Любви к Родине, к своему народу у них нет, но есть — верность той силе, которой и служат они…
Обратите внимание на таких, казалось бы, несхожих исторических персонажей, как Петр, Ленин, Ельцин…
Монарх, вождь большевиков, демократ…
Все отлично в них…
Национальность, происхождение, образование…
Различно и то, во имя чего проводили эти исторические персонажи свои реформы и революции, во имя чего осуществляли свою деятельность.
Но это внешние отличия.
Это то знание о них, которое навязывается нам.
А одинаково в них — только та пустыня русской жизни, которая оставалась после их правлений, только те зияющие раны народному благосостоянию и народной нравственности, которые были нанесены ими…
Когда же мы пытаемся смотреть поверх идеологических схем, мы видим, что и Петр, и Ленин, и Ельцин были, прежде всего, реформаторами, прежде всего, лютыми ненавистниками всего русского, всего православного…
И возникает вопрос: а может, и не надо разрушать мифы?
Может быть, лучше, если останется этот вылепленный мастерством художников, литераторов и актеров державно-грозный Петр или обаятельно-мудрый Ленин?
Ведь, наверное, и Ельцину со временем мастера исторических фальсификаций тоже сумеют подобрать какой-нибудь пристойный исторический имидж этакого государственно-мудрого симпатюги-алкаша…
Нет…
Не лучше это…
В том и беда, что историю нашей страны вершат люди-мифы, люди-призраки…
И они страшнее, чем самые страшные, но все-таки реальные персонажи.
От того и беды нашей страны, что мы отдали людям-призракам, людям-мифам нашу историю…
Мы знаем, что народ, который не желает кормить свою армию, будет кормить чужую. Теперь надо понять, что народ, который не желает знать свою историю, никогда не получит той истории, которой он достоин…
5
В своей книге «Сталин» Лев Давидович Троцкий с глухим раздражением пишет, как фальсифицировалась при Иосифе Виссарионовиче Сталине история Гражданской войны…
«Пять книг, в которых были собраны мои приказы, воззвания и речи, были изданы военным издательством в 1923–1924 гг… С того времени это издание было не только конфисковано и уничтожено, но и все отголоски этого издания, цитаты и пр. были объявлены запретным материалом. Та история Гражданской войны, которая нашла непосредственное документальное отражение в этих документах… было объявлено измышлением троцкистов…» {406}
В этом с Львом Давидовичем Троцким трудно не согласиться, как нельзя не признать и того, что сам Троцкий имел в виду под историей Гражданской войны только собственное участие в ней.
Лев Давидович вообще воспринимал Россию лишь как хворост для мирового пожара, а ее историю — лишь как постамент для возвеличения себя…
И поэтому-то, отстаивая свое авторство в неслыханных преступлениях, он совершенно искренне не понимал, что, хотя Сталин и приказал переписать историю Гражданской войны, но сделал это не ради собственного возвеличения, а для пользы всей страны. Разумеется, в том смысле, как эту пользу понимал сам Иосиф Виссарионович.
И в этом и заключается различие между Троцким и Сталиным, между международным авантюристом и государственным деятелем.
Ни в 17-м году, когда был совершен переворот, ни в 18-м И. В. Сталин не способен был противостоять шайке крикливых, повизгивающих от восторга, что они безнаказанно могут глумиться над Россией, терзать и мучить ее, компании Ленина, Троцкого, Зиновьева, Каменева, Бухарина…
Но когда пришло время, Сталин воспользовался их методами.
Размышляя над документами, чудом сохранившимися в архивах ВЧК и ПЧК, невольно по-иному начинаешь оценивать значение той еврейско-кавказской войны в Политбюро, которую вел И. В. Сталин все тридцатые годы.
На месте Сталина не могло оказаться никого другого.
Любой русский человек, вознамерившийся приблизиться в то время к высшим эшелонам власти, или уничтожался, или вынужден был для успешного продвижения породниться с евреями.
