Нет, Омар Пети́ сражался, но не так, как хотелось бы его жене: не отвечая ударом на удар. Он просто стоял на своем, начинал все сначала, по-бычьи наклонял голову и шел вперед, как научила его мать, когда они вернулись из Африки.

Немецкая овчарка подняла уши и с коротким стоном опустила морду. Рука Омара ощутила напряжение собаки еще до того, как ухо различило шум мотора. Увеличение числа оборотов, которое невозможно не услышать в ночной тишине. Оттуда же раздался крик — со стороны монашьего леса. Мотоцикл. Мощный — вроде того, какой ему хотелось бы купить, будь у них пара лишних су в кармане, чтобы катать Стеф и девочку.

У местных, которые злобствовали против него, мотоциклов нет. Кто-то чужой. Тот, кто кричал?

Или его палач.

Омар предпочел бы не ходить туда ночью, чтобы убедиться в ущербе, по всей видимости причиненном его винограднику, можно было подождать и до рассвета. Однако это новое обстоятельство меняло его планы, и теперь ему следовало предположить, что там на кого-то напали. И понадеяться, что этот инцидент никак не связан с его собственными невзгодами.

В последующие несколько секунд он ничего не слышал. Омар уже собрался было сходить за ключами от своей машины, когда вновь раздался шум мотора. На этот раз громче. Ближе. Мотоциклист ехал по дороге, идущей от шоссе D7 вдоль владений Пети́, где-то поблизости. Режим работы двигателя менялся как-то странно, рывками; похоже, мотоциклист не справляется с управлением. Обороты то слишком мощные, то слишком слабые. Омар подумал, что парень, который теперь уже был совсем недалеко, наверное, пьян.

Чтобы понять, что к чему, крестьянин в задумчивости сделал несколько шагов по направлению звука мотора. Ксай на некотором расстоянии двинулся следом. Машина вот-вот должна появиться.

Мотоцикл, вихляя, на малой скорости и больших оборотах проехал мимо фермы. Помогая обиженному двигателю, мышцы Омара Пети́ напряглись. Когда он шел через двор, ему показалось, что мотоциклист свернул к ним. Наверное, его внимание привлек свет в кухне. Раздался визг тормозов, скрежет колес и грохот металла.

Незнакомец свалился с мотоцикла.

Омар побежал к дороге и в двадцати метрах от ворот увидел лежащего на асфальте мотоциклиста. Тот шевелился и со стоном пытался подняться. Пети́ осторожно приблизился и склонился над человеком в шлеме. Ксай залаял.

— Поднимите меня. — Глухой мотоциклетный шлем тяжело оторвался от земли. — Мне нужна помощь!

— Тихо, Ксай! — Омар оттолкнул пса. — Не двигайтесь, я позвоню пожарным.

— Нет. — Сильный, властный голос из-под шлема. — Поднимите меня. Пожалуйста.

Не сразу решившись, Омар приподнял мотоциклиста, чтобы отвести его в дом.

— Стеф!

Ксай взволнованно кружил вокруг хозяина.

— Стефани!

Спустя несколько минут незнакомец опирался о кухонный стол, а Стефани, с жесткими темными волосами, обрамляющими угловатое бледное лицо, в спортивных штанах и кое-как наброшенной на плечи шерстяной кофте, пыталась понять, что происходит. Ее муж, держа телефонную трубку и продолжая говорить, все не набирал номер.

Черные кожаные штаны раненого потемнели и намокли на правом бедре. Но не порвались. Молодая женщина сразу подумала об открытом переломе, полученном при падении. Но Омар сказал, что парень ехал медленно. Разве что поранился раньше. Без сомнения, кричал именно он. Во всяком случае, если Стефани правильно поняла. Но когда кричал? И где?

Мотоциклист попытался снять шлем, но это ему не удалось, и она помогла, несмотря на предостережения Омара, который вновь предлагал вызвать кого-нибудь. Перед молодой женщиной возникло залитое потом бледное, изможденное лицо с глядящими на нее в упор лихорадочно горящими глазами.

У нее за спиной снова заговорил Омар:

— Необходимо вызвать жандармов.

— Нет! Прошу вас!

— Не нравится мне это. Почему он отказывается от помощи?

Жена не слушала его.

— Как вас зовут?

