— Слушаюсь, товарищ полковник, — ответил Зайцев. — Номер вашего телефона у меня есть.

Олег Иванович понял больше, чем могли передать слова. Многое ему передали интонации, прозвучавшие в голосе Рождественского. Все это осуществлялось по прямому приказу председателя Комитета. Личное внимание Андропова свидетельствовало о том, что речь шла о деле огромной важности, а не просто об импортных трусиках для капризной дочери какого-нибудь партийного шишки.

Пройдя к архиву в противоположном конце центра, Зайцев заказал два шифровальных блокнота, один для Рима, другой для Софии, и, достав ширфовальный циферблат, тщательно зашифровал оба сообщения. На все про все ушло сорок минут. Сообщение полковнику Бубовому в Софию было простым: «Немедленно вылетайте в Москву для консультаций.» У Зайцева мелькнула мысль, не затрясутся ли у софийского резидента коленки, когда он получит такой приказ. Разумеется, полковник Бубовой не мог знать, что означает идентификационный код. Однако очень скоро он это узнает.

Остаток рабочего дня не принес для Зайцева ничего интересного. В шесть часов вечера Олег Иванович запер секретные документы в сейф и вышел из центра связи.

Обед в столовой Сенчури-Хауза оказался очень хорошим, однако по-британски своеобразным. Райан постепенно начинал привыкать к английской кухне, в первую очередь потому, что хлеб неизменно бывал бесподобным.

— Итак, твоя жена хирург?

Джек кивнул.

— Да, режет людям глаза. На самом деле теперь в некоторых случаях Кэти стала использовать лазер. Ее можно считать первопроходцем.

— Лазер? — удивился Хардинг. — Зачем?

— Потому что он может действовать как сварка. Например, лазер используется для прижигания прохудившихся кровеносных сосудов — именно это сделали Суслову. Кровь просочилась внутрь глазного яблока, поэтому наши хирурги проделали в нем маленькое отверстие и высушили всю жидкость — кажется, она называется водянистой влагой, — после чего с помощью лазеров «сварили» прохудившиеся сосуды. Если послушать, получается очень мерзкая штукована, ты не находишь?

Хардинг поежился, представив себе операцию на глазу.

— И все же, полагаю, это лучше, чем слепота.

— Да, я тебя понимаю. То же самое было тогда, когда наша Салли лежала в травматологическом отделении. Меня совсем не радовала мысль о том, что кто-то режет мою девочку.

Райан заново пережил весь ужас тех дней. У Салли до сих пор на груди и животе оставались шрамы, хотя и быстро затягивающиеся.

— Ну а ты сам, Джек? Тебе ведь тоже уже приходилось бывать под ножом хирурга, — заметил Саймон.

— Я все равно спал, а видеозаписей операций не делали. Но, знаешь, Кэти, вероятно, не отказалась бы посмотреть на все три.

— На три?

— Да, две мне сделали, еще когда я служил в морской пехоте. Сначала в лазарете на корабле, чтобы стабилизировать мое состояние, а потом вертолетом меня переправили в госпиталь в Бетесде. Слава богу, я почти все время проспал, но нейрохирурги сказали, что операции прошли не слишком успешно, и спина у меня продолжала болеть. Затем, когда я уже начал ухаживать за Кэти — нет, мы даже успели помолвиться друг с другом, за ужином в ресторане моя спина разболелась снова. Кэти устроила меня в клинику Гопкинса, и за меня взялся сам Сэм Роузен. Он меня и вылечил. Отличный парень, и чертовски хороший врач. Понимаешь, в том, чтобы быть женатым на враче, тоже есть свои плюсы. Кэти знакома со многими лучшими специалистами в мире. — Райан откусил большой кусок длинного французского батона с индейкой. Это было гораздо вкуснее гамбургеров в столовой ЦРУ. — В общем, вот вкратце приключения, продолжавшиеся три года, которые начались с крушения вертолета на Крите. А закончилось все нашей свадьбой, так что, полагаю, все обернулось к лучшему.

Достав кожаный кисет, Хардинг набил трубку и раскурил ее.

— Ну а как поживает твой доклад о советской военной промышленности?

