«Мать ети, куда же налить-то?» — подумал Сашка, лихорадочно шаря в глубине шкафчика.

Из всех емкостей уцелел лишь поддон для ложек-вилок.

В тишине, разрываемой лишь капающей водой, раздался грохот столовых приборов, безжалостно выкинутых на пол.

— Пить будешь? — хрипло спросил Сашка.

Молчание в ответ…

— Пить, говорю, будешь?

Молчание…

— Жива?

— Да…

— Пить, спрашиваю, что будешь?

— Я не хочу…

— Я не спрашиваю, хочешь или нет. Я спрашиваю, что будешь пить?

— Ммм…

«Нда… Ну угораздило же? Лучше бы Андрей жив остался, чем…» — мгновенно устыдившись своих мыслей и самого себя, Саша нажал на кран. Тугая струя ударила в поддон, обрызгав изгаженный свитер.

Осторожно, светя мобильником под ноги и стараясь не расплескать содержимое, он подошел к Дине:

— Пей.

Да. Потом голова будет болеть с крепкого пива. А может быть, стресс сожрет алкоголь и не поморщится? А какая разница? Сейчас главное просто перебить голод. Потом пусть медики со своими капельницами разбираются.

— Пей, я сказал! — рявкнул он, когда девочка отвернулась.

Она упрямо смотрела в сторону. Бледный свет косо падал на черную прядь, скрывавшую белое лицо.

Сашка вдруг схватил ее за эту прядь и ткнул лицом в поддон с пивом:

— Пей!

И она, словно послушная собачонка, начала не пить, но лакать.

Когда налакалась — он отпустил ее волосы и допил остатки. Странно, но ни виски, ни крепкое пиво не зашумели в голове. Тогда он встал, неловко перебрался через груду обломков и ноги бармена и схватил бутылку за горлышко. Насовал полные карманы пакетиками сухариков и кальмаров, чтобы второй раз не ходить. Потом наплескал себе еще пива в поддон.

Вернувшись обратно, сел рядом с девушкой. И выключил мобильник. Свет надо было беречь.

— Дина… — позвал он ее.

— Что?

— Как ты здесь оказалась, я имею в виду в Москве?

— Поступать приехала…

— Куда?

— В ГИТИС…

— Не поступила?

— Нет… Что ты там пьешь?

— Вискарь.

— Дай и мне.

— Из закуски только снеки…

— Это не важно.

Две руки, мужская и женская, нашли в темноте друг друга. Тихое бульканье в горлышке бутылки.

— Нет, не поступила.

— А обратно почему не уехала? В этот свой… Орск?

— Арск. А как бы я в глаза родителям посмотрела? Стыдно…

— А потом?

Слова летели через плотную темноту, нарушаемую лишь звонким: «Кап… Кап… Кап…»

Зашелестел разорванным целлофаном пакетик с кальмарами.

— Решила здесь остаться. Вот, нашла работу. Здесь хорошо, комнату мы с девчонками снимаем в Мытищах — денег хватает. На следующий год поступать снова буду.

— Дура ты, — немного поразмыслив, сказал Сашка.

— Я знаю, — тихим эхом ответила Динара.

Он снова глотнул.

Постепенно алкоголь китовьим жиром успокаивал адреналиновый шторм в венах.

Они говорили. Говорили обо всем, что приходило в голову. Говорили для того, чтобы спасатели услышали их голоса и пробились сквозь бетонные груды и спасли их, наконец. Сашка еще пару раз ходил наливать пива, на полу росла гора пустых пакетиков и скорлупки фисташек летели во все стороны. Когда виски закончилось, принялись за ром. И разговаривали, разговаривали, разговаривали, пока алкоголь не победил…

…Сон сменялся явью, а явь сном. Густое похмельем пробуждение начиналось с глотка из очередной бутылки. И все время хотелось курить, но курить было нельзя.

Время от времени Сашка включал мобильник и смотрел на часы. Время шло, но тишина продолжала бить пульсом в ушах.

Спасать их, видимо, не спешили.

Иногда они пели песни. Любые, которые придут на память. Странно, но вспоминались в основном те, которые из детства:

— Ведь мама услышит, ведь мама придет, ведь мама меня непременно найдет!

Они кричали, не пели, и хриплые их голоса стучались об обрушенный потолок, метались как сумасшедшие по грудам обломков, застревая среди покосившихся колонн.

