— По десятке на каждый вариант на Бёртона Бэнка, — сказал стоящий передо мной мужчина.

— По десять фунтов на номер два, на каждый вариант при соотношении семь к одному! — крикнул я Луке через плечо.

Взял у мужчины двадцатифунтовую купюру, протянул билет. Десять фунтов на каждый вариант означало: десять фунтов на лошадь, если она выиграет, и десять, если в гандикапе из шестнадцати участников финиширует в первой четверке.

Следующей в очереди оказалась молодая женщина в черно-белом платье и широкополой шляпе.

— Десять фунтов на номер одиннадцать, на оба варианта, — сказала она и слегка склонила голову набок. Она была ослепительно хороша собой.

— Десять на оба варианта на номер одиннадцать при соотношении шестнадцать к одному! — крикнул я Луке.

Выполз билет, я протянул его даме.

— Пусть на этот раз вам повезет, — сказал я.

Она слегка смутилась, когда я вдруг заговорил с ней, даже немного покраснела. Розовые щеки на фоне двуцветного наряда.

— Спасибо, — сказала она, взяла билет и торопливо отошла. Я проводил ее взглядом.

— Прогнозы принимаете? — спросил следующий мужчина в очереди, вернув меня к реальности.

— Нет, — ответил я. — Только на выигрыш или два варианта.

Он отвернулся. Прогнозом у нас называют ставку, предсказывающую первых двух лошадей, которые придут к финишу. Прогноз под названием «стрейт» означает первых двух в порядковых номерах, в Соединенных Штатах его еще называют «икзекта». Существует множество ставок на простые двойки или даже тройки тех, кто придет первыми, причем варианты тут возможны самые разные. Есть даже ставки на лошадей с необычными кличками: Трикси, Янки, Канадец, Патент или Лаки 15, и тут можно ставить как на одну лошадь, так и на пару или тройку финишировавших первыми, а также на четыре или пять лошадей, участвующих в разных забегах. Но мы прогнозы не принимали — слишком уж сложно и занимает много времени. Пусть этим занимаются крупные букмекерские конторы и «киты» бизнеса. Лука был не прочь, но я настоял на старом обычном варианте, ведь клиенты не стали бы ждать в очереди, тут же отправились бы к другому букмекеру.

Ставки делались все активнее по мере приближения начала забега. Казалось, что каждый посетитель стремится отдать свои денежки. Более крупные ставки делались на прежних победителей, и пачка банкнот у меня в руке становилась все толще, по мере того как отсчитывались последние секунды перед забегом.

Бёртон Бэнк все еще шел фаворитом при соотношении семь к одному, в то время как у двух других лошадей соотношение упало до пятнадцати к двум.

— Двадцать фунтов на Бёртона Бэнка, — сказал мне следующий клиент, молодой человек в летнем костюме.

— Двадцать на номер два при соотношении семь, — бросил я Луке через плечо.

— Черт! — воскликнул он. — Интернет опять вырубился.

— И телефоны тоже? — спросил я.

Лука жал на кнопки мобильника.

Потом кивнул:

— В точности как прежде.

Эффект был неожиданный. Внезапно повсюду забегали мужчины с рациями и витыми проводками, торчащими из-за воротников. «В ушах у них, наверное, микрофоны», — подумал я. Они сканировали табло букмекеров, высматривая изменения в соотношении ставок.

— Двадцать фунтов на Бёртона Бэнка, — повторил молодой человек, немного раздраженный задержкой.

— Прошу прощения, — сказал я ему. И обернулся к Луке: — Двадцать на номер два при соотношении два к семи.

Тот смотрел на меня, потом пожал плечами, уселся за клавиатуру, и из принтера выполз билет. Я протянул его молодому человеку, тот буквально вырвал его из рук и отошел.

— По десятке на номер четыре в двух вариантах, — сказал следующий клиент, крупный мужчина в рубашке в бело-синюю полоску и красном галстуке.

Я взглянул на табло.

— Десять фунтов на номер четыре в двух вариантах при соотношении пятнадцать к одному, — сказал я Луке, и почти тотчас же появился билет.

