– Испугал.

– Извини. Вставай быстро, Пепа, проспали мы с тобой. Соседи уж со своим товаром пришли, а мы дрыхнем. – Началась суматоха, Фаро пошел грузить овощи, я одновременно умывалась и варила кашу, наспех позавтракали и поехали, но мотоцикл Фаро не привык к такому перегруженному прицепу, и тащились мы еле-еле, так что когда прибыли на точку, рынок вовсю торговал. Около нашего прилавка стояла небольшая толпа вчерашних покупательниц, но на этот раз почти все были с детьми. Как только мы с Фаро заняли свои рабочие места, все нас радостно поприветствовали и выжидательно замолчали. Я не стала их мучить и быстренько натянула куклу.

– Ой, сколько хороших людей пришло к нам сегодня, и больших, и маленьких! Ура! – взвизгнула Пепа-2, и публика зааплодировала. Такого быстрого успеха я еще никогда не добивалась. А вчерашняя маленькая девочка весело закричала:

– Я же говорила, что она придет, я же говорила!

– Молодец, правильно говорила, как же я могу пренебречь такой чудесной покупательницей. Одной так невесело, так скучно! Правда?

– Одной очень невесело! – искренне подтвердила девочка. – Когда мама уходит по делам и оставляет меня одну, я даже иногда плачу.

– Ой-ой-ой! Плакать не надо, а то мама будет расстраиваться и не сможет хорошо сделать свои дела. Давай поступим так: я подарю тебе цветочек, он волшебный, когда тебе вдруг станет скучно, ты вспомни, что у тебя есть подружка Пепа, и разговаривай с цветочком, как будто разговариваешь со мной, а цветочек мне все будет передавать. Согласна?

– Очень согласна, – зажглись восторгом глаза девчушки.

– Как тебя зовут, подружка?

– Лурдес!

– Держи, Лурдес! – и Пепа-2 протянула девочке ромашку с разноцветными лепестками, сделанную мною вчера. Лурдес взяла поделку как величайшую драгоценность и, боясь дышать, спросила:

– А поливать его надо?

– Ни в коем случае. Это же волшебный цветок!

– Я не буду, – пообещала мне новая подружка и прижалась к ноге матери. Я взглянула на мать. Господи! Несмотря на цвет кожи и широкоскулое лицо, она была похожа в этот момент на мадонну Рафаэля – столько нежности, гордости и любви было в ее взгляде на дочурку!

Слава богу, Фаро уже успел разложить товар на прилавке и началась торговля.

Я плела все, что взбредет в голову, типа «Морковь – молодая кровь и пробуждает любовь. У кого недостаток любви – покупай морковь и иди! А вот кабачок – крепкий мужичок». Все мои глупости пользовались неизменным успехом. Некоторые покупатели вступали со мной в веселый диалог под одобрительный смех других. В общем, потеха да и только. Я уже начала подхрипывать, когда Фаро ткнул мне в спину и предупредил, сбавляй обороты, всего ничего осталось. Я набрала в легкие воздуха, чтобы как-нибудь поярче выйти на финал и вдруг увидела в толпе Берналя. Он молча смотрел на меня, без улыбки. И я по инерции выдала:

– Мы вам пели и плясали, наши куклы подустали. Всем спасибо за вниманье, ждем вас завтра. До свиданья! Пепа-2 поклонилась под бурные аплодисменты и скрылась под прилавком.

– До свиданья! Завтра придем! Молодец!

Многие зрители-покупатели говорили хорошие слова конкретно мне, а не кукле, некоторые даже, перегнувшись через прилавок, похлопывали меня по плечу. Мать Лурдес вообще начала рассказывать, как у дочки улучшился аппетит и с каким удовольствием она ела «бриллиантовую» фасоль. Я машинально улыбалась собеседнице и не отрывала глаз от Берналя, чтобы не пропустить момент старта. Была слабая надежда, что смогу спастись бегством, все-таки я стала покрепче. Наконец мамаша Лурдес рассказала все, что хотела рассказать о своей дочке, тепло попрощалась со мной и ушла. У прилавка никого не осталось. И Берналь направился к нам.

– Здравствуйте, сеньор Фаробундо, – улыбкой и вежливым наклоном головы поприветствовал он хозяина. – О! Здравствуй, Берналь! Рад тебя видеть. Хочу поблагодарить тебя за кофе, которым нас угощает твоя Кончита. Ох, хорош. Право, хорош!

– Да, она у нас мастерица!

– Хорошая девушка. Приветливая, работящая.

