– Дело в другом. Приезжая сюда, я чувствую себя… – Ева не договорила и отодвинулась от него. – Мне надо в ванную. – Она спустила ноги с кровати и поднялась. – Я вернусь.

– Ты говоришь, как Шварценеггер в «Терминаторе». – Он заложил руку за голову и проводил ее взглядом. – Хотя совсем на него не похожа.

– Спасибо небесам. – Ева закрыла за собой дверь. Через пару минут, ополоснув лицо и вымыв руки, она остановилась перед зеркалом и несколько секунд смотрела на свое отражение – голая, щеки горят, волосы взлохмачены, тело словно налилось соком. Она подумала, что выглядит именно так, как и должна выглядеть женщина, занимающаяся тем, чем занималась она.

Выйдя из ванной, Ева не сразу вернулась в постель, а подошла сначала к окну и, раздвинув шторы, посмотрела на парковочную площадку.

– Ничего не видно. Дождь так и хлещет…

– Что случилось? – негромко спросил Джон. – Я сделал что-то, что тебе не понравилось?

– Нет. – Ей нравилось все, что он делал с ней. И хотя, приезжая сюда, она испытывала ощущение неловкости и смутного беспокойства, это ничего не меняло в ее отношении к нему. Да и было ли на свете что-то, что могло бы изменить это отношение? Последние три недели они проводили вместе все ночи, старались быть вместе каждую свободную минуту. Часы наедине были чем-то вроде сказки, сладкого гаремного сна. Все вокруг исчезало, переставало существовать, таяло в дымке, и оставались только его ласки, его прикосновения, его запах, безумный бег и общий финиш. Их тела настроились на одну волну, и им хватало одного лишь взгляда или касания, чтобы все началось снова. – Это так… так… экзотично. Где ты всему этому научился?

– Лучше не спрашивай. – Джон встал с кровати и подошел к ней. – Однажды я решил, что раз уж мне нравится секс, значит, я должен хорошо знать это дело. Приступил, не дожидаясь, когда исполнится шестнадцать. – Он усмехнулся. – Старался не кончать как можно дольше, пытался думать о чем-то постороннем. – Он поднял ее волосы и прижался губами к шее. – А потом нашел «Камасутру».

Ева поежилась.

– А я думаю, это ты и написал «Камасутру».

– Так или иначе, я подумал, что ты готова немного отвлечься. Когда я впервые упомянул мотель, ты так напряглась. – Он обнял ее за талию. – Напрягаться не надо. Надо расслабляться. – Джон провел языком по мочке ее уха. – Раскрываться…

– И я раскрывалась. Снова и снова.

– Да. Но не сейчас. По-моему, у нас что-то вроде небольшого простоя. – Он отстранился, потом прошел через комнату к стене и поднял свою сумку, лежавшую на полу. – У меня для тебя подарок.

– Что? – Ева в изумлении уставилась на него. – Почему?

– Потому что мне так захотелось. Ты, наверное, уже заметила, что другой причины мне и не требуется. – Он опустил руку в сумку и достал что-то завернутое в бумагу. – Эту штуку мой дядя привез много лет назад из Японии. Собирался преподнести своей подружке, но она его бросила. Он отдал это мне и посоветовал сделать воздушного змея. А я так ничего и не сделал. – Бумага упала на пол, и перед Евой развернулся широкий отрез золотистого шелка. – По-моему, должно пойти к твоим волосам.

Она осторожно провела пальцем по ткани.

– Он прекрасен, но это не шарф, Джон.

– Как я сказал, так и будет. – Джон накинул шелк ей на голову. – Отлично. Как солнце на пламени. – Он расправил концы, покрывшие ее плечи и груди. – Ну вот, вылитая девушка из гарема.

Ева улыбнулась:

– Как странно… У меня такое чувство, будто эти последние недели я живу в какой-то волшебной сказке.

– И как?

– Очень… эротично. – Ева укутала шелком плечи. – Спасибо. Но это не совсем мой стиль. Я слишком… – Ей вдруг вспомнились слова Терезы. – Слишком серьезная.

– Мне нравятся серьезные девушки. – Джон увлек ее к стоявшему у окна креслу. – Но эротичные нравятся больше. – Он опустился в кресло. – Хорошо, что сегодня такой сильный дождь и в окно ничего не видно, иначе народ бы наверняка жаловался на бесстыдную голую парочку в номере 2А. – Он взял ее за руку и привлек к себе.

