Всю последнюю неделю она вела себя очень осторожно, боясь малейшего прикосновения. Даже говорила с опаской и тщательно взвешивала каждую фразу, прежде чем произнести ее. Было видно, что она не доверяет себе и смертельно боится повторить ошибку. Ставя себя на ее место, Нор понимал, что ошибка была чудовищной.

Теперь он знал, что Венди обычно избегала всяких уз, никогда не оставалась подолгу на одном месте, никогда не пыталась пустить корни. Она честно признавалась, что по натуре перекати-поле и перепробовала множество занятий вплоть до самых экзотических — служила матросом на яхте, собирала помидоры, была официанткой, инструктором на туристической базе и даже клоуном на детских утренниках.

Конечно, больше она не попадется на удочку и не станет отвечать на его вопросы, но в правдивости того, что Венди рассказала на первых порах, сомневаться не приходится. Когда Нор расспросил сэра Бредфорда о встрече деда с Венди в ресторане, все сошлось как нельзя лучше. Венди не лгала и не приукрашивала свою биографию.

Догадка о цепи «крестных папочек» тоже не соответствует тому, что теперь знает о ней Нор. Как и пропавший миллион. Для этого она слишком независима и слишком честна.

То, что она провела в «Рокхилле» целых два года, явилось исключением из правила. В этом Нор не сомневался. Но тогда о ней заботился дед — доверие, отсутствие вопросов, одобрение, уважение. Если этого не было, она тут же отправлялась в путь. По крайней мере, такой вывод следовал из отчетов частных сыщиков.

Нор запомнил эти отчеты слово в слово. Он читал их и перечитывал, пытаясь решить загадку женщины ниоткуда. Отзыв миссис Мазини, подозревавшей, что у Венди было трудное детство, продолжал дразнить его воображение.

«Я думаю, она беглянка. Никаких документов. Очень мало одежды. Она говорила, что ей восемнадцать, но, судя по всему, ей было меньше. Максимум шестнадцать. Найти няню, которая согласилась бы путешествовать с цирком, трудно, поэтому я не задавала лишних вопросов. Она сказала, что была приемышем в многодетной семье и привыкла ухаживать за малышами. Правда это или нет, не знаю, но с детьми она обращалась хорошо. Делала все. Никаких жалоб.

Однако дичилась остальных. Очень застенчива. Держалась скрытно. Думаю, она боялась людей. Когда в цирк приходили полицейские, она пряталась. Но не воровка. Никогда не доставляла хлопот. Похоже, она не хотела, чтобы ее нашли. Возможно, она сбежала от плохого обращения, как и я сама. Мазини разбираются в этом. Он сами сбежали из Старого Света от плохого обращения. Она не из Старого Света, но страх тот же.

Когда мы остановились на отдых, она ушла. Не хотела оставаться на одном месте. Мой муж написал ей рекомендацию. Хорошая девушка. Хорошая няня. Мы благословили ее на прощание».

Отчет из Вилгилага гласил примерно то же.

«Хорошо ладила с детьми, но стеснялась взрослых. Ничего не говорила о себе. Ни родных, ни знакомых. Никогда не получала и не писала писем. Все было гладко — ни забот ни хлопот, — пока на ферму не приехала сестра хозяина. Она заинтересовалась няней, стала задавать вопросы, и девушка сбежала. Пришел товарный поезд забирать скот, и она уехала. Не попрощалась. Не получила рекомендаций. Больше о ней никто не слышал».

Интересно, где и как долго Венди скрывалась, пока не почувствовала себя в безопасности? Должно быть, страх, о котором говорила миссис Мазини, рассеялся еще до того, как Венди познакомилась с дедом, иначе она ни за что не показалась бы с ним на людях. Впрочем, могла быть и другая причина. Девушка так изменилась, что никто не узнал бы в ней Гвендолен Рэббитс, исчезнувшую десять лет назад. Кроме того, она находилась под защитой очень богатого и влиятельного человека.

Теперь ситуация изменилась, и она готова снова пуститься в бегство. Нор знал, что с ним она не чувствует себя в безопасности. Но завтра может все перемениться. Особенно если результат будет положительным.

