Красное лицо Бакстона покраснело еще больше. Он дал классический ответ:

— Возможно, это и так.

— Согласен, мистер Бакстон, возможно, это и так. И возможно, это может кое-что значить. Как минимум то, что группа каких-то людей часто собирается в лесу летними ночами и создает много шума. Но не знаете ли вы, кто эти люди? И еще одно — они там собираются с вашего разрешения?

Бакстон заговорил неохотно, словно каждое слово ему приходилось тянуть из себя клещами.

— Они пользовались этим участком леса еще при Шэнд-Гиббе. Когда я туда переехал, мужчина — кажется, главный у них, их организатор, ну не знаю, кто — написал мне с вопросом, могут ли они и дальше продолжать им пользоваться. Участок им был нужен дважды в год, в июле и в январе — а в январе там, должно быть, лютый мороз.

— И вы согласились?

— А отказывать не было причин. Шэронн и я, мы не бывали здесь по ночам в будние дни, поэтому нас шум побеспокоить не мог.

— Значит, с тех пор как вы здесь поселились, они пользовались вашей землей четыре или пять раз?

— Думаю, так.

— А поскольку сейчас как раз январь, они в скором времени снова захотят ей воспользоваться?

— Сейчас уже не захотят. Ну, после того, что случилось в каменоломне.

Почему этот человек так осторожен, так уклончив в своих ответах? Вдруг Вексфорда осенило.

— Вы брали с них деньги? Они платили вам за аренду?

— Совсем незначительную сумму, — выдавил несчастный Бакстон.

— И сколько же в вашем понимании «незначительно», мистер Бакстон?

— Я не обязан отвечать на этот вопрос.

— Обязаны, — отрезал Вексфорд.

Наверное, Бакстон в очередной раз вспомнил, что попытки помешать следствию уголовно наказуемы, и, не колеблясь, ответил:

— Сто фунтов за один раз.

Неплохой капитальчик, подумал Вексфорд. Особенно если учесть, что собрания проходили дважды в год и столько же он мог иметь с других желающих что-нибудь провести в лесу. Приличная сумма, хотя, безусловно, для такого человека, как Бакстон, эти деньги ничего не значили. И, конечно, он не заявлял об этом источнике доходов и налогов не платил. Он брал наличными. Вексфорд не сомневался, что ему их бросали в конверте в почтовый ящик. Вот почему он и чувствовал себя неловко, вот почему так осторожничал…

— Кто эти люди? Зачем им нужен участок в лесу?

Ерзая на стуле, словно у него чесались ягодицы, Бакстон проговорил:

— Они связаны с религией. Их песни — это гимны. Когда они выкрикивают «Я зрю, я зрю!», это значит, они видят ангелов, или духов, или кого-то там еще.

— А я так понял, что во время их собраний вы здесь не бывали.

— В первый год, когда мы только приехали сюда, был. Хотел понять, во что я себя втравил.

— Ктоже они, мистер Бакстон?

— Они называют себя Церковью Истинного Евангелия.

Горячим приверженцем которой был Джайлз Дейд.

Это означало, что, побывав в лесу несколько раз, он уже знал о каменоломне. Но и другие тоже знали о ней, как знали и самого Джайлза. Знали достаточно хорошо для того, чтобы похитить его вместе с сестрой и убить присматривающую за ними женщину? Возможно. Кажется, уже не имело смысла расспрашивать других людей, ибо в последних сведениях обнаруживалась прямая связь между Пэссингэм-Холлом и пропавшим мальчиком, появилась первая ниточка, соединившая их.

— Мужчина — главный, организатор, как его назвал Бакстон, — не кто иной, как Иашув Райт, пастор Церкви Истинного Евангелия.

Бакстон, пораженный осведомленностью Вексфорда, подтвердил: да, именно он. Это очевидное доказательство всеведения старшего инспектора, кажется, совсем не успокоило его, наоборот, только еще больше напугало. Он достал из кармана мобильный и попросил разрешения позвонить жене. Вексфорд пожал плечами, едва заметно улыбаясь. В конце концов, человек спрашивает, можно ли ему воспользоваться собственныйтелефоном.

