– Меня… меня посадят в тюрьму? – дрожащим голосом осведомилась она.

Я решил, что она прослушала мои слова, и ответил:

– Не исключено. То есть вас непременно посадят, если вы откажетесь сотрудничать со мной. Я предлагаю вам сделку. Готов постараться и предотвратить ваш арест, если вы нам сейчас все расскажете, но твердо обещать не могу. По крайней мере, я добьюсь, что вам не предъявят обвинения в убийстве.

Джульет резко подняла голову.

– Но я никого не убивала.

– А кто же был убийцей? – поинтересовался я.

– Это сделал Питер, – призналась она так тихо, что я с трудом расслышал ее.

– Питер? – переспросил я. – Питер Энстон? – Да.

Внезапно все тайное стало явным. Джульет сбросила непосильную ношу, как будто поглощавшую все ее существо. Крис безмолвно сидел в углу и жадно слушал. Он достал блокнот и принялся поспешно записывать.

Джульет поведала нам массу любопытных фактов.

Она начала с самого начала, то есть с ее первой встречи с Питером Энстоном. Тогда она работала у Билла лишь несколько недель. Было совершенно ясно, что она без памяти влюбилась в Питера. Вскоре они стали любовниками.

– Он сказал, что никто не должен знать о нашей связи и особенно – его отец, – заявила она. – Это было очень волнующе. – Джульет улыбнулась. – Отец Питера, лорд Энстон, – большая шишка и сумел высоко взобраться по социальной лестнице. Я подозревала, что осиротевшая дочь кузнеца не могла считаться подходящей парой для его сына. Неудивительно, что Питер желал сохранить наш роман в тайне. Питер говорил, что если мы сумеем воздействовать на бег лошадей его отца, то дело примет серьезный оборот. И всем будет ясно, что это не розыгрыш и не «приколы». Как-то днем мы сидели на кровати и наблюдали за скачками по телевизору, пытаясь представить себе, что контролируем бегущих лошадей. Совсем как роботов. Включаем кнопку на полную мощность, и они скачут быстрее. Уменьшаем мощность, и они снижают скорость. Или выключаем кнопку, и они падают. В общем-то глупо. Она осеклась.

– Послушайте, – спросила Джульет, – можно мне что-нибудь выпить?

– Вас устроит стакан воды? – предложил я.

– Конечно.

Я отдал ключ Крису, он отпер дверь и направился на кухню за стаканом воды. Джульет молча сидела, ожидая его возвращения, пока я, словно часовой, дежурил у двери. Но, по-моему, ее стремление бежать исчезло. Крис вернулся, я снова запер дверь и сунул ключ себе в карман на случай, если ошибся в ее намерениях.

Джульет сделала пару глотков и села, сложив руки на коленях.

– Продолжайте, – произнес я и тоже устроился на стуле прямо перед ней.

– Помню, я ответила Питеру, что есть один надежный способ контролировать лошадей. Но сказала это просто в шутку, вспомнив рассказ отца о сделках по ставкам в местном магазинчике, когда лошадь притормаживали, обильно напоив ее перед стартом. Он любил повторять, что вода не выявлялась ни в каких тестах на наркотики.

Джульет пригубила еще глоток зловещего напитка.

– Эта мысль страшно воодушевила Питера. Он терпеть не может своего отца. Ненавидит его манеру разговаривать с ним как с ребенком, хотя Питеру уже за тридцать. Да и детство у него было не из счастливых. Лорд Энстон обычно говорит, что мать Питера умерла, но это неправда, то есть сейчас ее и впрямь нет в живых, но она долгие годы не жила с его отцом. И умерла через много лет после ухода от него. Но сначала она развелась с отцом Питера, обвинив его в жестоком обращении с нею и сыном. Я не выношу этого лорда.

– Когда вы начали мошенничать на скачках? – перебил ее я.

– Спустя несколько месяцев после знакомства с Питером, – откликнулась Джульет. – Господи, как же я нервничала в первый раз. Была убеждена – все догадаются, что это сделала я. Но операция прошла легко и без помех. Конюхи всегда выполняли мои указания, и я отправляла их с разными поручениями, а сама тем временем уносила воду. А после кормила лошадей. Как вы знаете, от овса и конских орехов им хочется пить. Так что они пили и за едой, и после нее. Затем я убирала ведро из стойл. Проще и не придумаешь. – Она снова улыбнулась.

