— Ты уверена, что хочешь снова остаться здесь одна? — спросил он.

— Но, сэр, что подумают жители деревни? — засмеялась она и услышала его тихий ответный смешок.

— Я не имел это в виду, но это хорошая мысль, — сказал он. — Я подумал о том, что ты можешь переночевать в городе.

Она пожала ему руку.

— Спасибо, но все будет хорошо, — сказала она.

Он крепче сжал ее руку, и она почувствовала па своих губах его губы — короткий поцелуй, нежный, мягкий, и ей было жаль, что он не затянулся.

— Подумай о том, что я сказал, Джейн, — о том, чтобы уехать отсюда, сейчас, куда-нибудь.

— Подумаю. Обещаю, — ответила она. Она видела, как он помахал ей рукой, отъезжая, затем закрыла дверь и заперла ее на щеколду. Она оставила одну горящую лампу в коридоре, а другую внесла в комнату. Напоминание Боба о том, что отсюда следует уехать, снова возбудило в ней мысли, которые ей удалось отогнать во время ужина. Любая другая девушка уехал; бы сразу после той первой ночи. Но она осталась, а теперь и думать не хотела об отъезде. Почему она тотчас же отвергла выдвинутое Бобом предложение? Джейн заставила себя не думать об этом.

Она не позволит поглотить себя сумасбродному воображению, возбуждаемому смехотворными идеями старой женщины, бормотанию старой затворницы, голова которой набита странными мыслями. Девушка сердито передернула плечами, будто стараясь стряхнуть с себя эти мысли, которые, будто саван, обволакивали ее, быстро разделась и нырнула в теплую постель. Она лежала под одеялом, слушая тишину, пока, наконец, не уснула, погрузив свой мозг в полнейшую пустоту.

Но сон оказался беспокойным и тяжелым, он был наполнен рушащимися скалами и громыхающими валунами, и подушка девушки стала влажной от испарины. Наступил предрассветный час, когда неожиданно она проснулась и села на кровати, еле дыша от страха. На секунду комната озарилась красноватым светом, но, как только Джейн соскочила с кровати, он исчез, и она бросилась к окну. Высоко в небе висела луна, и там, по воде, медленно двигалось красноватое зарево — примерно в том месте, где лежал Рок-Айленд. Джейн смотрела на него, будто пригвожденная к месту. Несмотря на свой цвет, зарево светилось холодным светом и двигалось медленно влево, пока, будто задутая свеча, мгновенно не погасло, и только луна осталась на небосклоне. Джейн вернулась в постель, плотно закуталась в одеяло и лежала так до тех пор, пока тело ее не перестало дрожать. Наконец она уснула, и оставшаяся часть ночи прошла в тишине.

Ее разбудил телефонный звонок, и несколько секунд она лежала, глядя на теплую желтизну утреннего солнца и гадая, кто это может быть. Затем она соскочила с кровати и побежала по коридору в библиотеку, где настойчиво продолжал звонить телефон. Она услышала голос Боба — веселый, как утро.

— Как насчет того, чтобы я заехал за тобой до полудня? — спросил он. — Я пересказал отцу твои соображения, и он желает поговорить с тобой.

— Прекрасно, — сказала Джейн. — Я буду дома или на взморье. Кажется, сегодня достаточно тепло, так что можно принять солнечные ванны.

— Но никаких скал? — со смешком спросил он.

— Никаких скал, — эхом откликнулась она. — Увидимся позже.

Она положила трубку, протерла глаза и вернулась в комнату. Море сверкало за окном, а воздух был ясен и чист; утро это не годилось для смешных домыслов и мрачных предположений. Она надела шорты и майку и поспешила наружу, даже не оглядываясь на скалы и не желая вспоминать о коснувшейся ее смерти. Это было теплое утро, наполненное жизнью, и далекие крики чаек были более сердечными и не таким одинокими, как всегда. Она перешла дорогу над дюнами и сползла по одной дюне вниз, на пляж, чуть не упав. Она была уже на песке, почти у воды, когда увидела перед собой фигуру человека.

— Феррис! — удивленно воскликнула она. Он, должно быть, стоял за одной из дюн, догадалась она, когда он подошел к ней. — Это приятный сюрприз.

Улыбка его была короткой, но она почувствовала ее тепло.

