– Наоборот, я сделал бы совершенно противоположный вывод.

– Прости, не поняла…

– Давай рассуждать, Лавиния. Главной отличительной особенностью убийцы можно считать эти желтые волосы да еще чересчур большой чепец. Ведь именно эти две вещи и произвели на тебя сильнейшее впечатление, когда ты увидела горничную в коридоре, верно?

– Да, но… – Лавиния внезапно осеклась и тихо ахнула. – Понимаю. Убийца постарался, чтобы возможные свидетели запомнили его именно по этим приметам.

Тобиас кивнул:

– Главный талант Мементо Мори заключался в том, чтобы сбить следствие с верного пути. Если его последователь пошел той же дорогой, наверняка изберет именно эту тактику. Поэтому разумнее всего считать, что это был парик. И я уверен также, что под женским платьем скрывался мужчина.

– Вот это совершенно не обязательно, – нерешительно протянула Лавиния. – Но я согласна с тобой насчет парика.

– Во всяком случае, нам есть с чего начать, – объявил он, опершись о косяк. – Если светлые парики вышли из моды, значит, в лавках их нелегко отыскать. В Лондоне не так много изготовителей париков. Мы сумеем довольно быстро найти того, кто продал фальшивые светлые волосы.

– Вот тут ты ошибаешься. Верно, что любой изготовитель или продавец париков, продавший изделие столь немодного оттенка, сумеет припомнить покупателя. Но вот найти лавку… Видишь ли, парик могли приобрести не в Лондоне. Очень много светских дам и джентльменов заказывают парики в Париже. Не забывай также, что его могли украсть в театре или из актерского сундука. Поиски изготовителя париков, который работал на убийцу, вполне вероятно, окажутся пустой тратой времени.

– Тем не менее это улика, одна из немногих, которые у нас есть.

Она не стала оспаривать это утверждение, только задумчиво свела брови.

– Тобиас, что заставляет тебя считать, будто убийца – мужчина? Лишь та причина, что он носит парик? По-моему, не стоит так уж на это полагаться. Мы можем жестоко ошибиться, если откинем вероятность того, что с Фуллертоном была женщина.

– Есть и еще кое-что, помимо парика.

– Тебе трудно представить, что женщина способна быть профессиональным убийцей?

– Не совсем. Все дело в кольце. Именно оно и убеждает меня, что мы охотимся за мужчиной, – тихо объяснил он. – Слишком уж все это напоминает о Закери Элланде. Словно кто-то намеренно ему подражает.

– Но ведь и женщина может ему подражать.

Тобиас покачал головой, не зная, как объяснить внутреннюю логику своих мысленных построений.

– Мне кажется более естественным, что именно мужчина решил потягаться с другим мужчиной и, возможно, превзойти его.

– Ах да, – сосредоточенно кивнула она. – Я давно заметила, что в мужчинах чрезвычайно силен дух соревнования. Они так любят скачки, матчи боксеров и пари, верно?

Тобиас поднял брови:

– Только не говори, что в женщинах отсутствует инстинкт соперничества. Я сам наблюдал настоящие сражения, разгорающиеся в бальных залах светского общества во время сезона. Ни для кого не секрет, что мамаши, одержимые желанием выгодно выдать дочку замуж, способны на самые замысловатые интриги, а их стратегические планы вполне достойны зависти самого Веллингтона.

К его удивлению, Лавиния не улыбнулась и только хмуро наклонила голову, словно признавая его правоту.

– Нужно заметить, что удачный брак действительно требует чрезвычайного внимания и трезвого расчета. В конце концов, речь идет о будущем не только женщины, но и ее детей, – заметила она.

– Ха! Я не думал об этом в столь мелодраматических терминах.

– По моему опыту, мужчины редко думают о женитьбе в столь мелодраматических терминах.

Тобиас нахмурился, предположив по ее тону, что упустил что-то, но, прежде чем успел потребовать объяснений, Лавиния зевнула, прикрыв рот ладонью.

– Пожалуй, сегодня меня не хватит ни на что серьезное. Предлагаю перенести дискуссию на завтра. До города шесть часов езды, и у нас будет время поговорить.

– Не напоминай мне, – буркнул Тобиас.

– Спокойной ночи.

– Только один вопрос перед уходом.

