— Но все уже кончилось.

— Сладчайшая Матерь... благодарю...

Два ножа вонзились в дубовую дверь за спиной Елены по обе стороны головы, причем один, едва не задев ухо. Она облегченно вздохнула и, сделав шаг вперед, поклонилась публике. Капля пота от жары и страха звонко шлепнула о камни мостовой. Потом девушка выпрямилась, приветственно помахала рукой, и в ответ ей точно так же махнул Эррил с другого конца площади.

Последние три луны все они путешествовали от деревни к деревне, изображая маленький передвижной цирк. Но сегодня остановка была сделана в городе, причем, раза в два более крупном, чем ее родной Винтерфелл. В столь населенное место они рискнули зайти впервые. Город Шадоубрук, названный так по имени протекавшей рядом реки, был одним из трех самых крупных городов равнин Стендая, стоявший на одной из трех самых крупных его рек. Грузовые суда заполняли порт Шадоубрука, а на них в изобилии высились горы местной продукции: тюки крученого табачного листа, бушели пшеницы, растущей лишь здесь, ароматические масла из трав, также произраставших только на равнинах, и многое другое. Товары вывозились к морскому побережью, где менялись на орудия труда и дары моря. И в этот коммерческий центр равнин стекалось большинство богатых людей края — так что Эррил надеялся заработать достаточно, чтобы купить билеты на любое судно, идущее к морю.

И решение его вполне себя оправдывало. Последние четыре дня представления шли, как нельзя более удачно.

Раздался гром аплодисментов, вознаграждающих представление Елены и Эррила. Рядом, у подножья наспех сколоченной небольшой сцены сидел Могвид, одетый в красно-зеленый костюм охотника, с Фардайлом у ног. Несколько детишек уже в ужасе пялились на огромного волка, и в их перешептываниях явственно читался захватывающий душу восторг. Могвид с дрессированным волком всегда имел неизменный успех и оплачивался даже более щедро, чем рискованный номер «отца и сына».

Откланявшись, Елена отошла в сторону, осторожно коснувшись стриженых волос, выкрашенных в черный цвет, дабы добиться большего сходства с «отцом». Несколько девушек, мало заинтересованных волком, уже достаточно откровенно смотрели на стройного артиста. Их быстрые взгляды и летучие фразы говорили о том, что появление в городе нового циркового мальчика имело успех. Елена вздохнула — она уже давно устала от этого маскарада.

Однако обман до сих пор помогал им перемещаться по стране вполне удачно и безопасно.

Широкие просторы Стендая бороздили сотни бродячих цирков, зарабатывая свои скудные гроши тяжелой работой. Когда приходила зима и поток медяков почти иссякал, исчезали и цирки, но пока на летней жаре равнины так и были расцвечены бесконечными фургончиками и артистами всех мастей. Затеряться среди них не составляло никакого труда.

Иногда их труппа сталкивалась с небольшими вооруженными отрядами гульготалов, патрулирующих равнины, и все понимали, кого те ищут. Однажды они встретились даже с целым батальоном вооруженных псов, но ни один из них и внимания не обратил на жалкую повозку бродячих артистов. Наоборот, капитан батальона даже дал им серебряную монету за то, чтобы они сообщили ему, если по дороге им встретится рыжая девка. Словом, маскарад отлично выполнял свою службу.

Шло время, ужасы, пережитые в лесу и лугах, забылись, оставив лишь слезы да светлую тоску по маленькой нюмфае. Они по-прежнему в память о погибшем друге возили с собой ее лютню и относились к ней бережно, словно к живому существу. И, как ни странно, именно Мерик, настоял на том, чтобы лютню хранили и берегли.

— Мы когда-то были врагами, — пояснил он. — Но еще раньше наши народы трудились на благо страны вместе. И я буду рад вернуть эту лютню эльфам как знак красоты и благородства нюмфай. Может быть, так они останутся жить хотя бы в музыке.

А однажды ночью Мерик начал играть — да так, что все окончательно поверили его словам. В грустной протяжной песне воскресал и пел дух Нилен. В ту ночь вокруг костра было пролито немало слез, но наутро все поняли, что острая боль утраты миновала.

