Толчук вытянул затекшие ноги на булыжниках мостовой и, растирая спину, жалобно посмотрел на женщину.

— А вас как зовут?

Она слегка склонила величественную голову.

— Мишель Ярнош.

— Откуда вы знаете язык огров?

Но Мишель проигнорировала этот вопрос.

— У нас есть для обсуждения вещи более важные. Например, то, что это делает огр так далеко от родного дома, в городе, на площади?

Крал, наконец, обрел дар речи.

— Я... Я не понимаю, каким образом это касается...

Она резко обернулась, приблизив лицо почти вплотную к лицу горца.

— Да таким, что я перенесла слишком много, чтобы вас найти и догнать.

Эти слова заставили Крала схватиться за рукоять топора.

Но Мишель и бровью не повела при этом движении.

— Вы все играете и даже не подозреваете, в какой находитесь опасности! Что вы торчите здесь, в Шадоубруке? И кому, как не тебе, знать это лучше всех, человек с гор?! Когда идет охота, остановка подобна смерти.

— О чем ты? — Крал уже полностью взял себя в руки.

— Если уж я сумела найти вас, то гульготалы сделают это и подавно, — продолжала Мишель. — Я выслеживаю вас от самых холмов, но ваш маскарад охранял вас, пока вы двигались благоразумно, и даже мое искусство было бессильно мне помочь. Но теперь! Это промедление! Экая неосторожность! — Она энергично рубанула рукой воздух. — Теперь вас хранит от псов Темного Лорда уже не благоразумие и опыт, а лишь слепое везение!

Толчук подобрался ближе. Кажется, эта женщина знает про них слишком много. Он принюхался и учуял не только силу и гнев, но и лежащий глубоко внутри нее настоящий страх, настоящую муку. Значит, она действительно о чем-то сильно беспокоилась, и Толчук заговорил сам.

— А зачем вы следили за нами?

— Ради награды? — прервал его Крал.

Она вздохнула и возмущенно тряхнула головой.

— Да хоть один из вас прислушается ко мне, несчастные? Если бы я была здесь ради горстки серебра, легион псов варил бы ваши внутренности на победную похлебку уже давно... А теперь, чтобы не терять времени, познакомьте же меня скорей с этой вашей ведьмой.

Топор Крала сверкнул в его руках, да так быстро, что Толчук не успел и заметить, как он его поднял. Однако Мишель успела: ножи оказались уже приставленными к горлам обоих друзей. Толчук недоверчиво скосил глаз на сверкающее лезвие. Так значит, она знает не только язык огров, но и то единственное уязвимое место, где с ними можно покончить одним легким ударом. Оба лезвия замерли в твердых и уверенных руках.

И огр опомнился первым.

— Брось топор, Крал. Если она хочет нам зла, то считай, мы оба уже убиты.

Крал не был дураком и спокойно повесил топор на пояс.

— А ты, Мишель, должна знать и то, что за эту ведьму мы все готовы отдать жизнь, лишь бы с ней ничего не случилось. Так что убирай ножи и давай поговорим по-другому.

Мгновенно оба кинжала оказались на месте, а Мишель упрямо откинула непокорный локон, выбившийся из-под повязки.

— Я не хочу причинить вашей ведьме никакого вреда. Я шла за вами лишь для того, чтобы предложить ей свою службу и свои кинжалы. — Она кивнула на обступавший их со всех сторон город. — Но, возможно, я опоздала. Здесь уже два отряда псов, для которых учуять магию ничего не стоит.

— Два отряда?!

— Отродье самого Лорда, подкрепленное магическими тварями. Они уже собираются закрыть город, а потом начнут на его улицах настоящую охоту и за вами, и за столь охраняемой вами ведьмой.

Крал бросил на огра значительный взгляд — вопрос его был ясен. Верить или не верить этой могучей красавице?

— А если хотите спастись, то делайте это немедленно, — твердо произнесла она. — И я гарантирую вам помощь — и немалую.

— Но чего ты потребуешь взамен? — все еще сомневаясь, спросил Крал.

— А уж это я решу с ведьмой, — холодно ответила Мишель.

Крал снова посмотрел в глаза огра, но Толчук лишь пожал плечами. Пожалуй, будет лучше, если привести ее к остальным. Пусть решает Эррил.

