— Джим, это же нелепо! — прервала его Хардинг. — Теперь я вижу, что должна была поехать в Алис-Спрингс вместе с тобой, когда пришло известие о смерти Камиллы. У меня нет сомнений, что на фоне тех событий ты воспринял неудачу с Лейлой более трагично, чем следовало. Вот почему это так надолго запало тебе в душу. Нет ничего более мучительно дразнящего, чем желать недостижимого.

Эта горькая тирада задела Лейлу за живое. Ее давно мучила мысль о том, что же такое произошло у нее с Джимом Фарли, что заставляло чувствовать себя виноватой и даже вероломной по отношению к Дейлу. Она отчаянно боролась с собой, чтобы прогнать эту мысль. Однако то мгновение, когда Том положил ей на руки Адель, было самым значительным на ее памяти. И все это лишь потому, что чувства подавлялись, не находили выхода?

— Это больше, чем то, о чем ты говоришь, — ответил Джим хриплым от волнения голосом.

— Я вижу, вы не успокоитесь, пока не добьетесь своего, — распаляясь, заметила Катрин.

Она окинула беглым насмешливым взглядом одежду Лейлы, ее распахнутый халат, тонкую ночную рубашку с большим вырезом, позволявшим видеть глубокую ложбинку между грудями, — красноречивые свидетельства недавней сцены. Лейла только сейчас заметила, в каком беспорядке ее одежда. И пока она, сгорая от стыда, судорожно запахивала на себе халат, Катрин метнула горящий взгляд в сторону Джима.

— Так сделай же, наконец, это! — взорвалась она. — Возьми ее к себе в постель. И покончи с этим! Я не сомневаюсь: как только твои фантазии сбудутся, к тебе вернется рассудок.

— Ради Бога, Катрин…

— Если ты думаешь, что я откажусь от нашего с тобой будущего только из-за того, что тобой овладели похотливые желания, ты глубоко заблуждаешься. Одумайся, Джим, — яростно наступала Катрин. — Я слишком многое поставила на карту. И если надо подождать еще немного, я подожду.

Каким бы отвратительно грубым ни казалось подобное решение проблемы, это был смелый шаг, чтобы удержать любимого мужчину, и Лейла не могла не отдать должное отваге и самообладанию женщины, столь отчаянно и яростно боровшейся за свое счастье. Лейле очень хотелось сказать что-нибудь, что могло бы смягчить ужасное оскорбление, нанесенное этой женщине, но, будучи причастной, хоть и помимо своей воли, к разразившейся драме, она сдержала свой порыв.

Фарли сделал глубокий вдох и сказал проникновенно:

— Я знаю, каким это должно быть потрясением для тебя, Катрин, и как ты расстроена. Я глубоко сожалею.

Она рассмеялась ему в лицо, и этот резкий издевательский смех заранее отрицал все, что он собирался сказать.

— Это не явилось потрясением для меня, Джим. Мне все стало ясно в тот самый момент, когда она сообщила, что ее муж умер.

Глаза ее сверкнули с вызовом, когда она обратилась к Лейле:

— Он получит вас. Он получит любую женщину, какую только пожелает, но только продолжаться это будет до того дня, как мы поженимся. Он обнаружит, что вы ничем не отличаетесь от других, которыми столь богато его прошлое. А вы, госпожа Дитерли, сможете в точности узнать, что вы для него значите.

Катрин устремила свой взор на Джима, гордо вскинув подбородок в пренебрежении к той очевидной для нее истине, которую ему еще предстояло узнать.

— Когда твой разум освободится от нее, можешь вернуться ко мне. Но ты должен уяснить для себя: с того дня, когда мы станем мужем и женой, Джим Фарли, у тебя не будет никакой другой женщины, кроме меня.

Это был ультиматум, в котором отразилось все отчаяние и гнев женщины, уже достаточно настрадавшейся от сомнений, от усилий удержать мужчину, за которого она вознамерилась выйти замуж. Тем не менее, каковы бы ни были перспективы их взаимоотношений, мисс Хардинг не собиралась сдавать свои позиции без борьбы.

Возможно, она права, подумала Лейла отстраненно. За время их знакомства Катрин, должно быть, взвесила все «за» и «против» своего брака с Фарли и приняла решение строить будущее с ним, какие бы препятствия ни возникали на ее пути. Лейла была не чем иным, как еще одним препятствием, от которого следовало избавиться.