Прием был отнюдь не новым, но она, несомненно, гордилась собой и радовалась, что никому не удалось ее разоблачить, по крайней мере до сих пор.

Мне показалось, что она не только жестоко обращалась с лошадьми, но и откровенно издевалась над ними. Джульет была ничем не лучше отца Питера, а пожалуй, и хуже его, – ведь лошади беззащитны и никуда не могут скрыться. Я опять почувствовал, как меня захлестывают волны гнева. И был до глубины души возмущен черствостью Джульет. Как-никак ей доверили уход за лошадьми, а из-за нее они начали регулярно проигрывать на скачках и постепенно теряли спортивную форму.

– Но вскоре все перестало быть игрой, – заметила она. – Питер мечтал контролировать лошадей своего отца. Он ни о чем другом не думал и превратился в какого-то одержимого. Теперь у него появилась над ним власть, и он знал, когда они хорошо поскачут, а когда – плохо.

Хью сказал Кэйт, что махинации на скачках связаны с властью, а не с деньгами.

Джульет болтала без умолку, и, похоже, ничто не могло ее остановить.

– Лорду Энстону нравилось, когда его лошади выступали в Ньюкасле или в Келсо, да и на любых других северных ипподромах. Он часто приезжал в те края на уик-энд. Я ни разу не сопровождала их на север, но Питер требовал, чтобы там обязательно притормаживали лошадей. Особенно если на скачках присутствовал его отец со своими приятелями. Он как будто показывал противникам, где отстала или проиграла та или иная лошадь. И платил Хью Уокеру за их приостановку. Я спорила с Питером, доказывала, что глупо вмешивать в наши дела посторонних, но он твердо стоял на своем. Объяснял, что Хью нужен ему для отправки лошадей на север.

Я принялся размышлять о том, долго ли Джульет работала вслепую, не осознавая, что Питер, по всей вероятности, использовал ее как прикрытие для поездок с лошадьми на юг.

– А затем все разладилось, – призналась она. – Хью Уокер заявил: он боится, что обман скоро обнаружится и его обвинят в мошенничестве на скачках. Он хотел выйти из игры, но Питер пригрозил ему. Сказал, что, если тот не будет делать все, что ему велят, он распишет его «подвиги» и предупредит о них руководство Жокей-клуба.

– Но подобный исход мог ждать и самого Питера? – удивился я.

– Вы прекрасно знаете, что профессиональным жокеям запрещено делать ставки. Однако Питер размещал ставки на других лошадях, участвовавших на скачках, а Хью мошенничал с ними. То есть Питер пользовался этими лошадьми как свидетельствами, способными вывести на след Хью. И таким образом удерживал его. Или, вернее, шантажировал. Если бы Хью отказался выполнять его поручения, Питер тайком передал бы в Жокей-клуб сведения о его махинациях и намекнул бы, где можно найти соответствующие отчеты.

– Почему же сам Хью не обратился в Жокей-клуб и не рассказал о жульнических схемах Питера? – поинтересовался я.

– Когда Хью в свою очередь пригрозил Питеру, тот лишь усмехнулся и заявил, что ему никто не поверит. В Жокей-клубе подумают, будто Хью пытается переложить вину на другого, и, по всей вероятности, дисквалифицируют его. А значит, он навсегда потеряет работу. Не знаю, не берусь судить, могли бы в Жокей-клубе так поступить, но Хью не на шутку испугался.

– На многих ли скачках мошенничал Хью? – задал я новый вопрос.

– Нет, только на восьми или десяти, – ответила она. – Не более того, и все они проходили на севере.

Вот к чему привела его жажда денег, пусть и не слишком больших.

– Но он пожелал выйти из игры сразу после первых двух, – добавила Джульет.

Да, речь шла о совсем небольших деньгах.

– Потом Хью обещал рассказать отцу Питера о наших аферах, если мы не остановимся или, во всяком случае, не прекратим втягивать его в них. Питер рассвирепел и был готов его убить. Я не верила, что он осмелится, но… – Она оборвала себя.

– И тогда Питер убил Хью в Челтенхеме, – произнес я. Джульет кивнула.