После этого путешественникам не оставалось ничего другого, кроме как поднять якорь и уплыть восвояси.
Глава двадцать седьмая
Многострадальная экспедиция двинулась дальше к северу, чтобы отыскать ученого, который томился в шкафу, в каюте мистера Тео.
Увы, не первый случай, когда наука долгими, изнурительными путями обнаруживала в каком-нибудь далеком столетии ту крупицу истины, которую – отбросив ложный компас заносчивости и скупердяйства – могла бы найти в ближайшем десятилетии. Причем с такой легкостью, словно извлекла бы ее из шкафа.
Густав Барр, когда мистер Тео на минуту выпустил его поразмяться, в отчаянии схватился за голову.
– Поверьте, я не виноват! Ничего не могу поделать…
– Стенли не вез с собой на корабле Ливингстона, зато хотя бы нашел его! – заметил мистер Тео.
Впрочем, все это сущие пустяки в сравнении с тем, что вытворяла Лилиан. Руки чесались хорошенько всыпать ей! Эта хитрая бестия сразу раскусила Тео с его покладистым характером и вертела им как хотела. То с помощью наемников подстраивает на него нападение, то танцует с ним танго, шутит, смеется… А теперь вот расхаживает тут с видом неподкупной святости – ни дать ни взять какая-нибудь дама с камелиями.
– Объясните мне, почему вы так себя ведете? – не выдержал мистер Тео, когда они наконец оказались наедине.
– Мистер Тео… – скорбно промолвила потенциальная вдова. – Станьте моим братом по духу, тогда мы с вами сможем общаться астральным путем. Устроим спиритический сеанс и вызовем Густава.
«Эта готова вызывать его до тех пор, покуда он и впрямь не вылезет из шкафа!» – в сердцах подумал мистер Тео, а вслух произнес:
– Нет уж, пожалуйста, никаких сеансов здесь не устраивайте! Люди на корабле и без того издерганы. Будь моя воля, сгреб бы я вас в охапку и швырнул за борт, злая ведьма!
Дама с постной физиономией кивала в такт его словам, а потом заговорила все тем же театральным тоном, от которого у Тео руки непроизвольно сжимались в кулаки.
– Вольно вам возводить на меня поклепы, грешный вы человек!.. Но ради моего несчастного мужа я все вынесу!
Случайно это вышло или нет?… Понапрасну Тео ломал голову, теряясь в догадках. Однако факт остается фактом: Лилиан, закуривая, ненароком коснулась под столом его руки. Только он поверил было в случайность, как его сомнения были рассеяны. Сонный взгляд женщины, почти погруженной в транс, вдруг вспыхнул и засиял; так в темном зрительном зале к концу очередного акта зажигается, постепенно набирая накал, скрытое освещение.
– Чего вы на меня так смотрите, если любите мужа? И почему я должен верить, что вы меня не обманываете?
– Вы не должны верить и не верьте, – со вздохом ответила Лилиан. – Все равно я обману вас. И не единожды на дню. С этим уж ничего не поделаешь… А к Густаву не ревнуйте. Нас связывают совсем другие узы. Оба мы были мистическими натурами. Ему нравилось, когда я играла на губной гармонике. Отчего вы так побледнели?
– Да? Не обращайте внимания!.. Ну что ж, благодарю, теперь мне все ясно. Прошу прощения, я вынужден обратиться к сэру Максвеллу. Может, он выручит меня каким-нибудь из своих снадобий…
Мистер Тео встал и нетвердой походкой удалился. Верно говорил Барр: душа у этой женщины черная, как Африка! А уж сколько в ней коварства! Она подобна искусно заложенной мине – не знаешь, когда и где взорвется, но разит наповал.
Был тихий, спокойный вечер, однако знакомый с обычаями на корабле лишь под большой заклад поручился бы, что эта тишь да гладь продержится на борту хотя бы до утра.
Сэр Максвелл увлекательнейшим образом втолковывал футбольному судье о связи Земли и Солнца, соединенных силой притяжения, заставляющей планеты двигаться по орбите с определенной скоростью. По мнению футбольного судьи, их взаимосвязь должна осуществляться в умелых передачах, и хорошо, если нужная скорость сохраняется и во втором тайме. Не понимая, о чем говорит другой, оба с глубокомысленным видом кивали.
– Дамы и господа! – с улыбкой витринного манекена обратился к публике капитан Вильсон. – Сегодня мы установили на палубе репродуктор, так что вскоре можно будет послушать Лондон.
