Как может человек, далекий от медицины, делать такие утверждения, Вексфорд не знал, но в любом случае посочувствовал, и они вошли внутрь.

— Я не могу добиться ни слова от своей дочери, — пожаловался Дейд. — Но удивляться тут нечему. Мне это никогда не удавалось.

Может, оно и к лучшему — для них с Карен, подумал Вексфорд. Они прошли в гостиную, где он провел столько времени за последние недели. Катрина была здесь; никогда еще она не казалось ему такой сумасшедшей.

— Похожа на ведьму из «Макбета», — шепнула Карен, от которой нечасто услышишь литературные сравнения, а Вексфорд, обычно лишь раздражавшийся при виде матери Софи, на этот раз всерьез испугался за ее душевное состояние: волосы Катрины были взъерошены, казалось, она рвала их на себе, а рот открыт, словно ей привиделось что-то ужасное и зрелище это до сих пор стоит у нее перед глазами. Он не стал с ней заговаривать — просто не знал, что сказать.

— Вы хотите, чтобы во время допроса с ней был кто-нибудь из нас, не так ли?

— Таковы правила, мистер Дейд. Вы или… — «Нет, только не она», — подумал он. — …теща или тесть.

— Она ничего не скажет в моем присутствии, — горько проговорил Дейд. Подойдя к открытой двери, он позвал резким голосом, который так хорошо был знаком Вексфорду, ведь слишком часто и к нему Роджер Дейд обращался именно в этой манере: — Дорин. Идите сюда.

Дорин Брюс вошла, приблизилась к дочери, подала ей руку.

— Дорогая, тебе лучше пойти в спальню. Хватит с тебя.

Им снова пришлось подождать. Софи нигде не было. А Дорин Брюс что, укладывает Катрину в постель? Дейд сидел в кресле — вернее, полулежал, держась за подлокотники, вытянув вперед ноги и запрокинув голову, всем своим видом являя страдание. Вексфорд спросил себя: а какими ты ожидал застать обитателей этого дома? Радостными и просветленными, умиротворенными и вздохнувшими наконец с облегчением? Да, примерно такими. Он не знал, как эти люди будут вести себя в экстремальной ситуации, поэтому и ответов Софи не мог предугадать. Если Софи вообще когда-нибудь придет. Только он об этом подумал, как бабушка ввела ее в комнату. Софи взглянула на развалившегося в кресле отца и сразу же отвернулась. Это было сделано так нарочито, что казалось, она сломает себе шею.

— Куда мне сесть?

Это было уже слишком, и Роджер Дейд рывком выпрямился в кресле.

— Да бога ради! — пронзительно крикнул он. — Ты не у дантиста в кабинете, черт тебя подери.

И выбежал из комнаты, хлопнув дверью.

— Садись сюда, Софи, — сказала миссис Брюс, — а я сяду вот на этот стул.

Вексфорд заметил, что девочка успела переодеться. Тогда под курткой на ней были брюки, слегка великоватые, и свитер совсем не по возрасту. Сейчас до него дошло, что это, наверное, были вещи Матильды Кэрриш. Она просто не взяла с собой ничего, ушла, как говорится, в чем была. Сейчас на ней были ее собственные джинсы и футболка — одежда совсем не подходящая для такого холодного вечера, особенно в плохо отапливаемом доме. Но Софи, кажется, не чувствовала холода. Она уставилась на него, любой смутится под таким взглядом.

— Софи, ты, наверное, понимаешь, я хочу поговорить с тобой о том, что произошло здесь в субботу, 26 ноября.

— Конечно, понимаю.

— Ты готова отвечать на мои вопросы?

Она кивнула.

— Мне нечего скрывать. Я все вам расскажу.

— Отлично. Ты хорошо помнишь те выходные?

— Конечно, помню.

— Джоанна Трой приехала сюда, чтобы присмотреть за тобой и твоим братом. Она приехала в пятницу, так? Скажи, правильно ли я полагаю, что это было около пяти?

Девочка кивнула.

— Чем вы занимались в тот вечер?

— Я делала уроки, — ответила она. — Пошла в свою спальню и там занималась. Мой отец вечно заставляет меня заниматься. Я как собака того русского. Шесть часов — я принимаюсь за уроки. — Она фыркнула. — Мать позвонила из Парижа. С ней говорил Джайлз. Он был внизу вместе с Джоанной, думаю, они смотрели телевизор. Джоанна приготовила нам ужин. Это была запеченная фасоль. Запеченная фасоль, гренки и бекон, — девочка скорчила рожу. — Полный отстой.

