Она кивнула и снова схватила меня за плечи. Мы пролетели над укреплениями и пошли на снижение. У ворот я увидел Мердока. Детектив наблюдал за толпой, держа руку на кобуре револьвера. Кива приземлилась рядом с ним.

Мердок и глазом не повел, сделав вид, что путешествие по воздуху на крыльях заурядное дело.

— Что происходит?

— Конец света. Что с Корканом и Шаем?

Мердок ткнул пальцем в закрытые ворота футов пятнадцати высотой. С дверных колец свисали цепи. Хотя вокруг болталось много иных, я сразу почувствовал, что ворота запечатаны сильным заклинанием.

— Вошли туда. Дверь не поддается.

Я повернулся к Киве.

— Здесь не чары, а заклятие.

Она положила руку на деревянную панель, чтобы определить уровень силы, потом отступила на шаг, и с ее ладони сорвался ослепительный белый шар. Он ударил по петлям сначала одной, потом второй половины, и Кива потянула за одно из колец. Ворота открылись.

Узкий коридор за ними заполняло то же бледное мерцание, что мы уже видели сверху. Исходившее оттуда зло ощутил — судя по выражению лица — даже Мердок. Детектив достал револьвер, кивнул нам и вошел первым. Кива картинно закатила глаза и протиснулась мимо него.

— От твоей пушки, малыш, здесь толку мало.

Дальний конец коридора был обрамлен незамысловатой аркой, за которой начинался бывший учебный плац. В центре прохода стояла обнаженная фигура с раскинутыми и дрожащими от переполняющей их силы крыльями. Темные, по-восточному раскосые глаза на усталом лице светились восторгом триумфатора. Только теперь, впервые увидев Гетина Маклоркана во плоти, я понял, что портрет преступника, составленный по описанию Шая, на самом деле не имел никакого отношения к Коркану Сидхе. В глаза бросалось только поверхностное сходство.

Шай лежал, съежившись, на краю площадки. Не обращая на него внимания, Кива прошла мимо и ступила на траву. Мердок не отставал от нее, держа наготове револьвер. Я наклонился к пареньку, но так и не понял, дышит он или нет. Знал ли бедолага, во что впутался и с кем связался. Я вынул кинжал и поспешил за Кивой.

Гетин уже заключил себя в пентаграмму с пятью Сосудами Духа, наполненными травами, водой и вырезанными сердцами фейри. В центре символа, у ног Гетина, лежал Коркан. Тело его застыло, глаза невидяще смотрели в небо.

— Ну, хватит с тебя, — сказала Кива. — Достаточно натворил.

Гетин опустил голову и посмотрел на нее черными, как уголь, глазами. Уши у него были не закругленные, а заостренные.

— Я только начал. — Такой голос, одновременно хриплый и чистый, мог быть у человека, всю ночь курившего и громко спорившего. Такой голос не забудешь. Как и сущность. В ту ночь мы со Стинквортом подобрались к нему почти вплотную и, будь чуть быстрее и расторопнее, спасли бы последнюю жертву и самого Макдуина. Его сущность все еще отдавала чем-то невыразимо омерзительно-противоестественным, но она уже начала мутировать. Гетин превращался в фейри.

Я подошел ближе и почувствовал, как поднимаются волоски на руках. Гетин окружил пентаграмму кругом и возвел защитный барьер.

— Тебе это не нужно. Ты же получил все, что хотел, — сказал я.

Он перевел глаза на меня.

— Все, что хотел? Нет. Я хотел востребовать благородное наследство моей матери, а вместо этого мне пришлось носить отвратительные крылья предателя-отца.

Держа правую руку на уровне талии, Кива обошла пентаграмму по кругу и, остановившись напротив меня, покачала головой. Значит, брешей в защитном барьере нет.

— У тебя ничего не получится, — сказала она.

Гетин криво усмехнулся.

— Невозможное существует только для тебя. — Он раскинул руки. — Узри мою силу. Сравни со своей. Твои старания тщетны и бесплодны. Если бы ваш народ присоединился к племени моей матери, мы уже правили бы этим миром. Но вы струсили. Вы склонились перед людьми, довольствуясь тем малым, что предложили они.

— Отпусти Лоркана, — сказал я. — Он не нужен тебе больше.

— Нужен. С его помощью я открою врата. В отличие от отца, я сдержу данное матери слово. Она отыскала для меня целительное средство. Теперь мы исцелим весь мир. — Он начал заклинание, которое я узнал после первых же слов. Старушка Мирил оказалась права; ее предположения оправдались в самом худшем варианте. Гетин действительно открывал дверь в хаос. Загудел, набирая силу, ветер. Кто-то за стеной форта запустил ракету, и она рассыпалась на десятки разноцветных брызг. За первой ракетой небо прочертила вторая… третья… Небо разрезали огненно-красные хвосты.

