Она растерянно захлопала ресницами.

– Конечно, конечно, мистер Сент-Ивс. Я всегда проверяю все замки перед сном. Это давно вошло у меня в привычку. Но мне кажется, сегодня нет повода для тревоги. Разбойник, с которым мы столкнулись у дома миссис Гескетт, вряд ли следовал в тумане за нашим экипажем.

– Может, вы и правы, но сделайте в точности так, как я вам сказал. Ясно?

Шарлотта интуитивно чувствовала, что позволить Бакстеру одержать сейчас верх в споре – значит совершить непростительную ошибку. Она должна показать, кто из них главный.

– Ценю вашу заботу, сэр, но не забывайте, что вы у меня в подчинении. И, должно быть, заметили, что, выслушивая ваши советы, я делаю собственные выводы и сама решаю, как мне поступить.

– Вы не только выслушаете мой совет, Шарлотта, – продолжал Бакстер с ледяным спокойствием. – Вы в точности будете ему следовать.

В этот момент дверца кеба отворилась. Заметив, что кучер предупредительно застыл в тени, Шарлотта ограничилась тем, что сурово нахмурила брови.

– Вы сегодня показали себя отличным помощником, сэр, но заблуждаетесь, если полагаете, что мне некем будет вас заменить. Если хотите оставить за собой это место, вам следует выказывать чуточку больше уважения к своей хозяйке.

В глазах его заплясали насмешливые огоньки.

– Вы грозитесь уволить меня, Шарлотта? И это после всего, что нам довелось испытать сегодня вечером? Вы меня ранили в самое сердце.

Она прекрасно понимала, что он смеется над ней, и это ее страшно взбесило. Но в присутствии кучера она решила не давать волю гневу. Не говоря ни слова, Шарлотта подобрала юбки, намереваясь выйти из кареты.

Кучер любезно помог ей спуститься с подножки. В слабом свете каретных фонарей Шарлотте не удалось хорошенько рассмотреть выражение его лица, но она могла поклясться, что он взглянул на нее с каким-то забавным сочувствием.

Бакстер вышел вслед за ней из экипажа, взял ее под руку и повел к крыльцу. Он забрал у нее ключ и вставил его в замок.

– Спокойной ночи, мистер Сент-Ивс. – Шарлотта шагнула в холл и, обернувшись к Бакстеру, изобразила на губах холодную снисходительную улыбку, которой, по ее мнению, следовало наградить подчиненного, прекрасно справившегося с поручением. – Позвольте еще раз заметить, что столь эффектная демонстрация ваших профессиональных навыков произвела на меня благоприятное впечатление.

– Покорнейше благодарю. – Бакстер оперся рукой о косяк, задумчиво разглядывая Шарлотту. – Только вот еще что.

– Что, сэр?

– Может быть, вы соблаговолите называть меня по имени? Не думаю, что мы обязаны соблюдать светские формальности, принимая во внимание известные обстоятельства.

Она уставилась на него, онемев от возмущения.

Чрезвычайно довольный ее реакцией, он отступил на крыльцо и захлопнул дверь у нее перед носом.

Когда двадцать минут спустя Бакстер вошел в свою лабораторию, он все еще кипел от раздражения: до сих пор не мог поверить, что так легко потерял власть над собой.

– Черт побери!

Он подошел к маленькому столику перед камином и взял стоявший там хрустальный графин. «Я всегда держу свои эмоции под контролем», – снова и снова повторял он. Стремясь познать природу естества, Бакстер принес себя на алтарь науки. В его жизни возобладают логика, разум и полный самоконтроль.

Бакстер плеснул бренди в рюмку. Теперь уже и не вспомнить, как давно он выучился держать свои чувства в узде. Кажется, всегда это знал, всегда умел. Даже во время своих коротких любовных похождений он никогда не позволял страсти возобладать над рассудком, поскольку убедился на собственном опыте, куда это может привести.

Бакстер отхлебнул немного бренди и придвинулся к огню.

Хуже всего, что у Шарлотты хватило наглости уведомить его, что объяснение его поведения кроется в напыщенной мелодраматической поэзии Байрона.

Этого довольно, чтобы запереться в святилище лаборатории и провести там остаток дней.