Офелия Пепита стояла у поручней бок о бок с Сократом (он же просто Крат) Швахтой.
– Какой прекрасный вечер! – восхищалась артистка. – Зрелище звездного неба всегда приводит меня в восторг и прямо-таки электризует.
– Кстати об электричестве, – оживился палач. – Здесь как раз два стула, отчего бы нам не присесть?
Они сели.
– Говорят, – нарушила молчание Офелия, – если долго смотреть на какую-нибудь звезду, то высшие силы исполнят твое желание.
– Они обязаны, – подтвердил исполнитель приговоров. – Закон предписывает выполнять последнее желание – конечно, если оно выполнимо. Но тут, естественно, учитывается, какого рода эта просьба: касается ли она радостей жизни или очищения души.
– Давайте выберем себе звезду… – шепотом предложила Офелия и, помолчав, добавила: – Я уже выбрала.
Руки их нечаянно соприкоснулись. Прижавшись к двери одной из кают, за парочкой мрачно наблюдал Джимми От-Уха-До-Уха.
Из репродуктора грянули звуки джазовой музыки.
Погода выдалась влажная. Пробившись сквозь завесу тумана, временами светила луна, и морская поверхность играла диковинными бликами, словно в глубине водной толщи был неизвестный источник света. Звуки джаза смолкли, и диктор предложил послушать полуночный бой курантов Вестминстерского аббатства.
Разбившись на группки, пассажиры негромко переговаривались между собой.
Эту мирную идиллию нарушил вопль господина Вагнера, подобный крику обезумевшего попугая.
– Взгляните только!.. Дал бы честное слово, да где его взять! Ведь это мой затонувший корабль, не будь я Вагнер, хотя и жаль отказываться от столь славного имени!
На палубе поднялось оживление.
Матросы, привстав на цыпочки, тянули шеи, чтобы разглядеть невероятное чудо… Вдали, на краю горизонта, проступали неясные контуры пароходика с белыми полосами вдоль корпуса…
– Капитан! – закричал мистер Тео Вильсону. – Отчего вы не даете указание радисту связаться с судном?
– Я уже дал. Но судно на запрос не отвечает.
– О чем спор, друзья мои? – как всегда, громко вмешался господин Вагнер. – Мне ли не узнать свой собственный корабль! Он это, кроме него некому! Вмятина на боку, труба покорежена!
– Немедленно заткнулся, старый пьяница! – вне себя вскричал Тео. – Иначе своими руками швырну вас за борт в море!
– Тоже мне фокус! Попробуйте перебросить меня за борт на сушу! Смотрите, смотрите, сейчас его при луне хорошо видно! Мой корабль, он самый! Ай да озорник, ай да проказник! То затонет, то снова вынырнет! – Сложив ладони рупором, он оглушительно заорал: – Эй, Грязнуля Фред! Привет, старый приятель!
От этих его слов мороз продирал по коже. Пароходик несомненно походил на затонувшего «Господина Вагнера». Вот он скрылся в дымке тумана, вот вынырнул снова… Луна ярко осветила его, и в серебристом, призрачном свете можно было разглядеть белую полоску букв на корпусе…
Гробовое молчание внезапно было нарушено, повергнув присутствующих в очередной шок. Гулко, раскатисто зазвучал бой курантов Вестминстерского аббатства. Отбивающие полночь размеренные, четкие удары отдавались в голове, будоража и без того напряженные нервы.
Лишился дара речи мистер Тео, молчали насмерть перепуганные матросы, не сводя глаз с бултыхающегося в волнах суденышка. И над этим призрачным зрелищем плыл погребальный звон колокола.
«Стенли» стал добычей грозы морей – паники.
Глава двадцать восьмая
Наутро команда отказалась плыть дальше. Матросы в один голос утверждали, что увиденный ими вдали пароходик – «Господин Вагнер», и потребовали, чтобы Синебородый выложил всю правду как на духу.
Господин Вагнер расположился на полу палубы, опершись спиной о поручни, поскольку вот уже полчаса желающих поднять его не находилось. Привязанный ниткой к петлице вагнеровского пиджака птенец робко пробовал крылья. Когда ему удавалось взлететь на поля котелка, он принимался радостно щебетать, тычась клювом в свечку. Подросшую птаху, которая при ближайшем рассмотрении оказалась воробьем, окрестили Арнольдом.
