Он потрогал двигатель. Холодный. Прислушался. Голоса босса и мадридского педрилы, ветер.

Его глаза привыкли к темноте, он принялся обследовать почву вокруг мотоцикла и вскоре различил силуэт лежащего на животе мужчины.

На какую-то долю секунды Родриго задумался, следует ли ему предупредить своего jefe, однако колебания длились недолго, любопытство оказалось сильнее. Он вооружен. И убийца — он. Чего ждать от тех двоих? Хавьер еще туда-сюда, но на мадридского гомика вряд ли можно рассчитывать.

Феито сплюнул на землю и подошел поближе.

Человек не шелохнулся. Мертвый? На спине горб, а голова какая-то непомерно большая. На самом деле — рюкзак и шлем, закрывающий голову и лицо с повернутым в сторону Родриго опущенным зеркальным забралом. Видать, мужик даже не успел их снять, когда бросился в лес. Убийца ткнул его кончиком ботинка — первый раз осторожно, затем со всей силы. Ничего. Он перевернул тело ногой и тогда получил ответную реакцию — стон.

Мотоциклист был жив.

Родриго присел. Кончиком ножа потыкал в шлем. Новые приглушенные стоны. Жив, но в плохом состоянии. Если оставить его здесь, на мерзлой земле, этот guero [30]долго не протянет.

Вот теперь самое время поговорить с боссом, он знает, что делать. Феито распрямился, наконец застегнул штаны, просунул руки под мышки мотоциклиста и без малейшего усилия поднял его, чтобы почти стоймя втащить в круг ксенонового света.

—  Jefe!

Хавьер и Адриан обернулись на прервавший их беседу голос Родриго. И увидели, что он стоит перед автомобилем, подхватив под руки какого-то человека, едва держащегося на ногах.

—  Quien… [31]— Руано еще не успел договорить, а Хавьер уже открыл дверцу и высунул голову, чтобы отдать приказ своему телохранителю. — Нас никто не должен здесь видеть. Nadie! [32]

Улыбка сына дона Альваро, движение его большого пальца поперек горла, адресованное Феито, мгновенно заставили мадридского адвоката запаниковать.

— Никаких свидетелей, да?

Sicarioкрепко схватил мотоциклиста за воротник кожаной куртки и приблизил лезвие своего ножа к забралу его шлема. Раздались хрипы.

Желая взглянуть в лицо того, кого собирался убить, Феито просунул лезвие в щель, чтобы поднять маску из непроницаемой пластмассы. Обнаружив под ней глядящие на него в упор глаза мотоциклиста, он догадался, что что-то не так, успел ощутить холодное прикосновение твердого предмета к своему виску и рухнул под грохот выстрела.

Двое в машине замерли, не веря своим глазам.

В какое-то мгновение мотоциклист, увлекаемый трупом убийцы, чуть было не рухнул навзничь, но удержался, оперся одним коленом о землю, быстро поднял пистолет и взял на мушку оставшиеся мишени.

Одну, две, три секунды он переводил дуло с одного на другого, затем открыл огонь по Хавьеру. Двойной выстрел сквозь стекло двери.

Пока его мертвый товарищ вываливался наружу, Адриан Руано рефлекторно отпрянул и наткнулся на спинку сиденья. В западне. Его рот округлился в умоляющем «о», и он тоже умер, получив в упор два выстрела в грудь.

Плечи мотоциклиста опустились, руки безвольно повисли. Прежде чем с трудом встать на ноги, он восстановил дыхание. Вскрикнув от боли, он прерывисто задышал, покачнулся и, волоча за собой правую ногу, болезненную и промокшую, приблизился к пассажиру на переднем сиденье, чтобы выстрелить ему в голову. То же он проделал и с типом в пальто, на заднем сиденье. И в раздумье прислонился к внедорожнику.

Потрескивание промерзших стволов.

Автомобиль. Уехать. Там теплее. Удобно. В салоне полно крови. Ключи на приборной доске. Вытащить трупы. Кто? Устал. Слишком. Кровь повсюду. Куда? Темные пятна на коже мягких сидений. Холодно. Уходить. Сколько времени? Автомобиль. Красное на сплошь пошедшем трещинами ветровом стекле. Тепло. Почистить. Сколько времени? Автомобиль. Куда? Нога болит. Мотоцикл. Сколько времени? Уехать! Мотоциклист потряс головой, чтобы избавиться от накатывающего на него безумного оцепенения.