— Ты поджидал меня? — спросила она, заметив, что взгляд его скользнул по ее длинным стройным ногам, а затем поднялся к округлости ее груди.

— Может быть, — сказал он. — Я захотел узнать, как ты себя чувствуешь после вчерашнего.

— Я быстро восстановила силы, — ответила она. — Побудешь немного со мной?

Он покачал головой.

— Енох ждет меня в городе, — сказал он. — Мы взяли лодку, чтобы разведать несколько прибрежных мест, но вряд ли нас ожидает большая удача.

Джейн села на белый песок и почувствовала на себе взгляд Ферриса. Вытянувшись, она увидела, что он присел на корточки рядом с ней, и легкая улыбка тронула его губы.

— Я останусь с тобой еще на одну минуту, — сказал он, и она поняла, что, оставшись «еще на одну минуту», он тем самым выразил то, что большинство мужчин выражают словами.

— Спасибо тебе, Феррис, — сказала она тихо, и глаза ее заскользили по его сильному лицу. — Вчера я рассказывала тебе о себе. А теперь ты расскажи мне о себе. Всегда ли ты жил здесь?

— Да. И мой отец, и мой дед тоже, — сказал он.

— А в каком месте ты живешь? — спросила она.

— На улице, что идет вдоль гавани и дамбы. Я живу в прекрасном месте со своей тетушкой. Последний дом в конце улицы.

— А девушки? — спросила она.

— Было несколько, — сказал он. — Хотя никто из них не был похож на тебя, даже самые хорошенькие из них. — Он перевел взгляд на море, явно смущенный тем, что сравнил ее с другими. Она слегка дотронулась до его руки.

— А ты когда-нибудь думал о том, чтобы уехать отсюда? — спросила она. — И заняться чем-нибудь другим?

— Время от времени, — сказал он. — Может быть, я уехал бы, если бы было ради кого. А для одного себя нет необходимости. Но все равно я хотел бы жить где-нибудь рядом с морем.

— Несомненно, — улыбнулась Джейн, и он резко встал на ноги.

— Мне надо идти, — сказал он. — Я поговорю с другими. Они не поверят тебе, но немного подождут.

— Хорошо, — ответила она. — Я собираюсь сегодня повидаться с Хубертом Уэзерби. И после этого мне будет что тебе рассказать.

— Мы с Енохом приплывем сюда днем, — сказал Феррис Дункан. — Мы затащим лодку на взморье. Если ты уже вернешься, спустись вниз.

— Хорошо, — сказала она.

Она смотрела, как он взбирается по песчаной дюне легким пружинистым шагом, а затем растянулась на песке и позволила солнцу ласкать свое тело. Она чуть не спросила Ферриса, верит ли он в легенду, но решила, что это неподходящий момент. Закрыв глаза, она слушала шуршание воли по песку и крики морских птиц. Ветер дул с неослабной силой, но солнце смягчало его резкие порывы. Она знала, однако, что к полудню уже не сможет загорать. Эта земля неохотно предоставляла моменты наслаждения, и их надо было ловить. Джейн пролежала на пляже чуть больше часа, затем села и посмотрела на море — туда, где вырисовывались очертания Рок-Айленда. Легкая тень легла на ее лоб, Джейн глубоко задумалась. Поднявшись, она заспешила назад в дом и надела простую темно-розовую рубашку. На стул она положила толстый серый свитер, чтобы не забыть взять с собой.

Она никогда не думала, что Аманта Колбурн окажется персоной, которой ей будет не хватать, но так оно и оказалось. Дом был тих, как могила, когда она, переодевшись, пошла в конец коридора, она увидела письмо, просунутое в дверную щель. Почтальон пришел и ушел: он, возможно, ездил на велосипеде, поэтому она совсем не слышала его. Конечно, Тед еще не получил ее письма, когда писал это, и она с интересом подумала, какого ответа от него можно ожидать. Она встала у окна библиотеки и открыла конверт.

«Девочка моя Дженни!

Немного короче на этот раз, но письмо есть письмо. Очень насыщенный день. Сегодня поздно вечером мне предстоит фотосъемка по особому случаю. И пока ты соприкасаешься с философией жизни, я буду иметь дело с ее трудовым потом.

Но таково положение вещей. В пчелином улье есть матка, но есть и трутни.