Совсем измотался Феликс Эдмундович за этот сентябрь…
Яков Михайлович Свердлов так и сказал ему, что надо отдохнуть.
Когда отдыхать? Дел столько!!!
Ну, что ж… Дела делами, а отдыхать тоже требуется…
«Однажды в начале октября меня вызвал к себе в кабинет советский посол Берзин и под большим секретом сообщил, что Феликс уже находится в пути к нам… — вспоминала потом Софья Сигизмундовна Дзержинская. — На следующий день или через день после 10 часов вечера, когда двери подъезда были уже заперты, а мы с Братманами сидели за ужином, вдруг под нашими окнами мы услышали посвистывание нескольких тактов мелодии из оперы Гуно «Фауст» {407} .
Чрезвычайно трогательно эта сцена описана в очерке «Лед и пламень» писателя Юрия Германа, известного своими душещипательными романами «Дорогой мой человек» и «Россия молодая»…
«Какова же была радость Софьи Сигизмундовны, когда в Цюрихе поздним вечером она услышала под окном такты из «Фауста» Гуно! Это был старый условный сигнал, которым Дзержинский давал знать о себе.
Несколько дней отдыха…
Председатель ВЧК приехал в Швейцарию инкогнито — под именем Феликса Даманского. Здесь он впервые увидел сына. А Яцек отца не знал. Феликс Эдмундович на фотографии, которая всегда стояла на столе у матери, был с бородкой, с усами. Сейчас перед Яцеком стоял гладко выбритый человек» {408} .
Читаешь такое и не знаешь, чему больше удивляться — запредельному цинизму палача, с «горячим сердцем, холодной головой и чистыми руками», отправившемуся голодной, страшно-кровавой осенью 1918 года «оттягиваться» на курорте в Швейцарии, или нравственной глухоте писателя, который, кажется, и не замечает, насколько омерзительно это…
Хотя, конечно, это омерзительный цинизм большевиков и породил эпидемию нравственной глухоты, которая поразила потом работников идеологического фронта…
…Предо мной, на мгновенье короткое,
такой, с каким портретами сжились, —
в шинели измятой, с острой бородкой,
прошел человек, железен и жилист.
Юноше, обдумывающему житье,
решающему — сделать бы жизнь с кого,
скажу, не задумываясь:
— Делай ее с товарища Дзержинского…—
писал в 1927 году Владимир Маяковский.
Пройдет еще десятилетие, и в декабре 1937 года, на XX годовщину органов ВЧК-ГПУ-НКВД, Ф. Э. Дзержинского назовут уже «неутомимым большевиком, несгибаемым рыцарем революции, под руководством которого ЧК не раз отводила смертельную угрозу, нависавшую над молодой Советской республикой»…
А ветераны органов со слезами на глазах будут рассказывать про пожилого солдата, который всегда пытался добыть Дзержинскому чего-нибудь повкуснее, чем ужин из столовой для сотрудников ЧК… И всегда Феликс Эдмундович бросал на дядьку-ординарца испытующий взгляд и спрашивал: «Вы имеете в виду, что это сегодня подавали на ужин всем?» — «Всем, всем, товарищ Дзержинский», — поспешно отвечал пожилой солдат, пытаясь скрыть смущение. И только тогда Феликс Эдмундович начинал кушать принесенные деликатесы…
Вот подлинное меню товарища Дзержинского:
« Понедельник.Консомэ из дичи, лососина свежая, цветная капуста по-польски.
Вторник.Солянка грибная, котлеты телячьи, шпинат с яйцом.
Среда.Суп-пюре из спаржи, говядина булли, брюссельская капуста.
Четверг.Похлебка боярская, стерлядка паровая, зелень, горошек.
Пятница.Пюре из цветной капусты, осетрина, бобы метр-д-отель.
Суббота.Уха из стерлядей, индейка с соленьем (моченые яблоки, вишня, слива), грибы в сметане.
Воскресенье.Суп из свежих шампиньонов, цыпленок маренго, спаржа» {409} .
