– Хватит разглагольствовать и меряться эрудицией, – шикнул Полковник и выразил мнение, что совесть – это редкое ископаемое, цена которого зависит от глубины его залегания. А вот если они не освободят ребят, он себе этого не простит. И с этим ему будет жить сложнее, чем с сознанием того, что прихлопнул какого-то урода, тем более фашиста, покушающегося на жизнь брата и друга, да и на его с Серёгиной.

В душе Писатель согласился с Полковником, но все же… Понятно, когда убиваешь в пылу схватки, боя, защищая свою жизнь, близких и друзей, но вот так подойти и хладнокровно, как мясник…

Наверное, невозможно передать психологическое состояние человека, решившего убить себе подобного.

«Достоевский… тварь я дрожащая, или право имею? Нет, это здесь ни причём. Он ведь по другому поводу… Хотя… старушка-процентщица… Гитлер и Сталин хуже Алёны Ивановны. Смог бы я собственноручно убить Гитлера или Сталина, чтобы спасти десятки миллионов ни в чём неповинных людей? Поднять руку всё-таки на человека, творение божье, кем бы он ни был? Вот так хладнокровно топором или ножом. Вонзить железо в плоть. В книгах и кино всё так просто…», – эти мысли просочились сквозь сознание Сергея за считанные секунды. Дальше толстовствовать и достоевствовать ему не дал Полковник, зашипев на ухо:

– Значит так, пока один за домом, кто-то из нас зажимает рот сидящему на чурбаке, другой бьёт дубинкой по башке. Повезло, у них не каски, а кепи. Также и со вторым. Когда он выходит из-за угла, ты или я хватаем за морду, другой также бьёт по кумполу.

– Игорь, можно я зажму, а ты по кумполу? – смущённо пробормотал Глебов.

– Ну вот, вечно мне грязную работу.

– Можно подумать, мне при этом чистую, – отводя глаза, прошептал Сергей.

– Ладно, значит, ты зажимаешь рот, а я… Блин, противно.

– А как мы взломаем замок без шума? – вспомнил вдруг Глебов.

– Хороший вопрос.

И он остался без ответа. На крыльцо вышел человек в галифе с заправленной в них исподней рубашкой и что-то по-немецки сказал вскочившему с чурбака солдату. Когда офицер скрылся за дверью, тот снова сел допивать кофе.

– Говорит, час ещё будет спать, потом хочет допросить каких-то двух человек, затем уезжают, – перевёл шёпотом Сергей. – Уж не ребят ли будет допрашивать? Вопросительный знак мне в глотку!

В это время обходящий немец скрылся за углом сарая.

– Надо действовать, – Интонация Игоря была такой решительной, движения настолько уверенные, что Серёга уже на бегу понял: неотвратимое сейчас случится. Накинувшись на сидящего немца сзади, Глебов зажал тому рот. Удар Полковника палкой, скорее напоминавшей дубинку, мог бы свалить мамонта. Кепи слетела. Неуклюже хватая руками воздух, немец стал заваливаться на бок. Алая струя крови, пульсируя фонтанчиком, выплёскивалась наружу из разбитой головы на лицо и руки Глебова. Удар, видимо, пришёлся по артерии. Еле сдерживая рвотные спазмы, Сергей подхватил обмякшее тело караульного и аккуратно положил на землю. И тут Глебов не выдержал: человека рвало на родину. К сожаленью, это было не бесшумно.

Понимая, что второй часовой, которого пока скрывала стена сарая, услышал странные звуки и вот-вот покажется из-за угла, Полковник пулей метнулся к строению. Не успел фашист высунуть голову из-за стены, как Игорь обрушил на череп дубину с такой силой, что, казалось, у жертвы сапоги отлетят.

– Бери у него гранаты, подсумок и винтовку, – распорядился Полковник. – «Эмпэшку» я у того возьму.

Серёга, плохо соображая, механически последовал распоряжению.

«МР-40, настоящая легенда», – отметил про себя Полковник, ощупывая затворный механизм орудия убийства.

– Серёжа, спокойно, очнись и соберись, сейчас нужна предельная концентрация. Узнай, пожалуйста, кто в сарае. А я послежу за соседним домом, – вдруг мы разбудили почивающих.

Глебов отдал Игорю подсумок с магазинами для автомата и винтовку, себе оставил только две гранаты Stielhandgranate-24, которые засунул за пояс. Через минуту, потирая виски, подошёл к двери конюшни.

– Эй, внутри! Отвечайте тихо, шёпотом! Кто здесь? – Сёрега старался не шуметь.

– Серёжа, мы здесь, – также шёпотом ответил Денисов изнутри.