Но Ева села на ковер перед креслом, обхватив колени.

– Ты сказал, что у твоего дяди была подружка и что она его бросила. А почему?

– Нашла замену. Его часто отправляли в другие страны с разными заданиями. Он, в общем-то, и не винил ее.

– Но ты винил.

– Еще как. Хотел даже убить. Только мне было тогда лет двенадцать, так что воплотить задуманное не удалось. – Джон наклонился вперед и начал поглаживать ее укрытые шелком плечи. – Потом все как-то прошло. А почему ты такая напряженная сегодня?

Она ответила не сразу.

– Не люблю мотели, они… Сандра слишком много времени проводит в таких вот мотелях и отелях.

Он негромко выругался.

– Почему же не сказала? Я знал, что к себе ты приглашать меня не хочешь, но мог бы найти другое место.

– Я – не Сандра. Не хочу беспокоиться из-за таких мелочей. – Ева помолчала, потом заговорила – быстро, словно спеша убедить его в чем-то: – Знаешь, она ведь не проститутка. Просто ей нравится приятно проводить время и получать за это деньги. По-моему, сердце у нее доброе. Когда я была маленькой, она даже вела себя так, словно ей и впрямь есть до меня дело, словно я ей не безразлична. Но, конечно, только если не была под кайфом.

– Да уж, добрая. А ты? Ты ее любила?

– Любила. Она была красивая, беззаботная, много смеялась. Позже все изменилось… – Ева покачала головой. – Я сначала не понимала, что случилось, а потом догадалась – это я изменилась. А Сандра осталась прежней. – Она снова посмотрела в окно. – Ты как-то сказал, что терпеть не мог родителей. Всегда или это пришло со временем?

– Всегда. Ребенка они не хотели, и я был им только обузой. Когда уж очень сильно мешал, дело заканчивалось тем, что они тушили о мою спину сигареты. Отец называл это «прививкой дисциплины».

– Ужасно!

– Мне тоже не нравилось. Как-то раз попытался столкнуть его с лестницы, но сил не хватило, и он просто упал на стену. Мне тогда крепко досталось. После того случая я просто старался держаться от них подальше. Легче становилось, только когда приезжал дядя. Вот уж кто умел разрядить любую ситуацию. – Джон улыбнулся. – Дядя Тед, с ним не соскучишься.

– Теперь я понимаю, почему ты так его любишь.

– Мне повезло. Если бы не он, я бы точно загремел в исправительную школу. Паинькой я никогда не был, но дядя Тед научил меня контролировать себя, направлять энергию в правильное русло. Благодаря ему у меня есть надежда на лучшую жизнь.

– В армии.

– Армия – всего лишь средство достижения цели. – Джон просунул руки под шелковую накидку и положил ладони ей на груди. У нее захватило дух. Прикосновение к соскам теплых грубоватых ладоней и нежное касание прохладного шелка создавали невероятный эротический эффект. – А цели у меня всегда большие.

Уступая волнам наслаждения, Ева откинулась назад, выгнула спину и подставила ласкам груди.

– Сейчас тоже?

– Рассчитываю на твое содействие. – Джон смахнул с ее плеч шелковый покров, приподнял Еву и опустил на себя. – И, похоже, у нас получается, а?

Он начал двигаться, задавая ритм, и она застонала и впилась ногтями в его плечи. Дыхание перехватило. Жар опалил все тело. Наслаждение быстро нарастало, переполняло, и она уже с трудом удерживала его в себе.

Ева закрыла глаза и отдалась подхватившей ее волне.

– Ева!

Она очнулась оттого, что кто-то трясет ее за плечо.

Чьи-то губы приникли к ее соску.

Она узнала их, узнала язык.

И открыла глаза.

Джон, уже полностью одетый, стоял у кровати.

– Нам пора. Ты говорила, что хочешь вернуться к пяти. – Он снова наклонился, легонько укусил ее, пощекотал губами и выпрямился. – Сейчас или никогда.

Ева села, тряхнула головой.

– Крепко же я спала.

– Это все дождь. – Джон улыбнулся: – Ну, и кое-что еще. – Он стащил ее с кровати и подтолкнул к ванной. – Поторопись. У тебя десять минут.

Она уложилась в семь. Оделась, собрала вещи, аккуратно свернула шелк и положила в сумочку.