– Я тоже ею очень доволен.

У мужчин завязалась неспешная беседа ни о чем и обо всем понемногу. Чтобы не стоять столбом, я начала старательно протирать прилавок и собирать мусор в мешок. Они поговорили о здоровье, о погоде, об урожае, обсудили каких-то знакомых. И когда сердце мое немного успокоилось, и я решила, что Берналь из презрения меня даже замечать не хочет, он вдруг произнес:

– Я смотрю, сеньор Фаробундо, у вас тоже помощница появилась.

– Да! Вот – помогает старику понемногу! – Фаробундо приобнял меня за плечи, и мне стало не так страшно, отчего я не к месту хихикнула.

– Веселая, смотрю! – как-то странно улыбнулся Берналь.

– Да, скучать не дает, – подтвердил Фаро.

– Только невежливая какая-то. Не здоровается. Тем более со старыми знакомыми. Нехорошо это.

– Действительно нехорошо. Но ты уж прости ее, Берналь, с головой у нее не все в порядке, к тому же не наша, иностранка. – Берналь закивал, мол, знаю, знаю.

– Пепа! – укоризненно обратился ко мне Фаро. – Поздоровайся, наконец, с Берналем!

– Здравствуйте, сеньор Берналь, – послушалась я. – Как поживаете?

– А вот пойдем ко мне в кафе, там я тебе и расскажу подробно, как я поживаю. И вас, сеньор Фаро, тоже приглашаю, окажите честь моему заведению!

Я незаметно наступила Фаро на ногу, но он не обратил внимания на мой сигнал тревоги, а наоборот, сдал меня противнику:

– Пепа, ты что мне ноги топчешь? От усталости не стоишь уже? Значит, и впрямь пора подкрепиться. Спасибо, Берналь, за приглашение. Мы идем.

Он взял меня за руку, и мы, сопровождаемые Берналем, направились в кафе. Я шла как на заклание и с тоской вдруг подумала, что зря я так далеко отошла от своего имиджа сумасшедшей, все-таки с ненормальных спрос меньше, и от полного бессилия ни с того ни с сего вдруг затянула песенку про кораблик. Мужчины обалдели, но ничего не сказали. Так я была доставлена в кафе «У Берналя» в сопровождении, глядя себе под ноги и гундося заунывную песенку о том, как трудно маленькому кораблику в море.

Мы уселись за стол, вокруг нас собрались какие-то люди, но я на них не смотрела, я смотрела на свои ноги в новых шлепанцах и пела противным голосом противную песенку.

– Что это с ней? – спросил женский голос, по-моему, Кончиты.

– Припадок, наверное, – предположил обеспокоенно Фаро, – еще десять минут назад была в полном порядке!

– Ох, не вовремя! – воскликнул Берналь. – Она же сейчас ничего не поймет. А мы так старались, так торопились!

– Бедная, бедная!

Кончита заплакала. Фаро расстроено крякнул. И мне вдруг стало так стыдно! Я заткнулась на полуслове, почесала опущенную башку, подняла ее, посмотрела на всех и спросила:

– Покурить можно?

После нескольких секунд молчаливого рассматривания меня началась всеобщая радость.

– Можно! – закричал Берналь, схватил меня и сжал в медвежьих объятиях. – Тебе теперь все можно! Ты теперь член нашей семьи, дорогая!

Кончита завизжала:

– Берналито родился! Все как ты говорила! Богатырь! Красавец! Все счастливы!

Она бросилась меня целовать. Я тоже завизжала от радости и начала прыгать.

– Здорово! Здорово! Ура! – На такие радостные вопли нельзя было не обратить внимания, стали подходить соседи и знакомые и, узнав грандиозную новость, присоединялись ко всеобщему ликованию. Берналь крикнул: «Заведение угощает!» И на столах появились бутылки местного вина и сладкие закуски. Все стали пить за здоровье малыша, родителей и всех-всех-всех. Откуда-то появились люди с гитарами и запели веселые песни, некоторые пустились в пляс. Я то помогала Кончите, то наблюдала невиданный праздник, то пыталась сама присоединиться к танцующим, но у меня ничего не получалось, они двигались как боги, на их фоне я выглядела неуклюжим медвежонком, все смеялись, и я вместе с ними.

Господи! Как мне было весело и хорошо! Какие хорошие, добрые, красивые и талантливые люди меня окружали, я была счастлива, что нахожусь среди них и что со мной обходятся как со своей. Праздник смогла остановить только беспощадная жара.