Оба, не произнося ни слова, двинулись по коридору. Шаги стихли там, где, по расчетам Питтмана, находилась его квартира. Раздался стук в дверь. Через некоторое время стук повторился. Заскрипел металл, и Питтман понял, что в ход пошла отмычка. Еще один металлический звук: пистолет поставили на боевой взвод. Затем звук открываемой двери.

— Дерьмо! — воскликнул мужчина, очевидно, увидев в гостиной покойника.

Шаги затихли где-то в глубине помещения. Затем хлопнула дверь.

Ему нельзя оставаться здесь. Эти типы чего доброго станут обыскивать здание.

Он скользнул к дверям лифта и нажал кнопку вызова. Руки дрожали. Лифт медленно полз на четвертый этаж.

Может, лучше спуститься по лестнице? А вдруг они выйдут из квартиры? В лифте тоже небезопасно. Они могут остановить его, чтобы спуститься вниз. И в этом случае он один против двоих.

Но он должен рискнуть. Другого выхода нет. Особенно если внизу, в вестибюле, остался еще один бандит. Лифт — его единственное спасение. С лица лил пот, когда он нажимал на кнопку, чтобы спуститься в цокольный этаж. Он живо представил себе, как на третьем этаже лифт с жужжанием остановится.

И когда стрелка указателя над дверью поползла от цифры "3" к цифре "2", вздохнул с облегчением, чувствуя, как под рубашкой катятся по груди крупные капли пота.

Наконец указатель миновал цифру "1" и остановился у слова «цоколь».

Лифт замер. Решетчатые двери раздвинулись. Питтман ступил во влажную тень полуподвального этажа.

Двери лифта закрылись. И когда он проходил мимо отопительного котла, кабина двинулась вверх. Стрелка указателя над наружной дверью тоже поползла: 1,2,3.

На третьем этаже лифт остановился.

В тот же момент Питтман услышал, как кто-то сказал в вестибюле:

— Кого-нибудь заметили?

— Нет. Наши ребята только что поднялись наверх.

— Никто не спускался?

— Не видел. Но я здесь всего пять минут. Кто-то спустился на цокольный этаж.

— На цокольный? Зачем?

— Там кладовки.

— Надо проверить.

Питтман заспешил дальше. В полумраке миновал запертые кладовые жильцов. Он увидел служебный выход, когда где-то сзади послышались шаги. Обливаясь потом, он тихонько повернул ручку замка. Шаги уже раздавались у самой лестницы.

Питтман вздрогнул, когда дверь слегка заскрипела, выскользнул в ночь и кинулся бежать. От двери шли две узкие дорожки: к Двенадцатой улице и мимо другого дома к Одиннадцатой. Рассудив, что, скорее всего, преследователи оставили свою машину у входа в его дом на Двенадцатой улице, Питтман кинулся мимо мусорных ящиков в сторону Одиннадцатой.

Перед выходом на улицу путь ему преградила тяжелая деревянная калитка. Охваченный страхом, он неуклюже повернул ручку замка и нажал на калитку плечом. В этот момент далеко позади хлопнула дверь. Питтмана ослепили фары проносящихся мимо машин и уличных фонарей. Тяжело дыша, он повернул налево и опрометью помчался мимо изумленных прохожих. Скорее бы попасть на Седьмую авеню, там легко раствориться в толпе.

На этот раз ему повезло, он поймал такси.

Берт Форсит был холост. На свое жилье он смотрел лишь как на место, где можно переодеться, выспаться и принять душ. Каждый вечер после работы он следовал строго установленному порядку: пропустить несколько рюмочек и поужинать в таверне «Старый добрый бифштекс у Бенни». Завсегдатаи здесь были как члены одной семьи.

Таверна, разместившаяся на Пятидесятой восточной улице, совершенно выпадала из своего окружения. Слева от нее находился магазин дорогих кожаных изделий, справа — бутик, где торговали туалетами известных домов моды. Название ресторанчика было обозначено на сверкающей неоновой вывеске над входом, а объявления в окнах с гордостью извещали, что заведение располагает телевизором с большим экраном. Когда такси Питтмана подкатило к дверям таверны, там образовалась свалка: одни посетители выходили на улицу, другие в это же время стремились попасть внутрь.

