Ужин был великолепным. Дженна переоделась в мягкое шерстяное темно-синее платье и связала воло­сы лентой на затылке. Успокоившись, она почувство­вала, что обязана своим состоянием усилиям Маргари­ты хоть немного скрасить первый вечер в этом доме. Дженна по-прежнему не могла считать его хотя бы отчасти своим. Чем больше времени она проводила с матерью Алена, чем дольше дышала воздухом этого дома, тем острее ощущала себя чужой, незваной го­стьей, которая явилась сюда, чтобы нарушить покой этого места, вторгнуться в жизнь его обитателей.

Дженна не могла понять, для чего Ален настоял на ее приезде — если только не для того, чтобы заставить ее понять: она не имеет права вмешиваться в их про­шлое. В конце концов, Ален был человеком себе на уме и иногда кидал на нее украдкой весьма красноре­чивые взгляды. От них по спине Дженны пробегал холодок.

Во время ужина Дженна не раз вздрагивала, заме­чая пристальные взгляды Алена, особенно обращенные на ее блестящие серебристые волосы.

— Какая расточительность! — Маргарита улыбну­лась, когда они приступили к десерту — нежной мелкой землянике в меринговых корзиночках с кремовы­ми загогулинами. — Для земляники сейчас не сезон, она стоит очень дорого, но Ален купил ее в Париже сегодня утром. Полагаю, за ней гонялась одна из мно­гострадальных секретарш Алена.

Ален просто кивнул и улыбнулся, а Дженна с лю­бопытством взглянула на него. У Глина и Неда Кларка была всего одна секретарша, а у Алена, видимо, не­сколько. Сдержать любопытство было невозможно.

— Вам требуется несколько секретарш, месье? — холодно осведомилась Дженна.

— Одна работает, остальные сидят у меня под каб­луком, — насмешливо отозвался Ален, пренебрегая холодным тоном Дженны. Этот ответ не удовлетворил ее любопытство.

— На самом деле достается всем, — объяснила Маргарита, когда Ален отошел к телефону. — Ален слишком много работает и того же требует от других. Одному секретарю просто не справиться с такой на­грузкой. Ален — финансист, Дженна, глава компании Лемаршана и Клемана. Эту ношу он унаследовал от отца. Название компании осталось прежним, но те­перь в ней нет никаких партнеров. Вся ответствен­ность лежит на Алене, и я рада, что удалось вытащить его сюда, заставить передохнуть хотя бы несколько дней, но полагаю, вечером в воскресенье он помчится в Париж, несмотря на мои протесты. Мой сын редко отдыхает. В финансовом мире не бывает затишья.

Теперь Дженна поняла, откуда у Алена такой вели­колепный дом на окраине Парижа. Она поняла, отку­да у нее взялось ощущение, что Ален способен купить за наличные всю улицу, где она жила. Вероятно, он действительно мог это сделать, и уж конечно, ему ни­чего не стоило выложить крупную сумму за ее долю этого дома, достаточную, чтобы соблазнить любого.

Но зачем он настаивал на ее приезде? Почему отказы­вался приступить к делу, пока она собственной персо­ной не прибыла во Францию?

Она продолжала размышлять, когда Ален вернулся в комнату и улыбнулся матери.

— Звонила Клодина, — сообщил он. — Она рва­лась приехать сегодня же и поболтать, но я убедил ее, что все мы устали и засыпаем на ходу.

— Я и вправду засыпаю, Ален, — мирно подтвер­дила Маргарита. — Но если ты хочешь встретиться и поболтать с Клодиной или прогуляться с ней при лу­не…

— Как романтично! — рассмеялся он, садясь, что­бы допить кофе. — У этой идеи всего один недоста­ток: сегодня луна отсутствует. И потом, Дженна дол­жна ложиться пораньше, пока она здесь.

— Надеюсь, вы не собирались прихватить и меня на романтическую прогулку с подругой, — колко от­реагировала Дженна, вспыхнув при мысли, что с ней намерены обращаться как с инвалидом. — Я уже ви­дела свою комнату и вполне смогу добраться до нее — если, конечно, вы нарисуете приблизительный план!

Маргарита рассмеялась, услышав, как надерзили Алену, а тот устремил на Дженну насмешливые глаза.

— Ничуть не сомневаюсь в вашей способности разыскать свою постель. Я опасался только, согласны ли вы лечь так рано. Помните, вы сюда приехали под­копить силенок.