Катрин не удостоила ее взгляда, когда, повернувшись на каблуках, покинула место действия, всем своим видом выражая крайнее презрение и равнодушие к тому, чем будет заниматься Джим в ее отсутствие. Атласный в кружевах халат волной вздымался за нею, когда она стремительно шла по веранде, лишний раз напоминая, что Катрин пришла из того же мира избранных, что и семья Фарли, идеальная пара для Джима во всех отношениях. Да и сам он говорил то же.

Дверь в ее комнату захлопнулась, как бы подтверждая уход со сцены мисс Хардинг, которая все расставила по своим местам. Лейла чувствовала себя несчастной из-за того, что явилась косвенной причиной страданий другой женщины. Она не могла смотреть на Джима.

— Я думаю, вам следует пойти к ней, — сказала она без всякого выражения.

— Да. Да, по всем правилам приличия я должен пойти, — согласился он, но чувствовалось, что он разрывался между необходимостью уйти и желанием остаться. — Я один во всем виноват, — признал он.

Джим ушел не сразу. Он глубоко вздохнул, затем легко коснулся ее плеча.

— Не расстраивайтесь. Лейла, — сказал он отрывисто. — Я все улажу.

Она заставила себя поглядеть в его глаза. Казалось, в них отражалась ее собственная истерзанная душа.

— Мы не предназначены друг для друга, Джим. Нам трудно стать хорошей парой.

— Я докажу, что вы не правы.

— Оставайтесь с мисс Хардинг. Нельзя строить свое счастье на страданиях других людей.

Лейла знала это с самого начала, когда изо всех сил пыталась побороть пагубное влечение, возникшее между ними. Она ощущала его потенциальную опасность, делала все, чтобы удержать Джима от необдуманного шага тогда, на автостоянке.

То, что Джим Фарли из-за нее ставил под угрозу свои семейные планы, служило достаточным доказательством того, какой гибельной могла бы стать их связь. С ее стороны было бы безумием действовать так, как он хотел.

— Лейла, с тех пор, как вы появились в моей жизни, я потерял покой. Не отвергайте меня теперь. Доверьтесь мне. Я что-нибудь придумаю.

Джим сжал ее плечо, уверяя в своей искренности, затем ушел, оставив Лейлу в одиночестве.

Глядя ему вслед, Лейла не переставала спрашивать себя, не проявление ли это на самом деле глубокой, страстной, одержимой любви, подобной той, какою Брук любит Мириам. И праведна ли такая любовь? Несомненно, Камилла и Джим заплатили за нее своими страданиями. Наверное, за всё в жизни надо платить свою цену.

Если бы Лейла уступила той неистовой страсти, которая вспыхнула между ней и Джимом сегодняшней ночью, куда бы это их привело? Имела бы она над ним власть и в дальнейшем? Или это была, как утверждала Катрин, лишь вспышка пламени, которая так же быстро и угасла бы?

В дальнем конце веранды Джим открыл дверь, захлопнутую мисс Хардинг. Если он мог так резко оборвать всякие отношения со своей невестой, наверное, он столь же мало колебался бы, пожелай он расстаться и с другой женщиной. Что она знала о нем, кроме тех чувств, которые он возбуждал в ней, и его безраздельной преданности своей сестре и ее ребенку?

Ему придется убедить меня, подумала Лейла с решимостью. Затем она отвернулась, чтобы не видеть, как он входит в спальню Катрин, и быстро и тихо проскользнула в свою комнату.

Адель мирно спала в совершенном неведении, что явилась катализатором событий, разрушивших мир троих людей.

С чувством усталой покорности Лейла улеглась в постель, чтобы воспользоваться остатком ночи для сна. Она лежала во тьме, обдумывая слова Тома о Джиме Фарли: «Он затемнил сияние в тебе».

Теперь она знала, что означали его слова. Джим лишил ее внутреннего спокойствия, точно так же, как она лишила спокойствия его. В одном Катрин, конечно, права. Что бы ни было между ними, это надо было как-то разрешить.

Лейла и Адель спали долго. Их разбудила Мириам. Она пришла сказать Лейле, что Том хочет поговорить с ней по телефону.