— Но если вы предадите нас, то вам придется воспользоваться чем-нибудь посильнее, чем два кинжала, — мрачно предупредил Толчук, стараясь голосом дать ей понять всю серьезность угрозы.

Она улыбнулась, чуть лукаво, чуть печально и ласково коснулась его щеки.

— Разве так положено разговаривать с матерью, Толчук?

Крал видел, как лицо огра сменило с десяток выражений, пока рука Мишель лежала на его щеке.

Но потом Толчук отпрянул, как ужаленный.

— Но как можно... Когда... Язык его заплетался, но усилием воли огр все же взял себя в руки и вполне твердо закончил.

— Вы не можете быть моей матерью.

Мишель улыбнулась, и на лице ее вспыхнула настоящая нежность.

— Зато я вижу в тебе твоего отца совершено отчетливо, — она снова потянулась к голове огра. — Твои глаза поставлены слишком близко друг к другу. А этот нос! Это же копия отца!

Толчук непроизвольно поднес руки к лицу, ощупывая его и словно стараясь подтвердить правоту прозвучавших слов. Но Крал уже давно почувствовал, что женщина говорит с полной искренностью.

— Она не лжет, — прошептал он.

— Но как... Зачем? — Тысячи вопросов отразились на большом лице огра, и он явно не мог собрать их во что-то единое.

Мишель положила руку на плечо Толчука.

— Я влюбилась в твоего отца — вот и все. Все очень просто.

И эти слова вдруг успокоили огра.

— Если то, что ты говоришь, правда, то зачем же ты оставила нас? Ведь мне говорили, что моя мать умерла в родильной пещере.

Мишель кивнула и нахмурилась.

— В некотором роде так и было. Ведь ты знаешь о примеси сайлуры в твоей крови?

— Тьютуры, — прошептал Толчук.

— Да, — горько повторила Мишель. — Именно так всегда называют нас среди огров: тьютура — похитители детей. Нас гонят и презирают. Но твой отец, даже зная это, полюбил меня и отдал мне свое сердце. Увы, кровь не спрячешь, и после твоего рождения я больше не могла скрывать, что я не настоящий огр. Твое рождение раскрыло мой обман всему племени. Меня связали и действительно чуть не убили. Спас меня твой отец, спрятав полуживую и окровавленную у старых огров, что живут в самой глубине пещер.

— У Триады.

— Да. Они донесли меня до священных ворот в самом сердце гор и выставили прочь, предупредив, чтобы я никогда не смела возвращаться обратно под страхом ужасной смерти. И еще добавили, что духи ворот перенесут меня в то место, куда я хочу.

Слушая эту речь, Толчук тихонько кивал, словно хорошо понимал, о чем идет речь.

— Ворота Духа, — прошептал он.

Но Мишель, казалось, не слышала его и продолжала печальный рассказ.

— Я оказалась на восточной стороне гор, в самой гуще людей. Израненной телом и духом, мне с трудом удалось превратиться в человека. Умирающую и слабую меня нашла некая добросердечная женщина, которая выходила и спасла... Именно она...

Но ее слова были прерваны появлением Могвида.

Оборотень еще не снял костюма, в котором выступал, но волосы его были в беспорядке.

— Что-то случилось с Еленой, — прошептал он. — Она в безопасности, но Эррил просит всех немедленно собраться в фургоне. — И только произнеся это, Могвид заметил стоявшую рядом с Толчуком и Кралом женщину. Оборотень вспыхнул, осознав, что он говорил такие вещи в присутствии постороннего и нарушил таким образом всю конспирацию.

Но Крал хлопнул Могвида по плечу.

— Не волнуйся, она уже знает про Елену.

— Но к-к-кто она? — сразу испугался еще больше оборотень.

Крал пожал плечами.

— Утверждает, что мать Толчука.

Могвид перевел удивленный взгляд с горца на женщину.

— Но матерью Толчука была сайлура, — пробормотал он. — А эта женщина не из моего племени. Ее глаза... — Могвид указал на свои миндалевидные, косо поставленные глаза. Всем, кто хоть мало-мальски разбирался в существах, населяющих Западные Пространства, эти странные янтарные глаза с кошачьими зрачками однозначно выдавали оборотней. Но глаза женщины были совершенно нормальными, как у остальных людей.