— Сэр Бредфорд из Совета по делам искусств произнес замечательную речь…

Ближайший друг его деда. Достойный выбор.

— Думаю, проповедь епископа была немного тяжеловесна, но места из Библии он прочитал правильные, — продолжал Оливер. — Их выбрала няня Рэббитс. Все они были о щедрости духа.

Нор хмыкнул. Наверняка эта «няня Рэббитс» будет пытаться склонить к щедрости духа и его самого.

Как обычно, «роллс-ройс» стоял на том месте, где парковка была запрещена. Нор мельком подумал, что при случае надо будет расспросить Оливера, как он это делает, но сейчас на уме у молодого человека было совсем другое.

— Закончил хор трогательным «Милосердием Господним». Очень красиво, — говорил Оливер, отпирая багажник и ставя туда сумку. — А на могиле играл флейтист. Об этом подумал Бартлетт. Ваш дедушка очень любил духовые оркестры, когда бывал навеселе, извините за выражение, сэр.

— Очень мило со стороны Бартлетта, — одобрил Нор. Оказывается, «няня Рэббитс» знала не все! Как видно, эта особа свято соблюдала девиз «вставать с жаворонками, ложиться с курами» и никогда не видела деда навеселе.

— А как прошли поминки? — спросил он, избавляясь от рюкзака.

— О, сэр, мы все знали, что он хотел бы видеть на столе! Океаны французского шампанского, икра, копченый лосось, печеные перепелиные яйца… то, что он любил больше всего. Миссис Севенсон и Бартлетт составили перечень, а няня Рэббитс купила продукты. Она сказала, что цена не имеет значения. Надеюсь, сэр, это было правильно.

— Правильно, Оливер.

И все же счета надо будет проверить. Хорошо, что на расходы не поскупились: дед это заслужил. Но при мысли о том, что такое решение приняла вездесущая «няня Рэббитс», в мозгу возникали самые чудовищные подозрения. Сколько денег из этой суммы она утаила на строительство собственного теплого гнездышка с целью опередить внука и законного наследника?

Нор рассеянно сунул рюкзак в багажник, размышляя о том, приглядывал ли в это время за состоянием деда частный поверенный. Наверняка обязанности последнего не ограничивались пересылкой официальных документов в Сан-Паулу.

К тому времени, когда Оливер открыл ему заднюю дверцу «роллс-ройса», Нор грыз удила от нетерпения. Сначала домой, чтобы посмотреть на эту пресловутую няньку, потом в адвокатскую контору! Однако есть еще один животрепещущий вопрос, который не может ждать. Как только машина двинулась, Нор задал его.

— Оливер, почему моему деду потребовалась няня?

— Ну, вы же знаете, как он любил пошутить. Говорил, что ему понадобится няня, когда он впадет в детство, а кто в его возрасте может знать, когда это случится?

Гм… То, что называется сверхпредусмотрительностью.

— А что, Оливер, были какие-нибудь признаки того, что он впадает в детство? Только честно.

— Никаких, сэр. Мистер Нортон был точно таким, как всегда. Вплоть до той самой ночи, когда он… гм… покинул нас.

Слава Богу, на этот раз он не упомянул Ангела Смерти.

— И все же, несмотря на это, он держал няню, — бросил пробный шар Нор.

— Да, сэр. Говорил, что она действует на него лучше джина с тоником.

Нор нахмурился.

— А бросить пить она его не уговаривала?

— О, сэр, ей бы это и в голову не пришло! — с жаром воскликнул потрясенный Оливер. — Няня Рэббитс очень общительная. Очень общительная!

И хорошо знает, откуда ветер дует, мрачно подумал Нор. Его подозрения, что эта лиса поддерживает со всеми добрые отношения, подтверждаются. Продолжать расспросы не имеет смысла. Ясно, что Оливер у «няни Рэббитс» под каблуком. Он не может сказать об этой женщине ни одного худого слова, несмотря на то что она не исполняла своих обязанностей. Подобное единство взглядов вызывало у Нора все большие сомнения. Ну что ж, он скоро получит возможность сам судить, что собой представляет сия особа.

Впереди показалась станция техобслуживания.

— Сэр, ничего, если мы на минуточку остановимся и я позвоню Бартлетту? Он очень просил сообщить, когда мы прибудем.

