— Декстер, — произнесла она, буравя меня таким взглядом, какого я давно у нее не видел, — Саманта Альдовар внутри. Я знаю это.

— Ты не можешь этого знать.

— Но я знаю. Я чувствую. Черт, ты же не думаешь, что у тебя одного на свете есть внутренний голос? Саманта Альдовар там, внутри, и у нее истекает время. Если мы отступим, они убьют ее и съедят. Если мы будем тратить время на получение судебного разрешения и войдем внутрь с отрядом спецназа, мы ее уже не найдем. Я знаю это. Сейчас она там, внутри, Деке. Я никогда в своей жизни не была так в чем-то уверена.

Это звучало убедительно, если не считать пары незначительных тонкостей: к примеру хотелось бы услышать, откуда именно она это знала, и, кроме того, план имел один большой недостаток.

— Деб, — сказал я, — если ты так уверена, почему бы не пойти и не получить ордер как положено. Почему именно я должен туда лезть?

— Я не успею. У меня нет достаточных оснований, — возразила она. Приятно было узнать, что она все еще в своем уме. — А тебе я доверяю, — продолжила она.

Деб похлопала меня по груди, и я ощутил прикосновение влажной ткани. Опустив глаза, я увидела на рубашке коричневое пятно и вспомнил девушку, которая пролила на меня свой напиток.

— Смотри, — сказал я, указывая на пятно, — это та же дрянь, что мы нашли в Эверглейдс: сальвия с экстази.

И для того чтобы показать мою способность играть с ней на равных, продолжил:

— Я знаю, что это та же самая дрянь. И она нелегальная. Так что у тебя есть достаточное основание.

Но она уже печально качала головой.

— Полученное незаконным способом, — возразила она. — А кроме того, пока мы доберемся до судьи, будет слишком поздно искать Саманту. У нас есть только один выход, Декстер.

— Тогда иди сама.

— Я не могу. Я потеряю работу, если меня поймают; может, даже попаду за решетку. А тебя только оштрафуют, и я заплачу штраф.

— Нет, Деб. Я не буду этого делать.

— Ты должен, Деке.

— Нет, — уперся я, — ничего я не должен.

Именно так я и оказался через несколько часов в машине Деборы, стоявшей недалеко от входа в клуб. Мы наблюдали за дверью. Некоторое время смотреть было не на что. Люди небольшими компаниями просачивались наружу и уходили прочь или забирались в машины и уезжали. Я не заметил, чтобы кто-то превратился в летучую мышь или отбыл вдаль на метле. На нас никто не обратил внимания, но Дебора решила припарковаться в другом месте — в тени грузовика службы доставки. Ей, по всей видимости, оказалось нечего сказать, а я все еще находился в дурном настроении.

Ее дело, ее предчувствия, но самую идиотскую часть плана придется исполнять мне, хотя я не разделял ее уверенности в том, что именно так нужно поступить. И тем не менее, будучи ее братом — приемным, — я вынужден был помогать ей. Я не взываю к справедливости — жизнь в принципе несправедливая штука, — но действительность должна соответствовать хоть какой-то логике. Я лезу из кожи вон на работе и в быту, чтобы стать одним из людей, я следую правилам, стараясь быть своим парнем. И все равно, несмотря на все усилия, крайний всегда я.

В любом случае спорить оказалось бесполезно. Если я откажусь забираться в клуб, это сделает Дебора. Она права: как давший присягу офицер, она тут же попадет за решетку, если ее поймают, в то время как мне не грозит ничего страшнее общественных работ. А уж с тем, чтобы собирать мусор в парке или учить детишек из гетто вязать, я как-нибудь справлюсь. Кроме того, Деб слишком недавно валялась в реанимации с ножевым ранением, чтобы я мог позволить ей рисковать, — уверен, она догадывалась об этом. В общем, в окно должен лезть Декстер.