– Да?

– Что, среди парикмахеров вошло в моду расстегивать сорочку перед респектабельными дамами?

Лавиния хмыкнула:

– Парикмахеры – тоже художники, сэр, и вправе устанавливать собственную моду.

– Ха!

Лавиния отступила и попыталась закрыть дверь. Глаза весело блеснули в полумраке.

– Не стоит тревожиться за деликатность чувств мисс Ричардс и мисс Гилуэй. Хотя вид мистера Пирса в дезабилье, вне всякого сомнения, одно из самых волнующих зрелищ в их достаточно скучной жизни, должна сказать, что вами они восхищались не меньше.

Сообразив, что она многозначительно смотрит на его грудь, он удивленно пробормотал:

– Какого дьявола?!

Ответ он получил, когда опустил глаза и увидел, что верхние пуговицы сорочки расстегнуты: должно быть, это произошло за те минуты, что они с Лавинией провели вместе до того, как падение Фуллертона самым роковым образом прервало их любовное свидание.

– Ад и проклятие! – прошипел Тобиас.

– Думаю, ты и мистер Пирс подарили дамам столько впечатлений, что они еще несколько месяцев ни о чем другом говорить не смогут, – усмехнулась она и очень мягко закрыла дверь перед его носом. Тобиас выпрямился и направился к лестнице, размышляя о том, сколько неприятностей принес им этот домашний прием. А ведь сначала все виделось в радужном свете! Но на деле наперекосяк пошло все, что только могло пойти наперекосяк. Даже левая нога, которая благодаря теплой солнечной погоде совсем не беспокоила последние недели, начала побаливать по причине бесконечных хождений вверх и вниз по лестнице.

Ему не удалось осуществить единственное, чего он ждал с такой надеждой, таким энтузиазмом: целую ночь любви с Лавинией в уютной постели.

Мало того, он даже не мог вернуться в свою спальню. Сначала следовало кое-что сделать.

Тобиас спустился вниз. Оказалось, что на его этаже все тихо. Гости разошлись по комнатам, и дом снова погрузился в сонный покой.

Дорогу к спальне Аспазии освещали настенные канделябры. Тобиас остановился у двери, поколебался немного, но все же постучал. Аспазия открыла сразу, словно ждала его. Зеленый атлас халата блестящими волнами лежал у ног, в глазах светилась тревога. Полные губы были напряженно сжаты.

– Ну?! – прошептала она.

Он смотрел на нее, каким-то уголком сознания понимая, что она, вероятно, самая прекрасная из встреченных им женщин. Неожиданно свинцовая усталость навалилась на него, та самая усталость, которую не прогонишь несколькими часами сна. Она будет преследовать его, пока последние тени прошлого не рассеются.

Тобиас рассеянно потер затылок.

– Твои предположения оказались верными. Кому-то, похоже, не дает покоя слава Мементо Мори. Кем бы он ни был, сегодня он посетил нас.

Аспазия судорожно сжала края ворота халата.

– Фуллертон?!

– Да. Я нашел в спальне кольцо.

Она на мгновение зажмурилась, а когда снова открыла глаза, в них застыл страх, который даже она, с ее светским опытом и умением скрывать свои чувства, не смогла спрятать.

– Он специально обставил это убийство со всей возможной театральностью, чтобы известить тебя о своем возвращении? – вырвалось у нее. – Видимо, знал, что ты сегодня будешь здесь. Хотел известить тебя, что он снова вышел на охоту.

Тобиас раздраженно передернул плечами:

– Не говори так. Элланд не встал из могилы!

– Разумеется, и я это понимаю, – вздохнула она. – Мне не стоило говорить так необдуманно. Прости. Меня трясет как в ознобе, и нервы ужасно разгулялись с той самой минуты, как экономка принесла мне коробочку с кольцом. Боюсь, все случившееся совершенно выбило меня из колеи.

Ему не следовало бы кричать на нее. Эта умная, сильная женщина много перенесла три года назад из-за Элланда, и теперь, похоже, все повторяется. Да и ему нелегко.

– Кто-то сделал все, чтобы мы убедились в появлении нового Мементо Мори, – спокойно констатировал он. – Прекрасно, послание передано и прочитано. Я доберусь до него, как добрался до Закери.