— Я не собираюсь его усложнять, но хочу пригласить адвоката, чтобы предотвратить возможное недопонимание.

И Питтман снял трубку.

— Прошу вас, не делайте этого. У меня к вам всего несколько вопросов. Старик говорил что-нибудь, когда вы были рядом?

— Не понимаю, — покачал головой Питтман.

— Он сказал что-нибудь?

— Не понимаю. А что?..

Детектив подошел ближе. Теперь его лицо напоминало злобную маску.

— Я спрашиваю, говорил старик что-нибудь?

— Нес какую-то тарабарщину.

— Что именно?

Питтман все еще держал в руке телефонную трубку.

— Какую-то ахинею, бессмыслицу. Данкан... или что-то в этом роде. Потом о снеге. Потом... не помню, кажется, он произнес: «Гроллье».

Лицо детектива еще сильнее напряглось.

— Вы говорили об этом кому-нибудь?

— Да какое это?.. Постойте. Здесь что-то не так. В чем дело? Покажите-ка еще раз ваше удостоверение.

— Уже показывал.

— Покажите еще раз!

Сыщик пожал плечами:

— Что же. Вот оно, мое единственное удостоверение.

С этими словами он полез за пазуху. Питтман окаменел. Сердце его учащенно забилось при виде пистолета, который извлекал детектив. Какой длинный ствол, подумал Питтман и тут же понял, что это не ствол, а прикрепленный к нему глушитель.

Полиция глушителями не пользуется.

— Ты, вонючее дерьмо, доставил мне кучу неприятностей, и я пущу тебе пулю в лоб. Выкладывай, кому еще ты протрепался!

Кончик глушителя зацепился за борт пиджака. Мужчина опустил взгляд, и Питтман, не раздумывая, повинуясь инстинкту самосохранения, со всего размаху обрушил телефонную трубку на голову бандита. Тот покачнулся, кровь потекла по бровям. Грязно выругавшись, мнимый детектив стал поднимать пистолет.

Питтман в ужасе нанес второй удар, на этот раз размозжив противнику нос. Кровь хлестала вовсю. Бандит рухнул на кофейный столик, вдребезги разнеся головой стеклянную столешницу. Затылок его пришелся точно на край металлической рамы.

Не отводя взгляда от пистолета, Питтман размахнулся трубкой, чтобы нанести третий удар, но шнур оказался слишком коротким, и он, бросив трубку, стал шарить глазами по комнате. На глаза ему попалась настольная лампа. Он схватил было ее, но замер, увидев, что мужчина не двигается.

Глаза незнакомца были открыты, рот тоже. Затылок упирался в металлическую раму стола, прямо напротив Питтмана, согнутые в коленях ноги свисали с другой стороны.

Высоко держа лампу в руке и изготовясь к броску, Питтман подошел ближе. Человек не дышал.

Боже мой! Он мертв.

Казалось, время, летевшее с лихорадочной быстротой, вдруг остановилось. Питтман не знал, как долго смотрел на мертвое тело. Затем он поставил лампу на место и опустился на корточки рядом с трупом, охваченный самыми противоречивыми чувствами.

Почему он?.. Удар был недостаточно силен для того, чтобы...

Господи, он наверняка сломал шею, когда ударился о стекло.

Тело лежало в луже крови. Кровью был залит весь пол.

Опасаясь, как бы бандит вдруг не ожил и не стал в него целиться, Питтман слегка повернул мертвеца. Его едва не стошнило: между лопаток у убитого застрял длинный осколок стекла.

На лице выступил пот.

Ему тридцать восемь, и он никогда не служил в армии. Если не считать прошлой ночи и того случая, когда семь лет назад ему сломали челюсть, его знакомство с миром насилия ограничивалось интервью с преступниками, их жертвами или полицейскими.

И вот сегодня он сам убил человека. Следы крови на телефонной трубке вызывали отвращение, и он осторожно положил ее на рычаг.

Что же теперь делать?

На Питтмана вдруг напал страх. А что, если кто-то слышал шум? Он приложил ухо к стене, за которой орал соседский телевизор. Хохот, объявления о путешествии на Ямайку, аплодисменты. Телевизионная игра, видимо, была в самом разгаре. Питтман прислушивался к шагам в коридоре и ждал стука в дверь.

