Невозможно было не прийти в ярость от явной насмешки, таящейся в глубине его проницательных глаз. С холодным спокойствием, которого она вовсе не чувствовала. Сапфира небрежно пожала плечами, делая вид, что не поняла его подтекста.

— Спасибо, я сплю прекрасно. С тех пор как я поселилась у Лорны, ночные кошмары меня больше не мучат.

В ответ темные брови Тэйна взмыли вверх, и она успела заметить, как посуровело его лицо.

— Я рад, что твои нервы наконец в полном порядке. — Его пальцы поглаживали шелковистую ткань. — Но я имел в виду иного друга, твоего верного Майкла.

Она едва не рассмеялась. Хотя Сапфире и нравился Майкл, и было приятно его общество, мысль Тэйна о том, что он был или мог быть ее любовником, казалась ей просто смехотворной! Как он не понимал, что именно по его вине она теперь не способна на сильные чувства к кому бы то ни было? Ощущение забавности происходящего тут же сменилось чувством негодования. Она устала доказывать ему свое безразличие ко всему. Пусть думает, что хочет.

— Вообще-то это вряд ли тебя касается, ты так не считаешь? — холодно заметила она.

— Очень даже касается, если это может навредить нашим детям! — резко ответил он.

— И ты смеешь мне так говорить? — с гневным вызовом воскликнула Сапфира. — Уж тыто не имеешь никакого права бросать камни в мой огород!

На какое-то мгновение его лицо приняло озадаченное выражение, но тут же уголки его выразительного рта дрогнули, когда до него дошло, что она имела в виду.

— Ах да, понимаю. Кто из нас без греха, не так ли? — Он задумчиво улыбнулся, и она инстинктивно почувствовала, что Тэйн не собирается изображать праведное возмущение ее словами. Он уже давно перестал играть в эти игры. — Тем не менее было бы очень жаль, если б ты решилась прыгнуть из огня прямо в сточную канаву!

На этот раз она не удержалась от смеха, чувствуя, как напряжение отпускает ее, и не в силах противиться охватившему ее веселью, несмотря на снисходительное презрение на лице Тэйна.

— Извини, Тэйн, — не очень искренне сказала она. — Твой английский великолепен, но правильнее будет сказать «из огня да в полымя»!

— В данном случае, я полагаю, мой вариант более точно отражает положение вещей, — невозмутимо возразил он ей. — Майкл — этот тот, кто готовит пищу и моет после еды посуду. Так что сточная канава — самый подходящий образ для завершения поговорки.

— А ты интеллектуальный сноб! — отпарировала она. — Майкл профессиональный и талантливый шеф-повар, к тому же он совладелец ресторана, в котором работает. И если бы даже он зарабатывал на жизнь мытьем посуды, ты думаешь, для меня это могло бы иметь значение?

Тэйн едва заметно пожал плечами.

— Где-то человек являет собой то, что он делает!

— Из чего следует, что ты не что иное, как бесчувственная логическая машина, перерабатывающая информацию и неспособная к субъективным суждениям, основанным на жалости, сочувствии или понимании! Бесчувственная! Жестокая! И лишенная воображения.

При этих последних словах Сапфира в отчаянии прижала руку к горлу. Господи! Что же она делает? Она думала, что все их стычки уже позади, и вот сейчас позволила Тэйну спровоцировать себя…

— Для тебя мой характер — открытая книга. — Он согнулся в легком поклоне, заставив ее отвести взгляд от его насмешливого лица. — Но сущность каждого человека определяется сочетанием многих составляющих. Вполне возможно, что ты открыла их не все.

— Может быть, мне это просто безразлично, — пробормотала она. — Ты действительно пришел, чтобы справиться о том, как я сплю по ночам?

— Как ты спишь, никогда не будет мне безразлично, Сапфи mou (Моя (новогреч.). — Он смотрел на нее холодно-задумчивым взглядом, по-своему толкуя ее слова. — Но есть еще одна причина. Я заказал на вечер столик для нас двоих, в одной таверне. Зайду за тобой в восемь вечера.

Просто невероятно! Сапфира глубоко вздохнула, соображая, как, не теряя достоинства, отклонить его не терпящее возражений предложение.

— Очень мило с твоей стороны, — холодно сказала она, — но я уже приготовила для всех те салат с цыпленком на ужин.