— Это заклинание убьет тебя! — закричал я.

Гетин на мгновение остановился.

— Ты ошибаешься. Оно откроет дверь Побежденным Которые Победят. Они объединятся с нами, и мы будем править вместе. — В глазах его вспыхнул огонь безумия. Спорить бесполезно — фанатики не слышат голоса рассудка.

Гетин возобновил заклинание. Он вскинул руку, и тонкий луч желтого света пронзил барьер и устремился в небо, где заметался между тучами. Гнетущая тишина накрыла нас тяжелым саваном. Где-то далеко зародился глухой стон. Земля завибрировала под ногами, и мощная волна душного воздуха ударила сверху, сбивая нас с ног.

Я с трудом поднял голову. Высоченный вал накатил на стены форта, расшибся о камень и взметнулся ввысь, грозя накрыть нас и весь остров. Гетин воззвал к морю. Ветер вдруг стих. Из-за стены долетали крики растерянных людей. Новые и новые ракеты пронзали сгустившуюся темноту.

Кива подлетела ко мне.

— Пентаграмма нам не по силам. Такого сильного щита мне еще не встречалось.

— Проблема не в этом. — Я бросил взгляд на окружившую нас стену воды. — Ад прорвется здесь.

— Кто-нибудь скажет, что здесь происходит? — осведомился Мердок.

— Посмотри туда. — Я кивнул в сторону океана. — Это ворота в пространственную тюрьму. Когда-то Дананны наложили заклятие на одних мерзавцев, называвших себя фоморами. Гетин собирается разбить барьер и выпустить их на волю. Эти фоморы здоровенные и весьма неприятные типы.

— Извини, что спросил. — Он взвел курок и навел револьвер на Гетина. — Так почему бы мне не пристрелить его?

— Пентаграмму окружает невидимый защитный барьер. Пуля его не возьмет.

Гетин уже не отвлекался и продолжал читать заклинание, обращаясь поочередно к каждому из углов пентаграммы. Подобрав каменное лезвие, он принялся чертить на земле руны. В прозрачных сосудах вспыхнули и запрыгали вокруг сердец крохотные, пульсирующие жутковатым мерцанием точки. Из точек выстрелили и пронзили мрачное небо пять красных стрел. От громового раската задрожала земля. Собравшиеся над водной стеной тучи двинулись по кругу, как бывает при торнадо. Центр этого круга заволновался и раскрылся, расширившись, словно зрачок мертвого глаза. Странно, но звезд на черном пологе неба не было. Верхняя кромка грозного вала затрепетала, как штора на ветру, а внизу уже заворочалось что-то огромное, неясное и бесформенное.

— Кива, примени какое-нибудь заклинание. Мы должны остаться здесь и блокировать Гетину доступ к воде.

Она закрыла глаза и попыталась сконцентрироваться. Потом покачала головой.

— Не могу ничего вспомнить.

Пошарив в кармане, я нашел бумажку с заклинанием Мирил и бросил ей.

— Выучи. Побыстрее. Попытаюсь его отвлечь.

Я бросился на барьер. Невидимая стена подалась на несколько дюймов и отшвырнула меня. Гетин даже не повернулся. Оглянувшись, я заметил валяющийся кинжал и подобрал его с земли. Руны на рукоятке проступили четче. Собравшись в ожидании неминуемого болевого шока, я усилием воли направил в руку часть сущности. Руны вспыхнули — какая-то энергия в лезвии сохранилась.

Я ударил барьер кинжалом, и меня обдало фонтанчиком раскаленных искр. Гетин, не переставая читать заклинание, бросил взгляд в мою сторону. Еще удар — и шквал огненных брызг. Гетин вытянул руку — заряд энергии угодил в грудь и отбросил меня на пару ярдов. Я упал на спину. На коже осталось красное пятно, как будто меня отделали десятком кулаков.

— Есть, — сказала Кива и, поднявшись в воздух, начала свое заклинание. Она пролетала над нами, когда за спиной у нее появился след из дрожащего голубого света. Заклинание ей, похоже, пришлось сократить. Паутина слов уже цеплялась за верхушки укреплений форта. Сбить накатившую на остров волну ее заклинание не могло, но до тех пор, пока Киве удавалось удерживать Гетина, его собственное заклинание оставалось бы в ловушке.