Когда отгремело эхо выстрела, перестало звенеть в ушах и затихли крики ужаса, выждав паузу, Тод снова заговорил:

— Насчет дона Альваро я тебе солгал, — он плюнул на труп, — и кроме того, ты мне не понравился. — Не спуская глаз с тела, он приказал: — Нери, в машине, в моей дорожной сумке, большой нож. Ну-ка, принеси.

Мертвенно-бледный Нери быстро вернулся с кинжалом и неловко протянул его Тоду.

Перед лицом Саскии, пытающейся подавить жестокие приступы тошноты, возникло черное стальное анодированное лезвие.

— Это вот называется «ка-бар», — заговорил Тод по-английски. — Несколько лет назад мне подарил его американский инструктор. Прежде у меня уже был такой, но тупой, он хуже резал. Как раз в тот день, когда я получил этот нож в подарок, мы с другими paramilitares [63]совершали рейд в деревню, которую удерживали communistas.Так что я сразу его опробовал. — Какое-то время Тод ловко поигрывал лезвием, вертя его между пальцами. — Я неплохо им владею, no?

По лицу англичанки текли обильные слезы.

— Мы там перерезали с полсотни парней. Может, шестьдесят, уже точно не помню. Давно дело было. У нас это заняло почти неделю, это уж я не забуду. Каждый вечер несколько штук приводили на местную бойню. Им пускали кровь, потрошили, разделывали и потом бросали в протекающую рядом реку. Некоторых еще живыми. Но таких было немного. — Лицо колумбийца осветила улыбка. — Это было уроком, вы же понимаете, чтобы вывести регион на верный путь, наш путь. — Тод опустил нож. — Надо все мне рассказать, сеньорита Джонс, и мы быстро управимся, иначе… Иначе я не стану спешить. — Он подождал, пока утихнут рыдания. — Кто вам заплатил, чтобы вы предали Хавьера Грео-Переса?

—  I don’t know anything, please, —взмолилась Саския. — Я ничего не знаю, клянусь вам.

—  Wrong answer. [64]

Острие «ка-бара» вонзилось в кожу молодой женщины чуть ниже груди. Она взвыла таким нечеловеческим пронзительным голосом, что Нери заткнул уши. Резким и точным движением Тод повернул лезвие под правой грудью Саскии и извлек им оттуда длинную полоску плоти.

Жан Франсуа Нери согнулся пополам: его рвало.

Тридцать шесть часов спустя

— Не двигайся.

— Что?

Шепот:

— Доверься мне.

— Что ты делаешь?

— Не мешай. Ешь.

В рот связанного по рукам и ногам Омара Пети́ кто-то сует хлеб с маслом. Чья-то рука у него за спиной, под свитером.

— Стой, что ты?..

— Тсс. — Едва слышно. — Нож.

— Постой, сейчас…

— Ешь! — Голос Стефани, непреклонный. Еще кусок хлеба — и совсем тихо: — Когда пойдешь в туалет, перережешь скотч.

— Ты спятила!

— Слушай меня.

— Нет!

Снова бутерброд. Вкус кофе с молоком и соленого масла. Как Омар любил. И Зоэ тоже. Зоэ. Стефани. Он. Все они любили такой завтрак. Теперь конец. Теперь только страх. Не за себя, за них. Только за них. За жену: она сошла с ума.

— Он убьет нас. — С полным ртом. — Он тебя увидит.

— Успокойся, иначе он услышит. — Чуть громче: — Еще глоток.

Другая рука по-прежнему неловко шарила у него за спиной. Нож выскользнул. Едва слышно звякнул о бетонный пол. Омар закашлялся, сплюнул хлебные крошки, оттолкнул поднос. Заглушить звук падения ножа. Слюна, смешанная с едой, стекала по подбородку.

Стефани вытерла ему лицо влажной салфеткой.

— Поскорее там! — Мотоциклист — возле лестницы, метрах в семи-восьми от них.

В подвале плохое освещение. Омар это знает. Вот уже несколько месяцев он все собирался переделать электричество внизу. Заметил ли тот парень их действия? Шум посуды. Хлеб окунается в чашку, засовывается в рот. Нож у него под свитером, но лезвие… оно вонзилось в тело. Стиснуть зубы.

— Из-за тебя он убьет нас!

— Он в любом случае убьет нас. Видел его рожу?