Если же он окажется отрицательным…

Ну да, еще совсем недавно он не собирался становиться отцом. У него были другие планы. Тем более что отцовство поневоле не слишком приятно. И все же теперь он твердо знает, что будет разочарован, если анализ даст отрицательный результат.

Безумие…

Такое же безумие, как желать Венди Рэббитс всеми фибрами своей души.

Готового решения у Нора нет.

Он знал только одно: завтрашний день позволит им стать ближе.

День «Д», как про себя называла его Венди, выдался на славу. Утро купалось в солнечном свете, бухта была ярко-синей. На небе ни облачка, в воздухе ни намека на дыхание большого города. Словно сейчас не осень, а середина лета. Про такие дни говорят: «Слава Богу, на свете все хорошо».

Но Венди так сказать не могла.

Она попыталась поднять себе настроение, надев желтое платье. Когда Венди спустилась завтракать, Нор уже сидел за столом и просматривал газету. Бартлетт наполнил его стакан апельсиновым соком. Оба жизнерадостно поздоровались, причем Бартлетт сделал это от души.

Глаза Нора были усталыми, как будто он спал не лучше ее. Видимо, начинало сказываться напряжение. У Венди упало сердце. Скоро поступит новость… новость, которая наверняка испортит этот прекрасный день и изменит все на свете.

— Эмиль готовит вам обоим сюрприз, — сообщил Бартлетт, наливая ей сок.

Однако у Венди так сводило желудок, что она не могла думать о еде.

— Повар он потрясающий, — заметил Нор.

И старается как может, подумала Венди, вспомнив вереницу гастрономических сюрпризов, поступавших с кухни всю эту неделю. По мнению Бартлетта, вкусная еда способствует хорошему настроению, и дворецкий сбивался с ног, пытаясь содействовать тому, что он считал многообещающим началом. Не приходилось сомневаться, что Эмиль получил приказ не ударить в грязь лицом и напрячь фантазию.

— Он считает себя художником, мастер Нор, — ответил Бартлетт, благосклонно глядя на перевоспитавшегося «дикого ребенка».

— И какое же лакомое блюдо он готовит на этот раз? — с любопытством спросил Нор.

Притворяется, подумала Венди. Наверняка тоже не может смотреть на еду. Или уверен, что любой вариант ответа ему на пользу?

— Сэр, у Эмиля есть друг, который приехал из Луизианы. Я так понимаю, что там это любимое блюдо. Жареные зеленые помидоры. Просто объедение, сэр. Я уже попробовал. Обещаю, вам понравится.

— Зеленые помидоры? — переспросила Венди.

— Именно зеленые. Нарезанные кусочками и покрытые золотистой корочкой, которая слегка отдает луком и чесноком.

Чеснок? Только его сегодня не хватало!

— Скажите Эмилю, что мы ждем с нетерпением, — откликнулся Нор, видимо любивший эксперименты с едой. Глаза его сияли, хотя лицо было утомленным. Причина его воодушевления оставалась для Венди абсолютно непостижимой.

Бартлетт поставил на стол ее любимый компот и неторопливо пошел на кухню сообщить приятную весть. Венди взяла ложку и посмотрела на стакан. Персик, груша, манго… Может быть, оставить на потом? Фрукты заглушат вкус чеснока и снимут тошноту.

— Венди, тебе очень идет это желтое платье, — тепло сказал Нор. — Надо признаться, оно прекрасно поднимает настроение.

Комплимент заставил ее вздрогнуть. Венди подняла глаза, гадая, что это значит.

Нор обольстительно улыбнулся и продолжил:

— Я от души надеюсь, что это означает полное прощение моих грехов.

Молодая женщина недоуменно захлопала глазами, не понимая, куда он клонит.

— В каком смысле? — спросила она.

— Я очень боялся, что ты придешь сюда в джинсах, готовая немедленно отправиться в дорогу, — объяснил он.

Наконец до нее дошло. Он имеет в виду их разговор в библиотеке на следующее утро после… когда она хотела уйти и согласилась только подождать результата.

— Вы не хотите, чтобы я уходила… как бы ни обернулось дело? — осторожно спросила Венди, боясь поверить его словам.

— Ни капельки! — решительно ответил он.