После Великой Отечественной войны была сделана робкая попытка прекратить надругательство над памятью замученных кровавым Феликсом русских людей — из конференц-зала офицерского клуба КГБ убрали тогда стеклянный гроб, в котором была выставлены военная форма Дзержинского, посмертная маска и слепки рук…
Но уже при Никите Хрущеве культ «рыцаря» чекистского застенка возродился снова, и напротив центрального здания КГБ выросла многометровая статуя палача.
Не так уж и трудно понять наших обездоленных реформами соотечественников, что требуют восстановления этого памятника. Они защищают миф о Дзержинском, как борце за народное счастье, который был внедрен в общественное сознание советской (или, может быть, антисоветской?) пропагандой. Они защищают памятник, потому что его снесли обокравшие их демократы…
Тут все понятно…
Но почему так активно выступают против возвращения Дзержинского на пьедестал перед зданием ФСК наши реформаторы — понять невозможно.
Ведь у них так много общего с Феликсом Эдмундовичем.
И ненависть к России такая же…
И методы…
Даже обычаи схожие. Переустраивают нашу страну, нашу жизнь, а свои семьи, своих детей, свои капиталы держат за рубежом…
Воистину, свои своего не познаша…
И ничем другим кроме сенгилейского тумана, который, должно быть, по-прежнему струится над Лубянкой, не объяснить этого недоразумения…
7
Впрочем, существует помимо отдыха и другая версия поездки Ф. Э. Дзержинского в Швейцарию осенью 1918 года.
«В Берне, — пишет С. С. Дзержинская, — не было условий для отдыха, который был необходим Феликсу и мы решили поехать на неделю в Лугано, где был чрезвычайно здоровый климат и прекрасные виды.
В Лугано мы совершали замечательные прогулки и катались на лодке, Феликс очень любил грести и садился на весла, а я управляла рулем. Мы сфотографировались на берегу озера, затем на подвесной дороге поднялись на вершину ближайшей горы, где провели несколько часов.
Однажды произошел неприятный случай.
В тот момент, когда мы с пристани в Лугано садились в лодку, тут же рядом с нами, с правой стороны, пристал пароходик, на палубе которого рядом с трапом стоял… Локкарт, английский шпион. В Советской России он занимал высокий дипломатический пост и был организатором ряда контрреволюционных договоров против Советской власти. Незадолго до этого он был арестован в Москве, и Дзержинский лично допрашивал его. Как официального дипломата, его не подвергли заслуженному наказанию, но выслали за пределы Советского государства.
Феликс узнал его сразу. Об этой встрече он сказал мне, когда мы уже отплыли от пристани. Английский же шпион, к счастью, не узнал Феликса: так была изменена его внешность. Притом этому врагу даже в голову не могло прийти, что председатель ВЧК находится в Швейцарии» {410} .
Хотя Софья Сигизмундовна и говорит, что встреча Локкарта и Дзержинского была незапланированной и Локкарт не узнал Дзержинского, но это ее слова, это она так думала…
Если бы встреча Дзержинского с Локкартом была случайной и Локкарт действительно не узнал его, зачем бы тогда было сообщать Феликсу Эдмундовичу своей нежно любимой супруге об этом, зачем волновать ее известием, что он едва не попался в руки врагов?
Все-таки не такой уж и молодой был Феликс Эдмундович, чтобы подобно юному гимназисту приводить в необходимое для ответного чувства волнение возлюбленную гимназистку.
Да ведь и правило есть о случайностях и совпадениях…
Как известно, Локкарту, Бойсу и Хиллу, а также другим сотрудникам миссий Антанты было разрешено вернуться домой в октябре месяце.
Феликс Эдмундович на швейцарские курорты отправляется тоже в октябре…
Напомним о дружеском прощании Якоба Христофоровича Петерса с Локкартом перед отъездом и о том, что Локкарт повез в Англию супруге Петерса Мэй письмо мужа и деньги, собранные им нелегким чекистским трудом…
