– И Крекенберн вновь призвал тебя на службу, – кивнула Лавиния.

– Меня и Закери. Только на этот раз не я был старшим над ним. Мы стали чем-то вроде коллег, равных по положению, и обменивались информацией. Но не работали вместе.

– А когда ты стал его подозревать?

– За несколько месяцев, прошедших после битвы под Ватерлоо, произошел ряд непонятных самоубийств и несчастных случаев, о которых я уже упоминал. Как раз в этот момент я и решил заняться частным сыском и подметил кое-какие одинаковые детали во всех этих случаях. Я имею в виду кольца, – медленно, словно нехотя протянул Тобиас.

– И ниточка постепенно привела к Закери Элланду, – заключила Лавиния.

– Да. В процессе расследования я показал кольца Крекенберну. Он припомнил старые слухи о профессиональном убийце, который когда-то пользовался подобной визитной карточкой. И кличка у него была Мементо Мори. Говорили, что ни один из тех, кто узнал его истинную сущность, не дожил до следующего утра. Элланд, очевидно, тоже слышал эти истории и решил воспользоваться легендой.

– Тобиас, послушай, решение Элланда стать профессиональным убийцей не имеет ничего общего с той работой, что он делал для тебя.

– В сейфе, где я обнаружил кольца и дневник, была еще и адресованная мне записка. Там говорилось, что если я нашел ее, значит, выиграл. Он поздравлял меня с победой так, будто я обыграл его в шахматы! – вырвалось у Тобиаса.

– Подобная бесчеловечность просто непостижима.

– Далее он уведомлял меня, что я его достойный противник. Последняя строчка письма гласила: «Больше всего мне будет не хватать азарта охоты».

– Он в самом деле чудовище! – ахнула Лавиния.

– Должен сказать, что временами я вполне понимаю его страсть к охоте, – тихо признался он.

– Тобиас!

– Знаешь, я испытываю весьма сильные ощущения, когда сознаю, что уловил запах добычи. И невозможно отрицать, что в этом есть некое темное, щекочущее нервы возбуждение. – Он вскинул голову. В дрожащем огоньке свечи его глаза сверкали, как у кровожадного ночного хищника. – Когда-то Элланд сказал мне, что у нас много общего, и, возможно, был прав.

– Немедленно прекрати! – крикнула Лавиния, свирепо стиснув руку Тобиаса. – И не смей даже намекать, что вы с Элландом в чем-то схожи! Одно дело – получать удовлетворение от охоты: в твоей природе искать ответы и заботиться о торжестве справедливости! И совсем другое – находить удовольствие в смерти! Мы оба знаем, что ты никогда не смог бы пойти на такое!

– Иногда, во мраке ночи, я задаюсь вопросом, так ли уж велика разница между мной и Элландом…

– Проклятие, Тобиас, я не желаю слышать этот вздор!

Тобиас невесело усмехнулся.

– Да, миссис Лейк.

– Я никогда не видела вашего старого знакомого, но могу заверить, что вы с Элландом различны, как ночь и день.

– Вы уверены, мадам? – спросил он слишком мягко.

– Абсолютно. Как тебе известно, у меня чрезвычайно развита интуиция. – Ей хотелось хорошенько встряхнуть его, вывести из этого состояния. – Ты не убийца, Тобиас Марч.

Тобиас не сказал ни слова. Только взгляд оставался неприятно сосредоточенным. И тут Лавиния запоздало вспомнила о последнем случае, которому в своих записях дала название «Дело безумного месмериста». Вспомнила и неловко откашлялась.

– Ну… может, за эти годы и произошли один-два инцидента, но ты сам понимаешь, что все это несчастная случайность, не более.

– Случайность, – бесстрастно повторил Тобиас.

– Ну, не совсем, – поспешно поправилась она. – Вернее, акты отчаянной храбрости, направленные на то, чтобы спасти чьи-то жизни вроде моей собственной. Это никак нельзя назвать хладнокровным убийством! Неужели не видишь разницы, Тобиас?! – Она перевела дыхание и покачала головой: – Но довольно об этом. Лучше расскажи, при чем здесь Аспазия?

– Аспазия? – нахмурился Тобиас. – Разве я не объяснил?

– Нет, сэр, не удосужились.

– Она была любовницей Закери.

– Элланда? Понимаю. Это многое объясняет.

