Временами она ощущала, что словно разделена надвое - одна половина радовалась отрешенности от мира, другая жаждала любви и полного обладания, которых девушка была лишена. Отец, властный и холодный человек, кажется, никогда и никого не любил, мать всегда была слишком робкой, застенчивой, угнетаемой мужем, чтобы уделить дочери то внимание, которого она заслуживала. А штат слуг так часто менялся, что девочка не успевала ни к кому привязаться. И теперь она сама не знала, что лучше - желать или страшиться любви.

Поняв, что ее невежливое молчание затянулось, Джулия настороженно уставилась на лорда Савиджа, раздумывая, уж не догадался ли тот о том, что она скрывает.

– Мы почти приехали, - коротко бросил он, и девушке почему-то стало немного легче.

Карета прокатилась по Аппер-Брук-стрит и свернула на длинную подъездную аллею, ведущую к массивному бело-кремовому особняку с красивыми колоннами в греческом стиле и широким портиком перед Парадным входом. От центрального здания отходили два изящных белых крыла с рядами сверкающих окон. Как отличался этот дом от того темного, мрачного жилища, в котором выросла Джулия!

Савидж вышел первым, помог ей спуститься на землю и, взяв под руку, повел в дом. Джулия невольно отметила, что он старался подлаживаться к ее походке.

Дверь открыл дворецкий и, учтиво поклонившись, взял у Джулии ротонду, а у маркиза - цилиндр и перчатки. Девушка была потрясена убранством холла и комнат, высокими потолками, изящными колоннами, изумительными мозаичными полами зеленого, голубого и янтарного цветов.

– Как красиво! - прошептала она.

– Да, - кивнул Савидж, не отрывая от нее глаз.

– Прошу вас, пожалуйста, мне так хочется увидеть ваш дом, - совсем по-детски сказала Джулия.

Маркиз охотно показал ей несколько самых красивых комнат и объяснил сюжет и историю каждой картины и расписной панели. Очевидно, члены семейства Савидж были настоящими знатоками искусств: потолки украшены живописными медальонами, изображавшими херувимчиков или мифологических персонажей, почти в каждом углу возвышались бесценные скульптуры. На стенах висели портреты кисти Ван Дейка и Рембрандта, пейзажи Гейнсборо, Марлоу и Ламберта.

– Я могла бы бесконечно любоваться этим, - восторженно прошептала Джулия.

– Жаль, что у меня нечасто бывает время просто так побродить по дому, - вздохнул Савидж.

– Чем же вы так заняты, милорд? Бесчисленные деловые предприятия и финансы требуют вашего внимания?

– Вы правы, - подтвердил Дамон, задумчиво рассматривая очередную картину Ван Дейка.

Громкое урчание в пустом желудке мгновенно повергло девушку в глубочайшее смущение.

– Боже, какой позор! Что вы обо мне подумаете! Но, говоря по правде, у меня с самого утра маковой росинки во рту не было.

– Тогда к столу! - предложил маркиз, едва заметно улыбнувшись.

– Да, я просто умираю от голода! Рука об руку они прошли через сверкающую анфиладу просторных комнат. И хотя девушка сознавала, что лучше бы выбрать для разговора более безопасную тему, все-таки не могла удержаться от искушения выведать у него еще что-нибудь.

– Но вы, конечно, могли бы нанять управляющих и поверенных, которые занимались бы вашими делами, милорд.

– Предпочитаю сам во все вникать.

– Вероятно, не доверяете чужим людям, - заметила Джулия.

– Не доверяю, - спокойно кивнул маркиз, - особенно когда на карту ставится благополучие моей семьи.

Джулия, повернув голову, с легким удивлением всмотрелась в неумолимое лицо с точеными аристократическими чертами. Почему он так откровенен? Светские люди обычно делали вид, что деньги - предмет, не стоящий внимания. Их полагалось беззаботно швырять направо и налево, и говорить на эту тему считалось даже неприличным. Однако Савидж невозмутимо продолжал:

– Мой отец настаивал на том, чтобы самолично управлять семейными поместьями, пока несколько лет назад не слег окончательно. Тогда ответственность легла на мои плечи, и я обнаружил, что Савиджи погрязли в долгах и находятся на грани разорения. Оказалось, что герцог проигрывал в карты огромные суммы, а если и делал иногда выгодные вложения, то лишь по чистой случайности.