И тут началось.

– Мужики! – заорал за дверью кто-то другой громким голосом. – Спасите! Убить хотят нас! Помогите! Помогите!

– Чёрт! – выругался Полковник, передернул затвор и спрятался за угол. – Кричи теперь, не кричи, а кричи: совершенно секретно!

Бах! В районе сердца на рубашке выбежавшего на крыльцо человека расцвёл кровавый бутон. Грохот ружейного выстрела, прозвучавшего в предрассветной тишине, прозвучал раскатом грома. Игорь открыл рот – уши заложило. Он точно положил пулю в цель.

– Сейчас любопытных станет больше, – буркнул Полковник, отставляя маузер и перекидывая со спины МР-40. Но он ошибся. Никто не вышел, а вместо этого из окна ударила автоматная очередь. Одна из пуль причесала Серёгу, за секунду до этого опрометчиво выбежавшего на открытое пространство. Пуля, чиркнула по лысеющей голове. Ладонь прошлась по влажной и горячей макушке. Тонкая струйка крови, скользнув за ухо, юркнула за шиворот.

– Блин, ну всё, суки! Планка упала! – с этими словами Сергей рванул к дому.

– Стоять! Лежать! Сидеть! Куда ты? Серёга-а-а-а!!!

Похоже, тот плевать хотел на крики друга.

Несмотря на то, что Глебов действовал почти в состоянии аффекта, крышу у него снесло не окончательно. Писатель метнулся не прямо к окну, а сначала за колодец, расположенный справа от дома, но на одной линии со стеной фасада. Кажется, его не заметили. Сердце, бешено барабаня в грудную клетку, пыталось выпрыгнуть наружу. «В окно надо бросить гранату!» – Мысль интересная – «Но где же чека у этих грёбаных немецких гранат? Ага, здесь под крышкой!» – Дрожащими руками он отвинтил металлический колпачок на торце деревянной рукоятки. Заставил ватные ноги двигаться. Кинулся к стене дома. Уже на бегу дёрнул выпавший из рукоятки гранаты шнур, разбил стекло и буквально засунул туда «колотушку». Ба-бах!

«Обороняющихся, должно быть, нашпиговало осколками», – подумал Серёга, но не стал заглядывать внутрь и выяснять правильность своей догадки. Если есть раненые, то могут маслину в лоб закатать. Через несколько секунд метнулся назад за стоявший метрах в пятнадцати колодец. Попить бы. Не время. Отечество в опасности! Выглянул осторожно и стал наблюдать. После взрыва минуты две-три ни в доме, ни в сарае, не было ни звука. Только, стук выскакивающего из груди сердца, казалось, слышен был на всю деревню. Крупная дрожь сотрясала тело. Это естественно – и предательская слабость в ногах, и подкатывающаяся к горлу тошнота, и рябь в глазах. Однако ясно соображающий при этом мозг чётко ставил вопросы: затаились ли живые или раненые, или все готовы? Если живы, что делать? Бежать зигзагами к Игорю или сидеть здесь? Вот только таких же чётких ответов не было.

Минут через пять Глебов всё же принял решение, собрался с силами и вновь договорился с ногами. Короткие перебежки, зигзаги и подскоки напоминали рваную траекторию движения русака, уходящего от волка. Увидев подбегающего Серёгу, Игорь, занявший позицию уже за поленницей возле сарая с автоматом и винтовкой, окликнул друга. Сергей увидел его и, резко изменив вектор движения, плюхнулся рядом.

– Игорь, я не успел тебе сказать, Генка с Лёхой в этом сарае, нам повезло, нашли, – сквозь сбивающееся дыхание прохрипел Сергей. – Я с ними перекинулся парой фраз.

– Отлично! Уф! Удача! Уф! – Глаза Полковника засветились.

– А я, кажется, всех положил, но не уверен.

– Почему не уверен?

– Не мог я пятерых одной гранатой замочить. Не дураки же они впятером отстреливаться из одной комнаты.

– Почему пятерых? Может, их всего трое было, или вообще двое, да и вряд ли они спросонья успели рассредоточиться по дому. Уж больно резкий у тебя был рывок.

– Твоими бы устами… Слушай, а почему пленные уже молчат, не голосят?

– Я уговорил их заткнуться. До тех пор, пока мы всех не освободим. Там мужики одни, баб нет, нервы покрепче, всё поняли быстро. Жаль, что сперва начали орать, а уж потом соображать. Возьми бинокль и следи за домом, вдруг, правда, кто выжил, а я собью замок. Впрочем, нет, давай поменяемся, – ты уже повоевал, да и стресс у тебя сильный. Переключись.