Рваная черная рубаха с длинными рукавами и безразмерные штаны несомненно были теми же самыми, которые Грязнуля Фред носил десять лет назад. Но если бы даже вы не опознали его по одежде, то знаменитый жест, каким Капитан сдвигал со лба козырек фуражки или поддергивал к подмышкам огромные штаны, удобные, словно кресло в салоне какого-нибудь изысканного клуба, яснее ясного подтверждали, что перед вами тот самый Грязнуля Фред, живая легенда всех стран и континентов. Человек, за которым во всех барах Алжира, Целебеса или Бермудов закреплено постоянное место, которому досконально известны преимущества и мельчайшие недостатки любого из судов мира, который накоротке с владельцами пиратских притонов у берегов Желтого моря и с шаманами островных племен. Угрюмый, одинокий, вечный странник, душа которого покоится под плотным слоем пережитого в далекой молодости, точь-в-точь как днище корабля – под наслоениями водорослей и ракушек.

– Пошли, – кивнул он синебородому. – Пора перебираться с этой развалины на приличное судно.

– Сразу видно, когда человек разбирается в кораблях. Ясное дело, для знатока мое судно – приличное! Вот только власти велели дать ему название. А ты, Фред, обещал придумать что-нибудь подлинней да позаковыристей! – Господин Вагнер явно воспрял духом, и пропитой голос его сорвался на высокие, визгливые ноты. – Фред – настоящий джентльмен, с ним обо всем можно договориться! А я хочу, чтобы у моего корабля было длинное название, вроде как у этого: «Стенли, гони монету!».

– Будет, будет тебе длинное название, – покладисто кивнул Капитан.

Джимми не сводил с него глаз. Неужели Грязнуля Фред, по своему обыкновению, опять мутит воду?

– Почему нам было неизвестно, что вы находитесь на борту? – наконец решил он припереть хитреца к стенке.

– Да потому, сынок, что нынче нравы на борту переменились, – с грустью ответил тот, глядя в даль. – Прежде такого не было в заводе, чтобы первый офицер за всю дорогу от Сан-Франциско до Гонолулу ни разу не спустился в машинное отделение. Краги свои, вишь ты, машинным маслом перепачкать боялся!

Публично посрамленный Джимми готов был провалиться со стыда.

– Пошли отсюда, старина Фред! С этими разговаривать – даром время терять, – мрачно подвел итог беседе господин Вагнер и вдруг развеселился: – Ба, кого я вижу! Воришка Брюггер собственной персоной! Что новенького, старый шельмец?

И приветственно замахал руками главному картографу Гонолулу, доктору Джонсу Антихоупу, который явился на катере, чтобы повидаться с сэром Артуром Максвеллом. Почтенный ученый в полной оторопи выслушивал синебородого чудака, который со смехом предлагал ему вспомнить давнюю историю. Как славно повеселились они в свое время в Одессе, когда некоего доктора Джонса Антихоупа, почетного консула, вышибли из кафе «Шпильман» и накостыляли бильярдными киями за то, что он подглядывал в чужие карты.

– Ему, видишь ли, казалось мало, что он знает карты с рубашки! – давился хохотом Вагнер и шутливо грозил картографу пальцем: – Ишь, как вырядился! Впрочем, ты всегда любил выпендриться!

– Ну все, господин Вагнер! – не выдержал мистер Тео. – Чаша переполнилась!

– Да? Ну, тогда отлейте мне в стакан! Не хочешь выпить, Фред?… Чего вы толкаетесь? Вроде бы я никому дорогу не загораживаю…

Господин Вагнер засобирался, но тут увидел, что руки у него заняты. Попытался было сунуть тряпку в карман, однако рукав, оторванный от мундира капитана Вильсона, там не помещался.

– Пусть кто-нибудь… подожжет мою… шляпу на свечке… вернее, свечку на шляпе, – попросил он, оглядываясь по сторонам. – А если ваш трест «Пасифик Стандард Ойл Бродкастинг Оушен» надумает воссоединиться с корпорацией Вагнера, я к вашим услугам.

– Я напишу отцу, чтобы он представил эту идею на обсуждение общего собрания. А там посмотрим… – раздраженно сказал мистер Тео и на прощание протянул руку потенциальному деловому партнеру.

В ответ господин Вагнер бросился ему на шею и… уснул. Пришлось плеснуть на него водой из ведра.