— Для всех нас? — усмехнулся он. — Боюсь, что не совсем правильно понял тебя.

— Для всех, кроме тебя, — сквозь зубы ответила она, — ты же сказал, что в отношении еды сам позаботишься о себе!

— Сапфира, ты боишься довериться мне, оставшись со мной наедине, да? — Он повернулся и посмотрел на нее, насмешливо изогнув бровь. — Ради всего святого, разве могу я чтонибудь позволить себе в присутствии нескольких ужинающих греков, даже если бы мне не было официально запрещено навязывать тебе свое общество?

Она хорошо знала эту его улыбку. В ней не было и намека на добродушие, скорее предупреждение о надвигающейся опасности, и при виде такой улыбки каждая клетка ее тела стала подавать сигнал тревоги.

— Есть разные формы посягательств, помимо физической, — съязвила она, вновь обретая равновесие. — У меня нет желания весь вечер подвергаться оскорблениям!

— Ты действительно думаешь, что в этом и есть моя цель? — Он изобразил благородное негодование. — Уверяю тебя, мои мотивы более приятны и в то же время более прозаичны. Я хотел воспользоваться относительным уединением, чтобы поговорить о том, где ты собираешься жить после того, как мы вернемся в Кефину. Даже в качестве временного пристанища твои настоящие условия далеки от удовлетворительных. Разумеется, — он пожал плечами, — если ты предпочитаешь обсудить все здесь и сейчас… — Он со спокойным интересом наблюдал, как вздымается ее обтянутая атласной тканью грудь, и Сапфира вдруг почувствовала его взгляд на своих выпирающих под пеньюаром сосках.

— Нет! — слишком поспешно ответила она и снова увидела его хищную улыбку, ее мозг работал с лихорадочной быстротой. Он был прав, им так или иначе придется обсудить вопрос о том, где ей жить, и тихая таверна для этого вполне подходящее место. Сапфира вдруг почувствовала, как сжалось ее сердце от ощущения глубокой безысходности. То, что она пользовалась щедрым гостеприимством — результатом тяжелого труда — великолепного дома Тэйна, выглядело для нее чем-то вроде воровства. В то же время она не могла себе позволить слишком долго оставаться у Лорны. Существовала тем не менее надежда на компромиссное решение: она готова была согласиться на меньшие блага, чем те, которые Тэйн предложил ей на суде.

— Вообще-то, — мягко заметил Тэйн, — мы могли бы одновременно кое-что отпраздновать за ужином.

— Подняв бокалы в знак окончания нашего брака, ты это имеешь в виду? — По какой-то непонятной для нее самой причине она почувствовала, будто в сердце ей вонзили кинжал. Хотя, по правде говоря, их брак распался уже несколько лет назад…

— Это выглядело бы несколько фальшиво, любовь моя, — его интимно-ласковое обращение прозвучало как шипение змеи, — так как, несмотря на всю твою радость по этому поводу, ты пока еще остаешься моей женой.

— Я лишь продолжаю носить твое имя, вот и все!

— И все же. Хочешь ты того или нет, ты мать моих детей, разве не так, Сапфира? — Не ожидая ее ответа, он продолжил: — Это, конечно, стоило бы отметить. Но я имел в ввиду нечто другое, а именно твой день рождения.

— Мой… день рождения? — Никогда еще она не чувствовала себя столь глупо. Забыть о собственном дне рождения! Хотя у нее есть оправдание: это горечь последних событий, а кроме того, дни рождения не очень-то принято отмечать в Греции, где вместо этого празднуют именины.

Насколько она знала, святой с ее именем никогда не существовало. По-видимому, ее тезке было суждено жариться в аду за то, что она не предала неверного мужа, усмехнулась про себя Сапфира. Вот почему она относилась к своему дню рождения не как к обычному празднику — и Тэйн помнил об этом.

— Я совершенно забыла о нем, — чуть стыдясь, призналась она.

— Вполне понятно. — Он быстро пришел ей на помощь. — При этом поздравительные открытки из Англии будут ждать тебя в Кефине. Лишив тебя удовольствия прочесть их в этот день, я решил, чтобы хоть как-то загладить свою вину, предложить тебе хороший ужин и отменное вино. Если, конечно, ты не находишь мое общество слишком отталкивающим.