Мотоциклист даже не шелохнулся и продолжал пристально смотреть на нее неподвижным взглядом.

— Что с вами произошло?

— Надо предупредить…

— Кого? Жандармов? — Стефани обернулась к мужу. — Тех, кто вот уже два года безрезультатно ведет следствие по нашему делу? Или местных пожарных, половина которых, скорей всего, состоит в банде, спалившей наш амбар? Это им ты хочешь позвонить?

— А ты не думаешь, что у нас и так полно проблем?

— Вот именно!

— Это кто? — На пороге кухни, держась за Ксая, не подпускающего ее к чужаку, стояла Зоэ.

— Иди ко мне. — Мотоциклист улыбнулся и протянул девочке руку в перчатке.

Родители еще не успели отреагировать, как малышка доверчиво подошла к незнакомцу. Наклонившись, он приподнял ребенка, и его лицо исказила гримаса.

— Тебе больно? — спросила девочка.

— Да, но твои родители сейчас помогут мне, и все пройдет. — И, тихо обращаясь к Омару: — Пес хочет гулять.

Поскольку крестьянин не сдвинулся с места, мотоциклист выставил из-под куртки дуло своего «глока 19». [34]

Стефани прижала руки ко рту:

— Не причиняйте зла моей дочери.

— Собака действительно хочет выйти.

Омар схватил пса за холку. Ксай напрягся и с рычанием сопротивлялся до самой двери. Оказавшись на улице, он принялся лаять.

— Оставь ребенка.

Мотоциклист не спускал глаз со Стефани:

— Подвал есть?

Молодая женщина бессознательно перевела взгляд на закрытую дверь, соседнюю с той, через которую вошла Зоэ. В замочной скважине торчал ключ.

— Это единственный вход?

Кивок, слишком поспешный, чтобы быть притворным.

— Хорошо, а теперь ваш муж будет умницей и спустится туда.

Омар колебался. Он сжал кулаки, полуприкрыл глаза. Вены на его шее вздулись.

— Не обманывайтесь относительно моего состояния. — Пауза. — Есть всего два варианта того, что произойдет дальше. Я здесь немного отдохну вместе с вами троими. И я здесь немного отдохну без вас троих. — Рукой с зажатым в ней пистолетом мотоциклист принялся гладить Зоэ по голове.

Крестьянин вынужден был смириться с тем, чтобы жена заперла его.

— Молодцы. Я видел стойло. У вас есть скот?

— Да. То есть нет. Теперь нет.

— А ветеринарная аптечка сохранилась? — Мотоциклист покрепче ухватил девочку, которая стала вырываться, хотя и продолжала молчать.

— Успокойся, моя дорогая, все хорошо. — Стефани сделала шаг к дочери.

Дуло «глока» приподнялось.

— Аптечку.

— Она там, в мастерской.

— Принесите.

— Мать твою, черт бы тебя побрал! — Жан Франсуа схватился руками за голову. — Я ведь говорил? Черт возьми, говорил же я тебе! Я чувствовал еще вечером. — Он снова принялся ходить перед «ауди». — Надо валить отсюда. Те, кто это натворил, наверное, где-то недалеко. Мать твою, что делать будем? Эй, Симоне, что мы будем делать?

Он подошел к Каннаваро, который, стоя возле «ренджровера», разглядывал страшную картину, и дернул его за рукав:

— Давай, надо сматываться.

Неаполитанец высвободил руку:

— Спокойно! — Его резкого окрика оказалось достаточно, чтобы оттолкнуть Нери, и тот присел на капот автомобиля. Симоне надо подумать — и быстро — и расставить приоритеты. Кто, как и почему. А уж последствиями он займется позже. — Больше никого нет. — Подъезжая, они не встретили на шоссе и дороге ни одной машины. Убийца или убийцы уехали в другую сторону. — Иначе мы тоже уже были бы покойниками.

То, что они не встретили ни одной машины, еще не означало, что их с «ауди» здесь никто не видел. Но в настоящий момент нет никакого способа удостовериться в этом.

—  Cazzo! [35]

Потому-то он так не хотел встречи среди ночи в этом вонючем захолустье. Лучше было бы назначить ее в нормальное время в нормальном месте. Сделал кто-то этот pezzo di merda, [36]этого Хавьера! Пидор поганый! Однако теперь, если сомневаешься, хитри.