Не терять голову.

Сконцентрироваться на мелочах.

Отыскать мотоцикл. Он медленно направился к лесу. Шаг за шагом он добрел до него, ощущая каждую неровность почвы как настоящее испытание для раненой ноги. Отвязал мотоцикл от ствола. Оседлывая свою машину, он вновь издал душераздирающий вопль.

Сцепление. Стартер. Движок японца сразу откликнулся. Первая. Рывок. Толчок. Дорога. Акселератор.

Мотоциклист исчез в темноте.

Омар Пети́ — высокий силуэт, закутанный в плед, — стоял на пороге кухни, выходящей на двор фермы. Вокруг была только тишина. Если бы мгновение назад пес не насторожился, чтобы, когда он приоткрыл дверь, дать ему понять, что снаружи что-то происходит, он бы и впрямь поверил, что сдавленный крик ему приснился.

— Ты ведь тоже слышал, да? Они вернулись.

Немецкая овчарка у его ног не шелохнулась.

Омар машинально оглянулся на большой обеденный стол в кухне. Некоторое время назад, еще вечером, жена с вызывающим видом положила на него охотничье ружье и заряженные зерном и крупной солью патроны. Очевидно, она предполагала, что муж воспользуется ими в случае необходимости, что будет сражаться. Если те вернутся. А он, разумеется, как только убедился, что Стефани спит, убрал оружие и боеприпасы в шкаф. Старая пукалка была совершенно бесполезна, их мучители и так пребывали в такой степени возбуждения, что ранили друг друга сами, без посторонней помощи.

Омар улыбнулся. Запустив руку в черную шерсть, он нежно почесал пса за ухом. Ксай поднял морду и лизнул запястье хозяина.

«Ксай» — «пес» на языке волоф. [33]Из единственного давнишнего путешествия на родину его матери, Сенегал, Омар запомнил только одно это слово. Возвращение дочери, приехавшей в родной дом из Франции несолоно хлебавши, после полнейшего провала и бесчестья, не состоялось. Семья, чьи традиции требовали изгнания опозоренной родной дочери, отвергла ее. Путешествие длилось всего несколько дней. Все это время Омар, дитя греха, считал часы, потому что никто не хотел с ним играть. Так что он привязался к голодному соседскому псу, на том языке «ксай», умершему под колесами автомобиля перед самым их отъездом во Францию. Где Омар родился. В его страну. Теоретически.

Долгие годы воспоминание о мертвой дворняге было его «любимым» детским кошмаром. До такой степени, что Стеф пришлось взять его за руку и отвести в приют для животных, чтобы он выбрал собаку. В то время у них уже не было средств, чтобы позволить себе «новую» сторожевую собаку. Да он в любом случае и не захотел бы. Но жена взяла его измором, поскольку в этом была необходимость. В приюте, прежде чем решиться, Омар Пети́ долго кружил между клетками. Ему было не по себе в этом заведении, источающем печальный смрад. Он выбрал Ксая, которого тогда звали по-другому. За его взгляд — покорный взгляд, присущий тем, кто, не возмущаясь, терпит, но не сдается.

Сколько раз Стефани упрекала его за этот выбор, обращая внимание мужа на то, что он предпочел единственного сторожевого пса, никогда не показывающего зубов — как и сам Омар.

Ксай, Пес, которого бил предыдущий хозяин, мечтавший о собаке-убийце, и любил новый, грезивший лишь об их общем спокойствии. Теперь пес был членом семьи и имел такое же право на внимание, как все остальные. На такое же уважение, такую же любовь. Перед вошедшей уже в привычку бессонной ночью в старом кожаном кресле у телевизора в гостиной Омар зашел в комнату дочери, чтобы поцеловать ее. Тоже ритуал. Зоэ ждала его и не отпустила, пока отец не пообещал, что как следует позаботится об Ае.

Ай — пес, превратившийся в ягненка, — разряженное и убранное ружье и упрямство. В этой дурацкой войне они были единственным оружием кроткого великана Омара. Слишком кроткого. Его мягкость, пленившая Стефани, когда они только познакомились, теперь представлялась ей пассивностью или, хуже того, трусостью.