В дальнейшем, когда термин «ударная» стал восприниматься как почетное наименование, его стали возлагать на себя отдельные части, по роду своих действий не являвшиеся штурмовыми (то есть не предназначенные специально для прорыва и занятия укрепрайонов противника). Именно такие части предполагалось сводить в «ударные группы» в составе отдельных армий и фронтов. Соответственно, формированием или хотя бы учетом всех разрозненных «ударников» ни одно учреждение не занималось. И пусть современники зачастую употребляли слова «ударные» и «смерти» как синонимы, а в приказе Верховного Главнокомандующего № 547 эти понятия были прямо приравнены друг к другу, в реальной жизни имело место определенное различие: далеко не все ударные добровольческие и кадровые формирования числились в приказах главковерха «частями смерти» и имели соответствующее название и отличительные знаки; в то же время большинство частей смерти, проходящих по спискам В.B.C., не имели в своем названии слова «ударный» и не входили в «ударные группы». Основой движения должны были стать уже не добровольческие, а кадровые армейские части, принявшие название «смерти».

Воззвания вызвали мощный резонанс. 25 июня Исполнительное бюро могло отрапортовать, что в «части смерти уже вступило 13 отдельных воинских частей». Количество частей смерти и одновременно членов Союза возрастало в геометрической прогрессии. Сначала записывались в основном мелкие подразделения — батареи, дивизионы, ударные батальоны; изредка — полки и артиллерийские бригады. 15 июля этот список пополнили сразу четыре корпуса и несколько дивизий в полном составе. К моменту Октябрьского переворота по спискам В.В.С. насчитывалось 312 кадровых частей смерти, личный состав которых превышал 600 000 человек. Неудивительно, что в военных кругах серьезно обсуждался вопрос о создании «армии смерти».

Спонтанно возникавшие на фронте и в тылу добровольческие формирования — штурмовые, ударные, революционные, смерти и т. д. — разумеется, не могли иметь единой установленной формы одежды, но при самостоятельной разработке своих отличительных знаков опирались на традиции. Отсюда — красные банты и знамена, как дань европейской революционной символике. Другими популярными в русской армии символами, отражавшими жертвенность, бескомпромиссное отношение к врагам и бессмертие в памяти потомков, были красный, черный и белый цвета в различных сочетаниях и «адамова голова» — атрибут православной иконописи. Но в основном вычурные и даже нелепые варианты одежды стали плодом «свободного творчества», желанием выделяться внешним видом не только из серой армейской массы, но и среди своих.

А. А. Столыпин наблюдал подобную картину 27 июня 1917 года в Могилеве, после чего записал в своем дневнике: «В особенности забавны «батальоны смерти». У некоторых не только шевроны на рукавах, но еще нашивки и на погонах, и на груди. Один с целой красной лентой через плечо с надписью: «Драгун смерти» (!), а у одного офицера на рукаве нашита анненская лента (плечевая) в ладонь шириной, обшитая по бокам двумя георгиевскими лентами, и все это небрежно завязано бантиком».

Надписи на знаменах отличались характерной для того смутного времени напыщенностью, а порой и двусмысленным толкованием: например, 23-й стрелковый полк смерти получил от Временного правительства почетное знамя с лозунгом «Рожденный на заре Свободы — за нее умрет».

Конечно, не для всех участие в движении сводилось только к внешней мишуре и возможности пощеголять на публике в красно-траурных аксессуарах с устрашающими эмблемами. Некоторые части смерти буквально оправдали свое название, потеряв в отчаянных боях большинство личного состава. Но брожение умов, а следовательно, и упадок сил в армии и обществе достигли тогда таких масштабов, что самопожертвование немногих верных присяге солдат и офицеров уже не могло спасти положение.