Но вместо этого ведущий объявил о размере первого приза. Если не считать телевизора, в соседней квартире царили мир и покой.

А что, если он ошибся и это был настоящий полицейский?

Тяжело дыша, Питтман распахнул на покойнике пиджак и вынул из внутреннего кармана удостоверение, которое ему только что продемонстрировали. На карточке было имя детектива — Уильям Маллен. На фотографии лицо убитого. Но при внимательном рассмотрении Питтман обнаружил, что фотография налеплена на другой снимок, не имеющий ничего общего с фотографией покойного. Питтман проверил содержимое бумажника и помимо четырехсот долларов нашел там водительские права на имя Эдварда Заллоуэя, проживающего в городе Александрия, штат Вирджиния. Вряд ли нью-йоркский полицейский мог жить за тридевять земель от места службы. Нет, это определенно не коп.

Так кто же он, черт побери?

Зазвонил телефон.

Питтман уставился на аппарат.

Раздался второй звонок.

Кто бы это мог?..

Еще один.

Следует ли?..

И наконец четвертый.

А что, если это Берт?

Питтман снял трубку.

— Алло? — Голос дрожал от волнения.

Молчание.

Щелчок.

Боже мой!

Питтман бегом бросился в спальню, схватил коричневый твидовый пиджак и вытащил из стенного шкафа чемодан. Чемодан он тут же сунул обратно и взял вместо него спортивную сумку, которой часто пользовался в то время, когда еще увлекался бегом. Однажды ему пришлось интервьюировать специалиста из службы безопасности, славившегося своим умением растворяться в толпе. Труднее всего, говорил эксперт, найти нечто такое, в чем можно было бы носить оружие или необходимое оборудование, и при этом не вызывать подозрений. Чемодан слишком велик и непременно привлечет внимание, если таскать его по улицам либо вносить в любое общественное здание, кроме вокзала или аэропорта.

Портфель выглядит вполне естественно при соответствующей одежде, но слишком мал. Самое лучшее пользоваться спортивной сумкой, красивой, но не броской. Многие после работы занимаются спортом, и сумка вполне подходит даже к строгому костюму, хотя предпочтительнее любая другая одежда.

К тому же сумка очень вместительна.

Тщетно стараясь преодолеть дрожь, Питтман положил в сумку пару чистых носков и белье, сунул туда запасную рубашку, галстук, черный тренировочный костюм, кроссовки, электрическую бритву, зубную щетку, пасту и шампунь.

Что еще?

Он собирается не в летний лагерь, времени на раздумья нет. Надо выметаться отсюда как можно быстрее. Что это был за телефонный звонок?

Питтман выскочил в гостиную, мрачно покосился на труп. Хотел прихватить с собой четыре сотни из бумажника покойника, но вовремя одумался.

Это был бы подарок для полицейского следствия. Убив, вы его ограбили, не так ли?

Как поступить с пистолетом?

Взять с собой?

Но он не Джон Уэйн. Он знает, как убить себя, а не другого.

Когда вновь зазвонил телефон, Питтман схватил плащ, не тот, разумеется, который таскал с собой прошлой ночью, приоткрыл дверь и, убедившись, что никого нет, вышел в полутемный коридор.

Закрывая дверь, он слышал, как надрывается телефон.

Питтман заторопился к лифту. Но в тот момент, когда хотел нажать кнопку вызова, услышал, что лифт поднимается с первого этажа.

Питтман почувствовал, как сдавило голову, будто тисками, и шагнул к лестнице, но тут раздались чьи-то шаги, и он замер. Стук ботинок по бетонным ступеням становился все громче.

Словно кто-то невидимый стиснул ему грудь. Итак, один в лифте, второй — на лестнице. Логично. Никто не сможет спуститься незамеченным.

Питтман попятился, стараясь производить как можно меньше шума, и, оказавшись в коридоре, решил, что разумнее всего подняться по лестнице на следующий этаж.

Он слышал, как остановился лифт, как раздались затем чьи-то неуверенные шаги. Неизвестный тоже достиг третьего этажа и присоединился к тому, кто поднялся на лифте.