Так шли дни за днями. Первое время все очень боялись новых опасностей и нападений, и потому старались нигде подолгу не задерживаться. Но время шло, под ноги ложились сотни лиг, и радость снова поселилась в маленьком цирке. Огни на ночевках стали разводить ярче, перестали вздрагивать при каждом шуме и прекратили ночные переходы.

Мир и спокойствие воцарились в фургоне.

Вздохнув, Елена зашла за сцену, где, стоя на крыльях, готовился к выступлению Мерик. В рукаве его просторной белой рубашки прятался воробей. Его выступления с присущей эльфу тонкой магией редко принимались хорошо, толпа была слишком груба, чтобы воспринимать ее. И лишь последний номер с левитацией заставлял публику неизменно отвечать криком и хлопками.

Мерик отступил на шаг и слегка поклонился.

— Госпожа, — прошептал он с ласковой улыбкой.

Елена нахмурилась.

— Осторожней, Мерик, — предупредила она, почему-то раздраженная этим обращением. — Ты ведь знаешь, что я теперь сын Эррила, а вовсе не особа вашей давно угасшей королевской линии.

Мерик небрежно махнул рукой с тонким запястьем, отчего несколько птиц выпорхнуло из длинного рукава. Лицо эльфа нежно вспыхнуло.

— Я ухожу, — прошептал он. — Могвид уже заканчивает.

Еленам кивнула и пошла к фургону. Между ним и сценой был натянут легкий занавес, потому она могла идти спокойно, не привлекая ничьего досужего внимания. Справа стоял пустой сарай, ждущий нового урожая. Место для остановки были выбрано Эррилом действительно удачно, потому что никто не мог наблюдать за происходящим за занавесом.

Мерик выбежал на сцену, и Елена могла остаться наедине с собой. Все остальные были на представлении. Снаружи доносился вой Фардайла, переходящий в истерический шакалий смех и громовые раскаты восторженной толпы. Оставался еще один номер, если не считать того, что у дальней стороны сцены весь день стояла задрапированная клетка с Толчуком, которого охранял Крал. Чтобы увидеть пойманного огра, люди подходили и платили по медной монетке, но большая часть смеялась при виде неуклюже скорчившегося монстра с двумя фальшивыми рогами на голове и приклеенными разноцветными усами. Никто из смотревших, конечно, и не подозревал, что перед ними настоящий огр. Все это было сделано по настоянию Эррила из-за того, что наличие настоящего огра в маленьком цирке могло заставить болтать слишком много языков и привлечь ненужное внимание. Поэтому к истинному облику Толчука были приделаны эти нелепые добавления. Но даже в таком виде, при неизменном Крале с топором и табличкой «В целях безопасности публики» аттракцион с огром привлекал толпы зевак.

Словом, все были заняты своими делами, и Елена осталась одна. Это был редкий момент в их походной жизни. И, будучи единственной женщиной в мужской компании, она всегда радовалась таким моментам. Она улыбнулась и пошла ко входу в фургон, на ходу развязывая тугую полосу ткани, перетягивавшую грудь. И тут же на нее что-то налетело, хотя по прошествии нескольких секунд девушка поняла, что это отнюдь не нападение, а всего лишь случайное столкновение. Уголком глаза она заметила движение и быстро отскочила от затененной стены сарая.

Перед ней стоял маленький голый мальчик, никак не старше трех лет, который уставился на нее, посасывая палец. Он был грязный, с засаленными волосами и перепачканным лицом. Личико его, круглое и толстощекое, как и у всех детей этого возраста, являло собой смесь важности и любопытства. Не обращая внимания на свою наготу, он улыбался и свободной грязной рукой указывал на Елену.

Елена присела перед ним на корточки.

— Ты, что, потерялся? — спросила она у малыша, как у щенка. Тот с громким всхлипом вытащил палец изо рта.

— Вам тут не место, госпожа.

Елена улыбнулась. Откуда этот малыш знает, что она не юноша? Может быть, по голосу?

— Все нормально, — ответила она. — Я же из цирка.

— Ис сирка? — повторил он.

Девушка стянула перчатку с левой чистой руки, боясь правой испугать малыша.