«Ставка в десять фунтов не может кардинально изменить соотношение, — подумал я, — даже если этот четвертый номер — аутсайдер».

Дальше все шло своим чередом, с той только разницей, что мужчины в наушниках и с рациями двигались вдоль букмекерских рядов, где принимались ставки, и пристально следили за расценками.

Но у меня никто не пытался изменить соотношение ставок, и показания на нашем табло почти не изменились за пять минут до начала забега. Что, впрочем, не остановило парней в наушниках, они продолжали бегать и переговариваться друг с другом как напрямую, так и по рациям.

— Что это значит — занят? — прокричал один из них в рацию.

Ответа я не слышал, он поступил парню прямо в ухо.

— Вытащите ее оттуда! — крикнул он и обернулся к другим. — В телефонной будке застряла какая-то баба, звонит.

«Просто смешно все это».

Так, видно, считал и Ларри Портер. Он громко хохотал.

— Все, наладилось, — сказал Лука, и в этот же момент дверцы стойл распахнулись, и началась атака кавалерии.

— Вот так сюрприз, — пробормотал я.

Я наблюдал за скачками на одном из больших телевизионных экранов. Как это обычно бывает на Уокингеме, тридцать участников разделились на две группы, шли они близко к ограждениям по обе стороны дорожки — традиционный ночной кошмар комментатора.

Мечта любителей гандикапа не сбылась, к финишу лошади шли если не плотной кучей, но довольно близко друг к другу, причем у тех, кто бежал ближе к ограждению, было небольшое преимущество.

— Первым пришел номер четвертый, — объявил комментатор. — Вторым — одиннадцатый. Третьим — номер двадцать шесть. Четвертой стала лошадь под номером два.

Так, значит, Бёртон Бэнк под номером два финишировал четвертым. А ведь он был явным фаворитом, начальные ставки были пять к одному, так что некоторые из тех букмекеров, которые пользовались наушниками, должны были бы понизить это соотношение. В четверг на скачках на Золотой кубок примерно такая же история произошла с Брентом Крудом, который считался фаворитом, и тогда тоже отключился Интернет. И я подумал, что сегодня главным намерением ребят из крупных компаний было сбить соотношение расценок на фаворита. Но ничем хорошим это для них не кончилось.

Расценки на победителя вернулись к изначальным — пятнадцать к одному. В этом не было ничего подозрительного. Стартовая цена на победителя в забеге Уокингем обычно составляла двадцать к одному, даже выше.

— Ну и что сие означает? — спросил я Луку.

— Не знаю, — буркнул он. — Вроде бы ничего особенного.

— Нет, — кивнул я. — Но смотреть на все это было занятно.

— Откуда понабежали все эти громилы? — спросил он. — Должно быть, прятались где-то на трибунах.

— На мой взгляд, они перестарались, — заметил я.

— Должно быть, прошлый раз потеряли целую кучу денег.

— Да и на этот раз тоже не слишком преуспели, — с усмешкой сказал я. — И им это сильно не понравилось. — И я расхохотался.

— Ну и поделом им, — сказал Лука и, глядя на меня, тоже засмеялся.

«Да уж, действительно, поделом», — подумал я. «Киты» никогда не испытывали сострадания к независимым букмекерам, пытались задушить нас на корню, а потому особого сочувствия с нашей стороны ждать им не следовало. Если уж быть до конца честным, нам страшно все это понравилось.

— Участники забега приглашаются к взвешиванию, — объявил диктор.

Первой в очереди за получением выплат оказалась роскошная молодая женщина в черно-белом наряде.

— Поздравляю, — весело сказал я и протянул ей пятьдесят фунтов — вместо тех десяти, что она поставила на номер одиннадцать.

— Спасибо, — ответила она и снова слегка покраснела. — Мой первый выигрыш за день.

— Может, используете его, чтоб сделать новую ставку? — спросил я.

— О, нет, — она изобразила испуг. — Мой друг говорит, что выигрыш — это святое, его надо хранить.

— Мудрый совет, — пробормотал я сквозь зубы.

«Черт бы побрал этого друга!»