— Я помою посуду, — со сдержанной яростью произнесла Дженна. Ей еще не хотелось спать, а вдо­бавок разбирало любопытство, что за фея сумела окол­довать Алена Лемаршана, посему она намеревалась за­держаться внизу и выяснить это.

Маргарита не стала возражать. Она унесла свою чашку в другую комнату, а Ален остался на кухне. Он прошелся по ней и открыл дверцу машины, стоящей в ряду белоснежной кухонной техники.

— Посудомоечная машина, мадемуазель, — на­смешливо объявил он. — Мы загрузим ее вместе, n'est-ce pas? Своим искусством мытья посуды я обязан этой машине. Она еще ни разу ничего не разбила.

Он попросту перехватил инициативу из рук Дженны и поставил ее в глупое положение. Дженна пришла в ярость. О, если бы ей удалось когда-нибудь осадить этого человека! Она мгновенно забыла о недавней гру­сти, сейчас ее прямо-таки распирало от негодования. Дженна принялась вытирать верхние полки с ненуж­ным рвением и выругалась шепотом, забрызгав платье.

Когда она подняла голову, оказалось, что Ален не­брежно прислонился к столу, наблюдая за ней.

— Не хотите ли прогуляться по саду перед сном? — серьезно спросил он.

— В темноте? — уточнила Дженна, и Ален усмех­нулся.

— Вокруг дома есть фонари, а у пруда позади до­ма — прожектора. Может, это вас успокоит.

— Благодарю вас, я совершенно спокойна! — фыр­кнула Дженна, покраснев от досады.

— Отлично, ma chere. Тогда посидим у огня вместе с моей матерью.

— Может, хватит? — вспылила Дженна. — Я не нуждаюсь в постоянном надзоре. Я еще не выжившая из ума старуха!

— Мне и в голову не приходило считать вас стару­хой, — пробормотал Ален, внезапно обведя взглядом фигуру Дженны. — А если вы так устали от моего надзора, могу откланяться.

Ален вышел, а Дженна осталась в кухне, не очень довольная собой — она проявила явную неблагодар­ность, вела себя несдержанно, по-детски. В голове у нее всплыли слова, сказанные Аленом несколько дней назад: «Заденьте меня, и я начну кусаться». Кажется, он решил осуществить свою угрозу. Дженна поспеши­ла за ним, чтобы извиниться, но в гостиной Алена не оказалось. Он ушел спать, объяснила его мать, и вско­ре обе женщины последовали его примеру, убаюкан­ные уютом и тишиной дома.

В своей комнате Дженна разделась и легла, но за­снула не сразу, опасаясь прилива горечи, которого так и не дождалась. Ее недавно приобретенная горячность, видимо, прогнала горе, а может, властность Алена на­столько потрясла ее, что заставила на время забыть об отце — даже здесь, в доме, где он жил.

Разумеется, этому надо положить конец. Дженна не собиралась задерживаться здесь. Когда Ален отправит­ся в Париж, она вернется вместе с ним и улетит до­мой. Дженна считала выполненным не только свой долг перед Маргаритой, но и перед отцом — ради самой Маргариты. Что касается Алена Лемаршана, Дженна не чувствовала себя обязанной ему. Вероятно, такого человека опасно иметь своим начальником, сонно усмехнулась она. Он способен загонять подчи­ненных до изнеможения.

Мягкий свет затопил комнату, и Дженна изуми­лась, открыв глаза. Еще сильнее она удивилась, обна­ружив, что свет исходит от полной и яркой луны, плывущей в ночном небе подобно серебряной колес­нице. Ален сказал, что сегодня луны не будет и пото­му прогулка с Клодиной не состоится. Это была не­правда. Или луна явилась нежданно?

Дженна прикрыла глаза и стала засыпать, не в си­лах отделаться от навязчивой мысли. Он предложил ей прогуляться — очевидно, имея в виду лунный свет, а не фонари вокруг дома. Что он затеял? Все это следо­вало тщательно обдумать — предпочтительно после возвращения в Англию, поскольку Дженна уже успела проникнуться убеждением, что рядом с Аленом Лемаршаном оступаться опасно.

Дженна спала допоздна и на следующий день спу­стилась вниз с чувством раздражения и вины. Ее об­радовало только то, что Алена дома не оказалось, и никто не пронизывал ее безжалостными взорами.