«Революционные батальоны волонтеров тыла» были лишь одним из видов новообразований в русской армии, возникших с целью вернуть войскам боеспособность и желание воевать. Другим видом были ударные части, часто также называемые «батальонами смерти». Правда, в первое время не было четкого разграничения между «революционными» и «ударными» батальонами, и современные документы отражают определенную путаницу не только в терминологии, но и фактическом положении вещей. Личная инициатива стала принимать порой весьма причудливые формы. К разряду последних можно, например, причислить проект верховного комиссара Временного правительства при Ставке В. Б. Станкевича, который предлагал «создание новой стратегии и новой армии путем радикального сокращения ее «до 15–20 корпусов, избранного состава, наполовину состоящих из офицеров, прекрасно снабженных и вооруженных» (уж очень это напоминает суперсовременную идею о небольшой, мобильной и мощной профессиональной армии…)

Инициатором ударных фронтовых частей, как официально одобренных и организованных воинских единиц, стал главнокомандующий Юго-Западным фронтом ген. А. А. Брусилов. Ударные батальоны были успешно использованы командованием для усмирения нескольких крупных военных мятежей: например, на Румынском фронте они обезвредили бунтующие войска 163-й пехотной дивизии, создавшие, под руководством прапорщика Филиппова, независимую «социалистическую республику» со столицей в г. Калуге. На Юго-Западном фронте они разгромили мятеж VII Сибирского корпуса.

Наиболее известной и долговечной ударной частью оказался Корниловский ударный полк, после Октябрьского переворота перешедший в белый стан, в котором он провоевал всю Гражданскую войну, вплоть до эвакуации из Крыма в ноябре 1920 года. Приказом от 19 мая 1917 года по 8-й армии ген. Корнилов разрешил формирование «1-го Ударного отряда при 8-й армии». Основной офицерский костяк отряда составили только что окончившие обучение прапорщики. К середине июня отряд состоял из двух батальонов, трех пулеметных команд, команды пеших разведчиков (сформированной из пленных добровольцев — чехов) и сотни донских казаков для конных разведок.

Боевое крещение Корниловский ударный отряд получил 25 июня у деревни Павелечье, во время наступления 8-й армии. В бою отряд показал себя превосходно и взял у неприятеля много трофеев. Его стали посылать на особо угрожаемые участки фронта. Но началось отступление русских частей, быстро перешедшее в паническое бегство. 22 июля Корниловский отряд стал на отдых в г. Проскурове. К этому времени он усилился двумя более мелкими частями: Пермским батальоном чести поручика Канышевского и Легионом смерти поручика Кондратьева. Корнилов подписал 11 августа приказ о переформировании отряда в четырехбатальонный полк. Так родился последний полк Российской армии и первый — армии Добровольческой.

Гренадерские части существовали в большинстве европейских армий со 2-й половины XVII века. Их первоначальная функция — метание ручных гранат — уже к середине следующего столетия утратила свое значение, и они превратились просто в отборную пехоту, в каковом качестве с той поры и оставались. Однако давно забытая специальность гранатометчиков неожиданно вновь нашла применение на полях сражений Первой мировой. Позиционная война с ее сплошными линиями фронтов и глубокоэшелонированной обороной, надолго сковавшая враждующие армии, выявила необходимость создания особых ударных (штурмовых) вооруженных групп, в арсенале которых нашли широкое применение ручные гранаты. Такие формирования имелись в германской, итальянской и французской армиях.

В Российской армии обозначилась и другая, вполне характерная, причина — «Дабы использовать безоружных, которых по недостатку винтовок имеется достаточное число в каждой дивизии, приказываю сформировать из них при каждой роте особые команды бомбометателей…» — говорится в приказе командующего войсками 5А № 231 4.Х.1915. Команды должны были быть сформированы при каждой роте и включены в их состав четвертыми взводами. В них следовало: «…избирать людей смелых и энергичных, вооружить каждого десятью гранатами, удобно повешенными на поясе, и топорами произвольного образца, а также снабдить каждого лопатой, по возможности большой, и ручными ножницами для резки проволоки».