить ко всем тем, что у него Уже есть. Был еще один предвестник, виновник их бесконечной судьбы – так думали многие.

Во многих земных мирах его называли Летучим Голландцем. Обычно Странники не звали его этим именем, понимая, что он – нечто большее, чем легенда. Чаще его величали так, как сейчас сделал Таррика, а другое распространенное имя, Майе оно нравилось больше, было Лодочник. Оно напоминало ей о мрачных персонажах греческих мифов во многих мирах. Для Майи Лодочник был Хароном, перевозившим души умерших в подземный мир.

Если так и было, то у этого Харона работы хватало. Ему приходилось перевозить целые миры душ, и большинство беглецов полагало, что он с охотой добавляет каждый мир к своему списку. Они верили, что именно он в ответе за Апокалипсис, но Майя сомневалась.

– Тот факт, что Сын Мрака еще не показывался, может означать, шутник, что у нас больше времени, чем ты думаешь. Макфи говорил об этом очень определенно, и, думаю, он прав.