Шэронн, кажется, не была поставлена в известность о визите своего мужа в Кингсмаркэм и допросе в полицейском участке. Уклончивые ответы Бакстона о многом сообщили Вексфорду. Бакстон не стал говорить даже «я в Пэссингэме» — что уже было бы явной ложью, если учесть, где он находился, — но сказал «я в Пэссингэм-Холле». Интересно, что он будет делать, если она перезвонит ему в Холл по домашнему телефону? Наверное, скажет, что пришлось заехать к Гилфордам. Вексфорд слышал, что из трубки доносится резкое, недовольное ворчание. Но ее трудно винить в чем-либо. Кажется, Бакстон — патологический лжец: он лгал очень естественно, хотя правда была вполне приемлема для обоих собеседников. Например, чего ради говорить женщине: «Я должен идти, дорогая, у меня деловой обед через пять минут»? К тому времени, как он пресытится «божественной Шэронн» и начнет похаживать налево, он уже поднатореет в изобретении алиби.

— В таком случае мне остается только сказать, что не должен был бы вас задерживать, — вкрадчиво проговорил Вексфорд. Умеющий лгать и увиливать, Бакстон, однако, так и не научился не краснеть. — Но, к сожалению, мы с вами еще не закончили. Как я и говорил, разговор будет состоять из двух частей, полагаю, вы догадываетесь, что я имею в виду. — Кивок, нервное подергивание плечами. — Когда вы в первый раз увидели в каменоломне синий «фольксваген-гольф»? Нет, не рассказывайте мне о двадцать первом декабря. Мне известно, что вы знали о нем до этого.

— Это случилось немногим раньше, — сказал Бакстон, и опять слова дались ему с трудом.

— «Немногим» — не то слово, мистер Бакстон. Должно быть, это были выходные пятнадцатого числа? Или восьмого? А может, это было еще раньше? Первого, например?

Вексфорд уже просто забавлялся. А как иначе? Будучи человеком сострадательным и тонким, сейчас он решил не растрачиваться на Бакстона. Он наблюдал за его муками, наблюдал безо всяких угрызений совести. О, говаривала его бабушка, какую запутанную паутину мы начинаем плести, когда впервые произносим ложь. Бакстон жалко проговорил:

— Меня здесь не было ни пятнадцатого, ни восьмого.

— Так значит, это произошло первого декабря, в первые выходные этого месяца?

— Должно быть.

— Итак, мистер Бакстон, по вашей милости полиция потеряла много драгоценного времени. Из-за вас деньги общества были потрачены впустую. Но если вы больше не будете лгать, а точно объясните, что случилось, когда вы оказались в лесу в первые выходные декабря, спустя всего неделю после того, как мисс Трой, Джайлз и Софи Дейд пропали, — он сделал паузу, внимательно глядя на Бакстона, — то, думаю, скорее всего, генеральный прокурор решит не давать делу ход.

Вексфорд пожалел его, но, вместо того чтобы вздохнуть с облегчением, Бакстон был готов вот-вот расплакаться.

Ничто из рассказанного Бакстоном не указывало на точное время, когда машина могла оказаться в каменоломне. Но к субботе 2 декабря тело, находящееся в машине, уже настолько разложилось, что распространяло вокруг сильный запах. Погоду никак нельзя было назвать холодной, хотя зима была в самом разгаре. После дождя воздух был сырым и влажным, что способствовало быстрому разложению.

— У меня даже нет никакой гипотезы, — сказал инспектор Бёрдену, когда они встретились в «Голубе и Оливке» под вечер этого долгого дня. — Может, у тебя появились какие-нибудь предположения?

— Сейчас мы знаем, что отправить Джоанну в лес и в каменоломню к тому, кто ее убил, мог Джайлз, но не думаю, чтобы они с Софи принимали какое-то участие в ее убийстве. А ты? Все выглядит так, будто он совершенно простодушно поведал преступнику о существовании Пэссингэм-Холла, не зная, что тот замышляет. Скорее всего, ни он, ни Софи не знали даже, что Джоанна мертва. Не исключено, что их убили до того, как они могли бы узнать об этом. Или просто забрали, пока Джоанна была еще жива. Может, сама Джоанна и забрала, а в машине был кто-то еще.

— Когда же в дело вступят эти истинные евангелисты?

— А они не вступят. Единственное, что они сделали, — это показали Джайлзу Пэссингэм-Холл.