– Цветочку моему это только на пользу, – с благодарностью заметил господин Вагнер, поправляя цветок в петлице. – Но прежде чем мы расстанемся, я хотел бы перемолвиться словом с вами наедине… Оп-ля!

Ухватив настырного посетителя под мышки, мистер Тео поддерживал его как большую тряпичную куклу.

– Говорите! Но даю вам не больше минуты.

– Значит, так… – приступил к изложению господин Вагнер и в знак того, что готов удалиться, натянул белые нитяные перчатки. – Самым серьезным образом предлагаю вам объединиться. И пусть ваш уважаемый папаша не выносит этот вопрос на всенародное обсуждение! Политика, знаете ли, для меня ни хлеб, ни вода… то бишь не водка… – Он поправил левую перчатку, поскольку из-за дырки та вздернулась аж до самого локтя. – Жаль, что на борту нет шнапса.

Господин Вагнер разразился оперной руладой.

– Если вам есть что сказать, говорите поживее!

– Поживее… – передразнил его Вагнер. – Экий вы прыткий!.. Словом, если вы так же быстры умом, то должны сообразить, что в слиянии наших корпораций ваш единственный шанс. Пропавшего ученого вам ни за что не найти, потому как тут ум требуется.

Тео пришел в ярость:

– Послушайте, любезнейший…

– Лестью меня не проймешь! – прервал его пьяный собеседник. – Здесь и впрямь требуются ум и смекалка. Вам его вовек не сыскать, потому что вы не мошенник. Зато я… такого отродясь свет не слыхал… – Вагнер расхохотался. – Я разработал сенсационную идею… ей-ей, клянусь!.. Но это секрет. Дайте-ка ушко!.. Фу ты, я не к тому… Просто хочу кое-что шепнуть вам на ушко. – Он сгреб пятерней ухо миллионера и чуть не оторвал напрочь, поскольку ухватился за него как за соломинку, чтобы не упасть. – Слушайте сюда!.. Тс-с… никому… Я этого Густава везу с собой. Он спрятан на борту моего судна. В сундуке! Ну, что скажете?

– Как это – спрятан?!

– Я со своим суденышком обнаружу его раньше, чем весь ваш тюремный сброд на большом теплоходе! Ведь надо, чтобы котелок варил. Ежели желаете объединиться, жду вас у себя в офисе при харчевне «Плакали ваши денежки!». Постарайтесь не прошляпить или, как поется в «Лоэнгрине»: «Думай, паяц, и смейся!..»

На этом конференция закончилась, и участники стали расходиться.

Господин Вагнер с улыбкой откланялся и на прощание шутливо погрозил пальцем сэру Артуру Максвеллу.

– Прохиндей, каких поискать! – одобрительно отозвался он вслух о руководителе экспедиции. – В Дакаре обчистил лавку своего зятя, после чего устроил поджог. Ну, будь здоров, старый разбойник!.. Чего вы толкаетесь? Здесь все, кому не лень, толкают меня…

Наконец Вагнер и Грязнуля Фред спустились в лодку. Синебородый зажег прикрепленную к шляпе свечу и запел арию про сердце красавицы, что склонно к измене. В полной уверенности, что исполняет арию из «Риголетто», пел он почему-то на мелодию «Янки дудль». Вместо лодки пытался ступить хотя бы одной ногой в море и был спасен лишь усилиями окружающих.

– Мистер Тео! – обратился Джимми к застывшему в растерянности миллионеру. – Теперь нам драка предстоит серьезная. Грязнуля Фред наверняка опять мутит воду. Что уж он там затевает – почем мне знать. А только добра от него не жди.

– Не совестно вам труса праздновать? Подумаешь, какой-то жалкий старикан!

– Ничуть не совестно. Признаюсь как на духу: боюсь его пуще огня. Это страшный тип! Лет пять назад в Александрии я в одиночку раскидал целую шайку бедуинов, но Фред… он же не человек, а сам дьявол.

По лицу Тео расплылась широкая улыбка.

– Напрасно смеетесь, почтенный сударь! – в сердцах воскликнул Джимми От-Уха-До-Уха, стараясь не выходить за рамки вежливости. – Как бы не пришлось вам потом раскаяться в оскорблении моего величества: ведь вы меня за круглого дурака держите.

– Если дело обернется по-вашему, можете рассчитывать на мое искреннее раскаяние. Но в данный момент мне и правда кажется, что вы дурью маетесь.

– Люди не раз высказывали обо мне похожее мнение, а потом им приходилось менять его.