— То есть «отвратительно», сэр, — перевела Карен.

Софи с изумлением посмотрела на него, словно он один не понимал языка, на котором говорит весь мир.

— Бекон тоже был отстойный, мягкий. А потом мы смотрели какую-то лажу по телевизору. В десять вечера Джоанна сказала нам ложиться спать. Я не стала с ней спорить, Джайлз тоже.

Карен вставила:

— Софи, а тебе нравилась Джоанна?

Она ответила так, словно была втрое старше своих лет:

— А это имеет отношение к делу?

— Нам просто хотелось бы знать.

— Хорошо. Знаете, я не такая, как мой отец. То есть не обращаюсь с людьми плохо и не грублю на каждом шагу. В основном веду себя вежливо. Нет, Джоанна не нравилась ни мне, ни Джайлзу. Поначалу она нравилась Джайлзу, но потом он стал к ней относиться по-другому. Но какое это имело значение, нам же все равно приходилось терпеть ее здесь.

— А что произошло на следующий день? — спросил Вексфорд.

— Мы встали. Позавтракали. Тогда уже не было дождя. Джоанна хотела поехать в Асду — вы знаете, это там, по окружной дороге, — и мы поехали с ней. Кого прикалывают такие выходные? Она купила много разной еды и вина, хотя в доме всего было полно. Мы пообедали в кафе «Три Города» на Хай-стрит, и она сообщила, что к ужину ждет друга, поэтому она столько всего и накупила.

Вексфорд выпрямился.

— Друга? Какого друга?

— Мужчину.

Или она слишком хорошо лжет, или все чистая правда. И это значит, что он был прав. Она, не отрываясь, смотрела на него, а потом отделила прядь своих длинных каштановых волос и стала накручивать ее на палец.

— Мы вернулись домой, и Джайлз куда-то вышел. Куда — не спрашивайте, я не знаю.

— Когда он вернулся?

— Не знаю. Я была наверху, делала еще одно домашнее задание, от репетитора. Когда я спустилась вниз, Джайлз уже был здесь, а Джоанна готовила ужин. Мы с ним просто решили оттянуться, он смотрел телевизор, а я полазила в Интернете. Может, тогда было уже шесть часов. Вас, наверное, это интересует?

Карен кивнула:

— Именно это нас и интересует. «Оттянуться» — значит «расслабиться», сэр.

— Судя по тому, чем она накормила нас, ее ужин, наверное, был блевотиной, — сказала Софи. — Авокадо и грейпфрут в каком-то соусе, вонючая рыба — ненавижу рыбу — и еще были какие-то фруктовые тартинки со сливками.

— Ее друг пришел?

Софи медленно кивнула.

— Около полшестого. Она называла его Питером.

Очень распространенное имя. Прежде чем делать выводы, надо послушать, что она еще скажет.

— Около полшестого, — повторила она.

— А его фамилию не знаешь?

— Нет, фамилию она не назвала. Сказала, просто Питер.

— Вечернюю газету уже доставили к тому времени? — спросил Вексфорд.

Он мог бы спросить Серну, однако ему хотелось посмотреть, что ответит Софи.

— Не помню. Знаю, что ее приносили. Думаю, та девочка, которая ходит в нашу школу. Газета была мокрая, нам пришлось сушить ее на батарее. Никак не могу понять, почему там пишут одно дерьмо.

Дорин Брюс дернулась, но не стала ее останавливать.

— Когда мы поели, Джоанна спросила, собирается ли Джайлз в церковь. «В такой дождь», — сказала она. Кажется, он ответил, что да, собирается утром. Она сказала, что по воскресеньям транспорт не ходит, а этот развратник Питер начал дразнить его церковью. Джайлзу это не нравилось, но он вынужден был все выслушивать. «Ты что, собираешься стать викарием, когда вырастешь?» — в общем, нес всякую фигню.

Миссис Брюс снова вздохнула. Наверное, наедине с ней Софи больше следила за своими выражениями.

Вексфорд спросил:

— А как он выглядел, этот Питер?

— Обычный тупица. Не в очень хорошей форме. Старый.

Старый? Что это может значить в устах тринадцатилетней девочки?

— Сколько лет? — почти без надежды спросил он.

— Не знаю. Но не старше моего отца.