— Откуда тебе знать? — Сквозь зубы: — Потише!

— Я не собираюсь ждать, пока он убьет мою дочь.

— Потише!

— Что вы там копаетесь? — Мотоциклист сдвинулся с места, подволакивая ногу, сделал два шага в их направлении.

Новый приступ кашля, более жестокий. Сзади, внизу спины, влажно от крови.

Его.

Его крови.

— Ты освободишься и убьешь его. — Голос жены в самое ухо. — Застанешь его врасплох. Он ранен. — Она сунула чашку Омару прямо в зубы и влила ему в рот остатки кофе. — Будь мужчиной, спаси свою дочь. — И она поднялась с колен.

Плоть от плоти его. Спасти ее, сегодня же. Сейчас.

Несколько секунд спустя:

— Кляп. Вставьте ему кляп.

Омар вдохнул запах засохшей слюны, глотнул едкой пыли, ему стало трудно дышать. Старая тряпка успела поваляться на полу.

Мотоциклист снова отвел Стефани в кухню.

Где-то в глубине дома, наверху, захлопнулась дверь. Прежняя темнота, а теперь еще и тишина.

Тод предусмотрительно решил сменить машину.

Ночью они с Нери вернулись в Тулузу, сделали остановку в ее южном пригороде Мирай и на каком-то паркинге оставили свой «ауди». Маловероятно, что она долго простоит нетронутой. Спустя сорок пять минут такси доставило их к небольшой гостинице неподалеку от вокзала Матабью. Утром, хорошо выспавшиеся и принявшие душ, они украли очередной автомобиль, старенький «вольво-универсал», и вернулись в Муассак, в монаший лес, где произошла роковая для Хавьера Грео-Переса встреча.

На поляну они прибыли около десяти утра.

Заглушив мотор, Тод оставил с некоторого времени словно потерявшего дар речи Жана Франсуа Нери в машине. Несчастный уже сделал попытку пойти на вокзал, чтобы вернуться домой. Колумбиец достаточно убедительно отговорил его, назвав по памяти его домашний адрес, а заодно адреса двух из четырех его фирм по упаковке и перевозкам, школы, где учатся его дети, и достаточное количество телефонных номеров его родственников. Но окончательным аргументом для Нери стала показанная ему Тодом на экране наладонника недавняя фотография обоих его детишек.

Местность была спокойная, окруженная деревьями, которые делали ее невидимой с дороги. Тод совершил первый быстрый обход, чтобы определить, где две ночи назад стояли автомобили. Поскольку Каннаваро и Нери описали, как здесь все выглядело, когда они прибыли на встречу, среди мятой травы и сломанных кустов ему оказалось несложно обнаружить следы колес, пятна почерневшей крови и, наконец, местоположение стрелка. Он походил вокруг, внимательно осмотрел почву, присел, снова вгляделся, поскреб землю и вытащил сначала одну девятимиллиметровую гильзу, затем совсем рядом нашел вторую. Две другие гильзы оказались поблизости, под упавшими гниющими листьями, на том же расстоянии от позиции стрелка.

Позиция стрелка.

Стрелок.

Один-единственный.

Бах-бах! Бах-бах!Два двойных, смещенных под очень небольшим углом. Тод представил себя на месте убийцы, прицелился в пустоту, в воображаемые мишени в автомобиле. Он бы лучше не сделал.

При помощи стебелька Тод собрал гильзы и сунул их в нагрудный карман кожаной куртки. Затем поднялся и принялся накручивать все расширяющиеся концентрические круги с центром в точке огня, пока не наступил на «ка-бар» Феито.

— Нери! — Он склонился над ножом.

У него за спиной хлопнула дверца.

На земле Тод заметил едва видные следы того, что какие-то двое бок о бок дошли до этого места. Из лесу.

Тод не стал ждать приближения Жана Франсуа и пошел взглянуть, куда приведут следы.

Царапины на стволе дерева, на уровне бедра, металлические обломки, следы резкого запуска двигателя, листья и сломанные ветки, расположенные на одной, почти непрерывной линии, ведущей к дороге. Колумбиец мог бы поспорить, что убийца ждал здесь. И что он был на мотоцикле.

Нери стоял над «ка-баром», смотрел прямо на него, но, казалось, не видел.

—  Pick it up. — Никакой реакции. Тод настаивал: — Подбери его!