— Странно, что об этом не просила няня Рэббитс, — не удержался от иронической реплики Нор.

— Бартлетт сообщит ей, сэр.

Еще бы.

— Валяй, Оливер. Я никого не хочу лишать права встретить меня на красной ковровой дорожке, устилающей лестницу.

А в центре этой дорожки наверняка будет стоять «няня Рэббитс» и дрожать как осиновый лист!

Венди, очень нервничавшая из-за предстоящей встречи с молодым Нортоном, еще раз изучила фотографию, подаренную ей Винсентом.

— Это мой мальчик, мой Нор. Дикий ребенок.

Тогда это неожиданное определение насмешило Венди. Фотография была сделана три года назад, на приеме, устроенном в честь дня рождения деда. Тогда Винсенту исполнилось восемьдесят два. Красивого малого в изысканно строгом вечернем костюме едва ли можно было назвать ребенком. Впрочем, его улыбка выглядела по-мальчишески беспечной, а в глазах плясали чертики.

Зеленые глаза. Они казались особенно притягательными на загорелом лице, обрамленном волнистыми светлыми волосами, слишком густыми и пышными для официального приема. Однако такая прическа смягчала и делала более привлекательным его жесткое волевое лицо с квадратным подбородком. Красивый рот, хорошей формы губы, не полные, но и не тонкие. В общем, что говорить, внешностью его Бог не обидел, но внешность еще далеко не все.

— Венди, постарайся укротить его, привести к алтарю, сделать отцом, и «Рокхилл» станет твоим. И все, что из этого следует.

Сколько раз Винсент ставил перед ней эту задачу за последние два года? Венди всегда считала это шуткой, не принимая слова старика всерьез, и отвечала в тон:

— Господи, да к чему мне «Рокхилл»? Вы избаловали меня, Винсент. Ни у кого из молодых людей нет ни вашей харизмы, ни вашего жизненного опыта.

— Ни умения избавляться от него при необходимости.

— Винсент, он может мне не понравиться. А если так, то как же я выйду за него замуж?

— Нор нравится всем женщинам, — обычно говорил он в ответ.

— Ну а мне может не понравиться, — начинала спорить Венди.

— С чего это вдруг?

После этих слов неизменно начиналось взаимное добродушное подтрунивание. Подчиняться кому бы то ни было противоречило ее принципам. Очень часто многие люди пытались унижать ее, обращаться с ней как с человеком второго сорта, и она всегда решительно противилась этому. Венди пережила достаточно разочарований и знала, что руководствоваться критерием «нравится — не нравится» не стоит.

В конце концов Венди повезло. Она оказалась в чудесном месте. Слуги ее полюбили, приняли в свою семью, если можно так выразиться, и никто не считал ее костью в горле. Винсент представил ее как свою няню, и, хотя должность Венди называлась довольно забавно, прислуга стала называть ее няней Рэббитс так, словно это было совершенно естественно.

Часто повторявшаяся Винсентом мысль о том, что она должна обуздать дикого ребенка, чтобы было кому продолжить род и передать «Рокхилл», также была встречена слугами с одобрением.

Конечно, идея была совершенно безумная.

Но сейчас она начинает обрастать плотью.

И, кажется, становится немалым бременем. Бременем ответственности.

Венди покачала головой, чувствуя неуверенность в себе. Она ничего не могла с собой поделать. Как и обмануть надежды, которые на нее возлагались. Надежды дорогих ей людей. В том числе и Винсента.

— Тебя с нами не было. Ты и представления не имеешь, что здесь творилось, — осуждающе сказала она, глядя на фотографию. — Не следовало тебе пропадать в глуши, Нор Нортон!

Им пришлось все делать без него. В первые дни после неожиданной смерти Винсента все были так заняты организацией похорон, что никто не мог думать ни о чем другом. Они ощутили чувство потери только тогда, когда похороны остались позади. А потом явился поверенный и все расставил по своим местам.

Пункт в завещании, оговаривавший годичное пребывание слуг в доме, означал, что Винсент Нортон действительно умер и что теперь «Рокхилл» принадлежит его внуку, для которого ровным счетом ничего не значит, потому что Нор привык путешествовать. Через год новый хозяин может продать поместье или распорядиться им так, как сочтет нужным. Царствование Винсента Нортона кончилось, а с ним и жизнь его слуг.