– С тех пор, кажется, ваши дела поправились. Герцог должен гордиться вами.

– Отец никогда не признается, что был не прав, - пожал плечами маркиз. - Он считает себя непогрешимым.

– Понимаю, - прошептала девушка. Но Савиджу и в голову не придет, что это не просто учтивость. Джулия всегда подозревала, что их отцы - два сапога пара. Подобно лорду Харгейту герцог Лидз пытался держать родных в ежовых рукавицах, а когда стало ясно, что страсть к игре и пренебрежение делами пагубно сказались на благосостоянии семьи, не задумываясь принес в жертву будущее сына и обменял его свободу на богатое приданое.

По- видимому, лорд Савидж, так же как и она, когда-то решил, что больше им никто не посмеет помыкать. Джулия неожиданно прониклась сочувствием к товарищу по несчастью. Но муж, вероятно, из него получится неважный -жестокий, холодный, не питающий ни к кому доверия. Нет, такой супруг ей вряд ли подходит!

Ужин оказался роскошным и таким изобильным, что можно было бы накормить дюжину гостей. Джулия сидела по правую руку от Савиджа за столом, уставленным узкими серебряными вазами, полными орхидей и оранжевых настурций. На первое было консоме из овощей и рулетики с лососиной под сливками с укропом. За ними последовал фазан, начиненный трюфелями и фундуком, и телячьи отбивные с соусом бордо. И хотя остальные блюда были не менее соблазнительными: пудинги, тарталетки, овощи и дичь, - Джулия, смеясь, запротестовала:

– Это уже слишком! Я просто не смогу воздать всему должное!

Савидж все-таки уговорил ее попробовать перепелиные яйца, фаршированные омарами и сливками. Решив немного отступить от правил, Джулия пила тонкие французские вина и наслаждалась трапезой. Маркиз оказался прекрасным собеседником, и разговор ни на секунду не прерывался.

– Почему вы стали актрисой? - наконец полюбопытствовал он, пока слуги расставляли "горки" с пирожными и свежими фруктами.

Джулия подняла за черенок крупную ягоду клубники.

– Мечтала об этом с самого детства. Я покинула родительский дом в восемнадцать лет и с тех пор объездила всю Англию со странствующими актерами, а потом играла в театре на Странде, пока мистер Скотт, к счастью, не счел меня достойной играть в его труппе.

– А семья одобряет ваше занятие?

– Решительно не одобряет, - фыркнула. Джулия. - Родные требовали, чтобы я осталась… но только на определенных условиях, которые я нашла неприемлемыми.

– Давно вы вышли замуж?

– Я никогда и ни с кем не обсуждаю свое замужество, - нахмурилась Джулия.

– Признаться, - усмехнулся маркиз, - я очень сомневаюсь, что ваш муж существует на самом деле.

– Ошибаетесь, - заверила Джулия, пригубив вина и сгорая от желания бросить ему в лицо:

"Да и ты вовсе не холостяк. Как насчет пропавшей жены?"

– А что, если он когда-нибудь потребует от вас оставить театр?

– В таком случае я посчитаю его самым отъявленным лицемером! - дерзко рассмеялась Джулия. - Ведь он тоже актер!

И с трудом подавила улыбку, увидев, как загорелись глаза маркиза. Он, конечно, воспринял ее слова буквально! Однако в каком-то смысле это чистая правда. Лорд Савидж привык весьма искусно притворяться и слыл в обществе порядочным человеком, ухитрившись ловко скрыть свое прошлое.

Дамон, по-видимому, хотел спросить еще что-то, но вдруг, прищурясь, пристально уставился на ее обнаженные плечи.

– Что-то случилось, милорд? - недоумевающе осведомилась Джулия и не успела отшатнуться, как Савидж схватил ее за руку и поднес поближе канделябру. Господи, она совсем забыла, что Бетси подгримировала синяки и при ярком свете пятна выделяются!

Джулия попыталась вырваться.

– Н-ничего особенного, - сконфуженно бормотала она, заикаясь. - Э-это из-за сп-пектакля… в-видите ли…

– Ни слова больше.