Бакстер опустился в свое любимое кресло и задумчиво уставился на язычки пламени, плясавшие в очаге. Они напомнили ему Шарлотту – вероятно, потому, что вызывали непредсказуемые химические реакции и могли запросто спалить неосторожного экспериментатора.

Он закрыл глаза, но угроза огня не исчезла. Ему вспомнились золотистые язычки пламени, что плясали в волосах Шарлотты, освещенных каретным фонарем. Ему захотелось запустить пальцы в их опасное тепло. Рука его сжала рюмку.

Но ведь не только он один потерял контроль над собой там, в карете, напомнил он себе. Ошибки быть не могло: Шарлотта испытала те же чувства. Если бы кучер не остановил экипаж, этот вечер мог бы закончиться совсем по-другому.

Ему вдруг представилось, как нежные бедра Шарлотты обвились вокруг его талии, а ее маленькие ноготки впились ему в спину.

Он снова отхлебнул бренди – Шарлотта не идет у него из головы. До сих пор ощущает ее аромат, его ладонь помнит форму груди.

Бакстер подумал, что ночь предстоит длинная.

Логика и разумные доводы сегодня ему не помогут. Он знал, что не сможет изгнать из памяти навязчивый образ – Шарлотта в его объятиях.

Но когда встретится с ней в следующий раз, он будет держать себя в руках и не позволит потерять самообладание.

Бакстер бросил взгляд на рюмку и увидел, что выпил все до капли. Он поставил ее на стол и заметил запечатанный конверт. И сразу же вспомнил: конверт принесли незадолго до того, как ему отправитъся на встречу с Шарлоттой.

Записка была от вдовы его отца, Мериэнн, леди Эшертон. Это уже третье послание за неделю.

– Черт! – Бакстер взял со стола письмо и сломал печать.

Текст записки полностью повторял две предыдущие, которые Мериэнн отправила ему несколько дней назад. Письмо было коротким и деловым.

«Дорогой Бакстер.

Я бы хотела поговорить с тобой об одном важном деле, не терпящем отлагательств, и настаиваю, чтобы ты явился ко мне, как только сочтешь возможным.

Твоя леди Э.».

Бакстер скомкал записку и швырнул в огонь, как и два предыдущих послания Мериэнн, проблемы которой не идут ни в какое сравнение с его бедами. Ее волнуют только деньги, особенно деньги Эшертонов. Отец назначил Бакстера опекуном сына Мериэнн, Гамильтона, и Бакстер мог распоряжаться наследством и должен был вести все денежные дела, пока тому не исполнится двадцать пять лет. Мериэнн не устраивало такое положение дел. Как, впрочем, и Гамильтона.

Бакстеру оставалось нести это бремя еще несколько лет, прежде чем он сможет переложить всю ответственность на своего сводного брата.

Он отбросил в сторону свои старые проблемы и сосредоточился на том, что сейчас для него важнее всего. Опершись о кожаные подлокотники кресла, скрестил пальцы и напряженно уставился в огонь.

Сент-Ивс еще не решил, как истолковать события сегодняшнего вечера, но ясно одно: опасность где-то совсем рядом, и Шарлотта ходит по краю пропасти.

В жаровне догорали угли, наполняя комнату в черно-красных тонах слабым зловещим светом. Пряный аромат фимиама обострял ощущения. Разум открылся сверхъестественным силам.

Приготовившись к сеансу, он прошептал:

– Открывай же карты, любовь моя.

Гадалка перевернула первую карту.

– Золотой грифон.

– Мужчина.

– Всегда мужчина. – Гадалка, сидевшая за низким столиком, подняла глаза. – Берегись его. Грифон вскоре встанет на твоем пути.

– Но сможет ли он разрушить мои планы?

Она нерешительно перевернула следующую карту.

– Феникс. – Потянувшись за следующей картой, она открыла и ее. – Красное кольцо.

– Ну так что же?

– Нет. Золотой грифон доставит тебе много неприятностей, но в конце концов ты его одолеешь.

Он улыбнулся.

– Так и будет. А теперь расскажи мне про женщину.

Гадалка перевернула еще одну карту.

– Леди с зелеными прозрачными глазами. Она ищет.

– И никогда не найдет?

Гадалка покачала головой:

– Никогда.

– Она всего лишь женщина. С ней у меня не будет хлопот.