И говорили, говорили, говорили…

О чем говорили? Да обо всем. Он рассказывал ей о своей работе, она ему о фильмах, которые недавно смотрела.

— Недавно вот смотрела фильм такой «Непристойное предложение». Слышал?

— Нет, — честно ответил он.

— Там Деми Мур играет. И этот… Все время забываю… Вуди?

— Дятел??

— Нет… Харрельсон. Да, точно он. Они там, типа, молодая семейная пара. У них денег нет, а они еще в долги залезли. Поехали в казино играть и проигрались. А тут миллиардер пришел и предложил им миллион долларов за ночь с Деми Мур.

— И что?

— Она согласилась…

— А он?

— Кто?

— Вуди?

— Дятел он, — вздохнула Динара. — Он тоже согласился.

— А она?

— Кто?

— Деми?

— А она, мне так показалась, даже с удовольствием согласилась.

— Люди — идиоты, — меланхолично сказал Сашка. — Она с миллионером осталась?

— Да, но ненадолго. Потом она к своему Вуди вернулась. Когда он ей бегемота купил.

— Какого бегемота?

— Живого. Ну, она ушла от него к миллиардеру, а миллион остался у него и он…

— Кто он, миллиардер?

— Да нет, Харрельсон. Так вот, миллион у Вуди остался, а Деми ушла к миллиардеру.

— А при чем тут бегемот?

— Просто муж понял, что ему миллион не нужен без жены. Там в конце был благотворительный аукцион, на котором зверей из зоопарка покупали, так вот Харрельсон пришел и купил для своей Деми бегемота на весь миллион. Понимаешь? И ушел.

— Не понимаю.

— Не важно. Она все равно к нему вернулась, потому что любила его.

— Идиотский фильм.

— Вовсе нет. Понимаешь, этот Вуди в начале фильма был таким мальчиком, а в конце стал мужчиной.

— Девочки тоже не сразу становятся женщинами.

— Сразу. Женщина это сразу и навсегда. А мужчиной нельзя родиться. Им можно только стать. Женщина может влюбиться в мальчика. На время. Но любить она будет только мужчину. Понимаешь?

— Может быть, — неловко ответил он.

И снова была тишина и только капли монотонно простреливали ее.

— В туалет хочу, — вдруг сказала она.

Внезапно Сашка понял, что и сам хочет туда же.

— Давай посвечу, — предложил он.

— Давай, — легко согласилась она.

Мобильник снова заиграл дурацкой своей мелодией. «Одно деление» — машинально отметил Сашка. На время он уже не обращал внимания. Направив луч фонарика в угол, он сказал ей:

— Иди.

— Туда?

— А куда еще-то? — удивился Сашка.

Дина помялась и, не глядя на режущий глаза фонарик, сказала:

— Только фонарик не выключай. И отвернись.

— Как скажешь, — как можно равнодушнее ответил Сашка и отвернулся.

В тишине начало журчать.

Сашка сглотнул, но не повернулся.

— Расскажи мне, какая у тебя жена? — вдруг сказала Дина.

— Что? — не понял Сашка.

— Жена какая у тебя?

Он вдруг замолчал, вспоминая жену.

— Красивая и… Ну… Настоящая жена. Ну, я о такой мечтал.

— Тебе повезло? — спросила Дина.

Сашка подумал:

— Да, мне повезло.

Вдруг со стороны Дины раздался какой-то шорох. Сашка хотел было вскочить, но Дина остановила его:

— Не поворачивайся, я же просила.

Стеснительная, как все женщины, Дина старательно засыпала свои следы бетонной мелкой рухлядью.

— Иди, твоя очередь, — сказала она, когда вернулась к Сашке.

И он пошел, выключив фонарик.

Расстегнув штаны, он вдруг понял, почему Дина его спрашивала о жене. Живот бурлил. Питаясь одним пивом и сухариками, кишечник в конце концов не выдержал и перешел на режим «жидкого стула». Как еще до этого терпел? А жидкость всегда выходит из твоего тела с шумом и бурлением. Вот этих газов Диночка-официанточка и стеснялась.

Но что было тут поделать?

Только ходить в дальний угол и потихонечку засыпать отходы бетонным шлаком.

Это не помогало, честно говоря.

Вскоре спертый воздух бывшего бара начал наполняться человеческими миазмами. Пах дерьмовый угол, куда они ходили, совершенно уже перестав стесняться друг друга. Начало пахнуть и мертвое тело бармена.