Рядом остановилось еще одно такси. Питтман подозрительно посмотрел на вылезшего пассажира, но сразу успокоился, так как тот даже не взглянул в его сторону. Потратив остатки своей наличности на то, чтобы расплатиться с водителем, Питтман огляделся вокруг и, удостоверившись, что за ним не следят, заторопился ко входу в ресторан.

Спортивная сумка в его руках не вызвала никакого интереса. Питтман смешался с посетителями и принялся шарить взглядом по переполненному, шумному, слабо освещенному залу. Деревянная панель справа отделяла места, где подавали бифштексы, от той части заведения, где собирались любители серьезно выпить. В их распоряжении находилась длинная стойка и несколько столиков, откуда виден был экран телевизора, постоянно настроенного на спортивный канал. Питтману несколько раз приходилось здесь бывать вместе с Бертом, и он знал, что главный предпочитает располагаться за стойкой. Однако сейчас не увидел там своего грузного приметного друга.

Он прошел дальше, мимо двух посетителей, расплачивавшихся у кассового аппарата, напрягая зрение и вытягивая шею, вглядываясь в занятые столики. Берта нигде не было. Нетерпение его возрастало. Он знал, что обязан заявить в полицию, но чувство опасности, овладевшее им дома, заставило его бежать. Скрывшись, он хотел немедленно позвонить в полицию из уличного автомата, но вместо этого сел в такси и назвал водителю первое пришедшее на ум место — таверну «У Бенни». Надо все хорошенько обдумать.

Необходимо поговорить с Бертом.

Но где он? Питтман попытался успокоить себя мыслью, что приятель для разнообразия решил сегодня ужинать не в баре, а в отгороженной части таверны.

Возможно, Берт задержался где-то и еще придет. Но надо спешить. Полиция наверняка заинтересуется, почему он до сих пор ничего не сообщил.

Ощущая внутреннее напряжение, Питтман направился к деревянной панели, но тут краем глаза заметил массивного мужчину лет пятидесяти с морщинистым лицом, кустистыми бровями и стрижкой ежиком. На мужчине был мятый твидовый пиджак, который мелькнул лишь на секунду, так как его владелец спускался по лестнице, расположенной между двумя частями ресторана.

Внизу у основания гулкой деревянной лестницы Питтман прошел мимо гардероба, телефона-автомата и двери, на которой значилось: «Девочки». Он проследовал через дверь с надписью: «Мальчики». Тощий тип с седыми усами вышел из кабинки, надел синий пиджак и остановился рядом с длинноволосым юнцом в кожаной куртке у ряда умывальников, чтобы сполоснуть руки. Плотный мужчина, за которым последовал Питтман, стоял у писсуара.

— Берт!

Мужчина обернулся. От изумления у него слегка отпала челюсть, и торчащая во рту сигарета повисла, прилипнув к губе.

— А ты что здесь делаешь?

Питтман приблизился к нему.

— Послушай, я могу объяснить, почему не явился сегодня на работу. Нам надо поговорить. Поверь, все это крайне серьезно.

Все, кто был в туалете, прислушивались к разговору с нескрываемым любопытством.

— Неужели ты не понял, что разговаривать со мной небезопасно? — сказал Берт. — Еще утром пытался внушить тебе это.

— Небезопасно? Но я воспринял твои слова как выволочку. Совещание. Важные люди.

Берт поспешно задернул «молнию» на ширинке и нажал на рычаг слива. Пока вода струилась через сетку, он швырнул сигарету в писсуар и повернулся к Питтману.

— Для справки: эти «важные люди» были из... — Заметив у умывальников двоих, которые внимательно прислушивались, Берт махнул рукой и бросил: — Пошли отсюда.

Сгорая от нетерпения, Питтман последовал за ним. Они остановились на полпути между туалетом и лестницей, ведущей вниз. Берт хрипло прошептал:

— Эти «важные люди» — полицейские.

— Как?

— Ты что, не слышал радио, не смотрел вечерние новости?

— Мне было не до этого. Я вернулся домой, а там какой-то тип...

— Послушай, я не знаю, чем ты занимался прошлой ночью, но копы считают, что ты вломился в какой-то дом в Скарсдейле и прикончил Джонатана Миллгейта.