Джек отставил пиво.

— Просто поразительно, насколько отвратительно идут дела у русских, особенно если сравнить их собственные внутренние данные с тем, когда нам удается заполучить в свои руки тот или иной образец военной техники. То, что они называют «контролем качества», мы бы назвали «собачьим дерьмом». В Лэнгли я знакомился с материалами о русских истребителях, которые стоят на вооружение ВВС, — в основном, мы получили их через израильтян. Так вот, детали не подходят одна к другой, черт побери! Русские даже не могут нарезать алюминиевые листы одинаковыми кусками. Я хочу сказать, любой учащийся ПТУ сделает лучше, иначе его вышвырнут из училища. Да, у русских есть талантливые ученые и инженеры, особенно в теоретических разработках, однако производственный процесс находится на таком примитивном уровне, что можно было бы ожидать большего от подмастерьев.

— Не во всех областях, Джек, — осторожно поправил его Хардинг.

— Совершенно верно, Саймон, и Тихий океан не весь голубой. Ну да, в нем разбросаны острова и атоллы. Мне это известно. Но подавляющая его часть — это голубая вода. Точно так же, в Советском Союзе подавляющая часть работ выполняется из рук вон плохо. Главная проблема советской экономической системы заключается в том, что она не вознаграждает людей за хорошую работу. В экономике есть высказывание: «Плохая оплата несовместима с качественной работой.» Это означает, что если не стимулировать хорошую работу, люди будут работать плохо. Так вот, в Советском Союзе все обстоит именно так, и для русской экономики это подобно раковой опухоли. То, что возникает в одном месте, вскоре распространяется на всю систему.

— И все же в некоторых областях русские добились очень высоких результатов, — возразил Хардинг.

— Саймон, балет Большого театра не нападет на Западную Германию. Как и советская олимпийская сборная по хоккею, — парировал Джек. — Возможно, высшее командование советских вооруженных сил очень компетентно, однако вооружение и снаряжение отвратительные, а среднее звено управления практически не существует. Без сержанта-комендора и командиров отделений я не смог бы эффективно использовать взвод морской пехоты, которым командовал, однако в Красной Армии сержанты, в том смысле, в каком их понимаем мы, отсутствуют. У русских есть немало достаточно грамотных офицеров — и, опять же, среди военных теоретиков у них встречаются величины мирового масштаба, — и рядовые солдаты, возможно, патриоты своей родины, но без должной подготовки на тактическом уровне их армия напоминает роскошный лимузин на спущенных колесах. Мощный двигатель работает, краска сверкает, но машина не может тронуться с места.

Хардинг сидел, задумчиво попыхивая трубкой.

— В таком случае, чего же мы опасаемся?

Джек пожал плечами.

— Русских чертовски много, и количество на определенном этапе перерастает в качество. Однако, если мы будем и дальше модернизировать свою армию, через какое-то время мы получим возможность пресекать любые действия русских. Если у нас появится соответствующее противотанковое оружие, наши солдаты будут хорошо подготовлены и командование будет грамотным, русский танковый полк превратится лишь в сборище самоходных мишеней. В общем, именно такое заключение, по-видимому, и будет содержаться в моем докладе.

— По-моему, пока что еще слишком рано делать какие-либо выводы, — предупредил своего нового американского друга Саймон.

Райану еще предстояло познакомиться с тем, как работает бюрократическая машина.

— Саймон, в свое время я зарабатывал деньги, играя на бирже. В этом деле можно преуспеть только в том случае, если заглядывать вперед чуть дальше, чем остальные, а это значит, нельзя терять время, дожидаясь последней крупицы информации. Я и так уже вижу, в какую сторону направляет меня то, чем я располагаю. Дела в Советском Союзе обстоят плохо и становятся еще хуже. Советские вооруженные силы являются выжимкой всего хорошего и всего плохого, что есть в их обществе. Только посмотри, насколько плохо у них получается в Афганистане. Я еще не видел ваших данных, но я ознакомился с тем, что есть в Лэнгли. Русским приходится очень туго. Их армия оказалась совершенно неготова к боевым действиям в горах.