– Они встретились весной, еще до Ватерлоо. Аспазия воспылала безумной страстью к Элланду, и он, казалось, отвечал ей тем же. Они собирались пожениться. Летом Закери вновь стал работать на правительство и тогда же использовал связи Аспазии в обществе, чтобы получить доступ к богатым людям. Мы считаем, что это помогло ему не только собирать сведения, но и приобрести выгодных клиентов.

– Господи боже!

– Как-то вечером Аспазия случайно узнала правду о настоящей профессии Закери и в ужасе сбежала от него. Я часто гадал, какова была истинная причина его самоубийства: угроза разоблачения или потеря любимой женщины.

– Мне трудно поверить в то, что убийца может быть таким чувствительным, – пробормотала Лавиния.

– Как ни странно это звучит, но в натуре Элланда присутствовали одновременно драматизм и романтизм. Он напоминал мне художника или поэта, жаждущего любых впечатлений, которые могли бы привести его к высочайшему пику ощущений и эмоций.

– Невзирая на цену, которую приходится платить?

– Цена его никогда не интересовала. Он жил ради все новых вершин азарта.

– А что сделала Аспазия, узнав о смерти любовника? – вырвалось у Лавинии.

– Ужасно расстроилась. Была вне себя от горя. Я никогда раньше не видел ее в таком состоянии. Элланд был единственным, кого она по-настоящему любила. И была безутешна, не только потому, что он покончил с собой.

– Наверное, ее ранило то, что эта любовь застлала ей глаза и не позволила увидеть его истинную природу.

– Именно. Аспазия, как ты уже поняла, женщина светская. Она считала себя слишком умной и проницательной, чтобы обмануться в делах любви. Обман Закери потряс ее до глубины души.

Лавиния твердила себе, что просто обязана испытывать хоть немного сочувствия к Аспазии. Но каждый раз, думая об этом, представляла эту женщину, обнимающую Тобиаса, и никак не могла найти в сердце хотя бы немного жалости.

Тем не менее приходилось признать, что любая женщина, даже Клеопатра, потеряла бы голову, обнаружив, что ее любовник – наемный убийца, находивший злобное удовлетворение в своей деятельности да к тому же помечавший каждое преступление своим личным знаком!

– Насколько я поняла, ты считаешь себя ответственным за происходящее, – сказала она наконец. – А миссис Грей, вне всякого сомнения, играет на твоих чувствах. Так это она винит тебя за то, что Элланд пустился по дурной дорожке и плохо кончил?

– Она не сказала прямо, но подозреваю, что так оно и есть, – буркнул Тобиас.

– Чепуха! – вновь отрезала она. – Абсолютная чепуха.

– Думаю, она тоже терзается угрызениями совести, потому что помогла ему войти в общество и тем самым способствовала преступлениям.

– Какая печальная история, – вздохнула Лавиния.

Тобиас разжал руку, позволяя свету упасть на крошечный череп и скрещенные кости.

– И теперь, похоже, кому-то понадобилось рассказать ее с самого начала.

– Надеюсь, ты не веришь, что Закери Элланд встал из могилы, дабы возобновить свою карьеру?

– Нет, разумеется, нет. Я сам нашел его тело и присутствовал на похоронах. Но этот новый убийца послал такое кольцо Аспазии, и я совершенно уверен, что, вернувшись домой, найду такое же, – с трудом выговорил Тобиас.

– Старый знакомый возвестил, что снова принялся за свое.

– Похоже, что так. Аспазия при виде кольца ударилась в панику. Поэтому и последовала за нами сюда.

– Хм…

Тобиас снова нахмурился:

– Ты о чем?

– Должна заметить, сэр, что Аспазия совсем не показалась мне взволнованной.

Губы Тобиаса насмешливо дернулись.

– Она не из тех, кто подвержен истерическим приступам. Но я знаю ее лучше, чем ты, и можешь поверить, что сегодня ее нервы были в крайне расшатанном состоянии.

– Что же, если ты так считаешь… Лично я уверена: она попросту использует твои душевные терзания, чтобы манипулировать тобой.

– Ей совсем не нужно идти на такие ухищрения, чтобы заручиться моей помощью, и, думаю, она прекрасно об этом знает, – покачал головой Тобиас, кладя кольцо в карман. – Никто не жаждет найти этого нового Мементо Мори сильнее меня. Он бросил мне перчатку, и теперь нельзя терять ни минуты.