Перед самым рассветом вывеска над клубом погасла, из двери вышла толпа людей, и на полчаса все замерло. Вдалеке над океаном небо начало светлеть, неподалеку запела, демонстрируя полное непонимание ситуации, птица. На Оушен-драйв появился первый бегун, прогромыхал мимо грузовик службы доставки. Наконец черная дверь распахнулась и наружу вышел Ларч в компании обоих вышибал; за ними последовали Бобби Акоста и пара работников клуба, которых я до этого не видел. Через несколько минут показался сам Кукаров. Он запер дверь и сел в «ягуар», припаркованный за полквартала от клуба. Машина, вопреки всему, что я когда-либо слышал о «ягуарах», завелась сразу же, и он скрылся в сиянии рассвета, направляясь к Мортише и спокойному дню в полумраке склепа.

Я взглянул на Дебору, но она лишь покачала головой; пришлось подождать еще немного. Из-под воды показался оранжевый палец солнечного света, и внезапно начался новый день. Три молодых человека, одетые в минимум купальных костюмов, прошли мимо нас в направлении пляжа, громко разговаривая по-немецки. Я задумчиво наблюдал восход, и в приступе оптимизма, вызванном, вероятно, рассветом, решил, что мои шансы увидеть его еще раз равны примерно трем к одному.

— Ну хорошо, — наконец произнесла Дебора, и я повернулся к ней, — пора.

Я посмотрел на дверь клуба. Если и пора что-то делать, так это ложиться спать, но никак не лезть в логово чудовища, только не днем, — Декстеру нужны тени, темнота, поблескивание лунного света, а не ясное утро в Городе Симпатичных Девушек. Тем не менее у меня, как обычно, не было выбора.

— Внутри могут быть люди, — сказала Дебора, — охранник или еще кто-нибудь. Поэтому будь осторожен.

Я не счел возможным отвечать на подобные предупреждения, а только набрал в грудь побольше воздуха, стараясь всколыхнуть тьму на дне моего подсознания и разбудить Пассажира.

— Телефон с тобой? — спросила она. — Если что-то случится или ты ее найдешь и она окажется под охраной, звони девять-один-один и сматывайся оттуда. Все просто.

— Но все-таки немного сложнее, чем сидеть в машине, — заметил я, и в моем голосе прозвучало раздражение. Помимо всего прочего, Деб сейчас никак не хотела хоть немного помолчать. И как прикажете договариваться со своим Пассажиром, когда кто-то рядом жаждет поболтать?

— Ладно, — продолжила она, — просто будь осторожен. Это в общем-то все, что я хочу сказать.

Мне стало ясно, что светская беседа не собирается прекращаться, поэтому я взялся за ручку двери и произнес:

— Уверен, все будет в порядке. Что такого опасного может ждать меня в логове вампиров и каннибалов, которые уже похитили и убили несколько человек?

— Господи, Декстер, — взмолилась Дебора, но я не собирался ее жалеть.

— В конце концов, у меня есть сотовый телефон. Если они меня поймают, я могу пригрозить им эсэмэской.

— Твою мать, — выругалась она.

Я открыл дверь машины.

— Багажник, — сказал я.

— Что? — Она недоуменно моргнула.

— Открой багажник, — повторил я.

Дебора раскрыла рот, но я был уже снаружи на пути к багажнику. Замок щелкнул, и я, подняв крышку, нашел монтировку и положил ее в карман, прикрыв выступающую рукоять рубашкой. Закрыв багажник, я подошел к окну со стороны водителя, Дебора опустила его.

— Прощай, сестренка, скажи маме, что я умер героем.

— Ради Бога, Декстер, — возмутилась она. Но я уже ушел и только расслышал, как она вполголоса обеспокоенно выругалась.

Честно говоря, я надеялся, что задача окажется такой легкой, как Дебора хотела ее представить. Пробраться внутрь для человека моих скромных способностей не составит труда — мне приходилось вламываться не в один дом, предаваясь моему невинному увлечению, и многие из них выглядели куда более неприступными, чем этот. Кроме того, в них жили настоящие чудовища, а не безобидные чудики в хеллоуинских костюмах. При свете ясного утра, который заливал сейчас Саут-Бич, было очень трудно принимать всерьез вчерашнюю вечеринку.

Вызвать Пассажира оказалось на удивление тяжело. Мне были жизненно необходимы его наставления, его невидимый плащ внутренней темноты — все, что мог дать только он. Но, по всей видимости, его обида никуда не делась, хотя он и дал себе труд захлопать крыльями в знак предупреждения там, в клубе. Я перешел дорогу и остановился, закрыв глаза и держась за телефонный столб.