Как известно, Молотов, Рыков, Ворошилов, Андреев, Киров, Калинин, Ежов и т. д., и т. д. — все, поголовно имели жен-евреек, и дети их, согласно Библии, были евреями.
Сталину родниться с евреями не требовалось, поскольку он сам был не русским.
И Троцкий, и Каменев, и Зиновьев унижали Сталина, смеялись над ним, всячески подчеркивали своего превосходство, прежде всего потому, что он был не евреем. Но, унижая и высмеивая, они терпели Сталина, потому что он все-таки не был русским.
Сталин терпеливо сносил все насмешки и унижения, и, на голову превосходя интеллектом большевистскую мразь, сумел занять такое положение, которое позволило ему начать свою кавказско-еврейскую войну в Политбюро и — главное! — почти выиграть ее.
Нелепость и даже некая фарсовость процессов 30-х годов смущает многих исследователей, но, с другой стороны, нельзя не признать, что эти процессы вполне в духе той морали, которую насаждали участники их, еще будучи судьями и обвинителями…
Эти процессы — приносим извинение за каламбур! — результат того процесса, который начался в сентябрьские дни 1918 года, когда за убийство евреем еврея были расстреляны десятки тысяч русских людей.
Конечно, Сталин был жесток…
Но вот вопрос, мог ли менее жестокий человек справиться с миссией — очистить страну от большевистской нечисти, которая проникла буквально повсюду.
Нельзя забывать и того, что люди, которые сидели тогда в НКВД, были прямыми родственниками тех, кого предстояло уничтожить по указанию И. В. Сталина.
И саботаж, который они вели, был изуверски-изощренным.
Не отказываясь от проведения чисток, работники НКВД зачастую доводили до нелепости сам масштаб репрессий, чтобы, потопив ее в крови, остановить эту необходимую для страны чистку.
Это, разумеется, не снимает ответственности с самого Сталина, но все-таки будем помнить о том, что Сталину почти удалось подавить заразу большевизма, удалось освободить от него страну.
И если Сталин не довел этого дела до конца, то только потому, что его убили…
С планом освобождения страны от большевизма и связаны те обиды, которые нанес Иосиф Виссарионович Льву Давидовичу.
Это касается и знакомства последнего с альпенштоком, это касается и притеснения его в истории ВКП(б) и истории СССР.
Хотя Сталин и уничтожал ленинскую гвардию, он понимал, что назад для страны пути нет, невозможно развернуть государственный аппарат. Требовалось продолжать движение, чтобы постепенно, уклоняясь в сторону от гибельного пути, выйди на возвратную дорогу.
И по мере этого уклонения-разворота и необходимо было переосмыслить и саму Революцию, и Гражданскую войну.
Ведь если говорить о том, чтобы декларированные большевизмом принципы были уроднены страной, чтобы из программы разрушения они стали программой государственного созидания, необходимо было вместе с уничтожением большевиков, всей этой так называемой ленинской гвардии, уничтожить и саму память о ней, или деформировать ее до полнейшей неузнаваемости.
Гибель страны, уничтожение ее надо было сделать частью истории страны.
И поэтому И. В. Сталин считал, что история большевизма, и вместе с Троцким, и без Троцкого, вообще не нужна стране.
И вычеркивал Сталин Троцкого из истории не для себя (или не только для себя!), но для всей страны, которую он возглавляет.
И в этом и заключалось главное, что отличало Сталина от его сотоварищей.
Ну а Троцкий, как и другие творцы Гражданской войны и красного террора, не способен был и понять, что можно думать не только о собственной карьере, о собственном месте в истории, но и о чем-либо другом…
6
Нелегкое это дело громить иностранные посольства…
А если еще прибавить сюда расстрелы заложников?
А если вспомнить о пытках, которые кому-то ведь надобно было проводить в ВЧК?
