– Что же еще ты узнал?

– На подоконнике была грязь, словно кто-то пробрался той ночью в спальню, возможно, чтобы подлить опия в стакан старика. В саду под окном спальни я нашел обрывок тонкого черного шелка, зацепившийся за ветку дерева. В конце концов мне удалось найти лавку, где продавали такой шелк, и получить описание человека, его купившего.

– Блестящая работа, сэр.

– Выплыли на свет и другие улики. Не стану утомлять тебя скучными деталями. Достаточно сказать, что одна вела к другой, и я все-таки определил убийцу. Но и он понял, что я загоняю его в угол.

– И сбежал из страны?

Тобиас поставил ногу на низкое ограждение, оперся локтем о бедро и, казалось, погрузился в мрачные мысли, глядя на темный горизонт.

– Нет, – выдавил он. – Убийца считал себя джентльменом, который вызвал меня на что-то вроде смертельного поединка. И когда сообразил, что проиграл, предпочел приставить к виску дуло пистолета.

– Понятно.

– Я нашел у него целую коллекцию подобных колец вместе с расходной книгой, где скрупулезно отмечалась каждая сделка. Все это лежало в его кабинете, в потайном сейфе.

– Господи боже, неужели он действительно вел подобные записи?

– Именно.

– А кольца? Почему он оставлял их на месте преступления?

– По-моему, они были чем-то вроде его визитной карточки. Таким образом он давал понять, кто ответствен за преступления.

Лавиния в ужасе уставилась на него:

– Хочешь сказать, он подписывал убийства, как художник подписывает картину?!

– Да. Видишь ли, он гордился своим мастерством. Разумеется, он не мог открыто хвастаться своими деяниями в клубах, так что пришлось оставлять кольца среди вещей жертвы.

– Слава богу, что ты понял, кто затеял все это, и положил конец его карьере.

– Все это дело, разумеется, замяли, поскольку прямых доказательств не было, а члены богатых семейств сделали бы все, чтобы избежать позора… – Голос Тобиаса вдруг стал жестче. – Я часто думал, что, если бы с самого начала заподозрил неладное и действовал быстрее, смог бы спасти чьи-то жизни.

– Вздор, – возразила Лавиния, подойдя совсем близко. – Я и слышать ничего не желаю, Тобиас. И не позволю, чтобы ты винил себя за то, что не сразу разобрался в этом деле. Согласись, никто даже представления не имел, что несчастных убили, пока ты не сложил все части головоломки и не разоблачил невероятно умного преступника, который продолжал бы свое дело еще много лет, не останови ты его.

Тобиас снова стиснул кольцо, но ничего не ответил.

– Этот человек совершал преступления просто ради собственного развлечения? Или руководствовался каким-то безумным мотивом? – спросила она.

– Не сомневаюсь, что отчасти так и было. Но главным для него были деньги. Он брал плату за каждую смерть. Все сделки были аккуратно занесены в книгу вместе с датами выполнения работы и суммами. Но он постарался защитить клиентов. Их имена нигде не упоминались. Очевидно, и они, в свою очередь, не знали человека, которого наняли для совершения жестокого убийства.

– Наемный профессиональный убийца, – прошептала она. – Что за омерзительный способ зарабатывать себе на жизнь! И ты сказал, что он был джентльменом?

– Совершенно верно. Обладал безупречными манерами, огромным обаянием и одевался по моде. Был общительным, его все любили и повсюду приглашали. Член двух-трех клубов. Короче говоря, он свободно вращался в самых высоких кругах. – Тобиас еще раз взглянул на маленький череп. – Это было чем-то вроде его охотничьих угодий.

– Охотничьи угодья. Что за отвратительный словесный оборот!

– Но он действительно находил клиентов и жертв в обществе. Искренне презирал простых воров, бандитов и убийц. Он не считал себя обычным преступником.

– Да, но мы давно обнаружили, что среди так называемых респектабельных людей немало преступников.

Лавиния помедлила, крайне встревоженная его мрачным настроением. Вероятно, события трехлетней давности сильно затронули его. И тут взыграла ее интуиция.

– Тобиас, ты был знаком с этим человеком до того, как узнал, что он убивает за деньги? Может, даже считал его другом?

– Было время, когда я доверил бы Закери Элланду собственную жизнь. Мало того, в некоторых случаях именно так я и поступал, – глухо пробормотал Тобиас, и это откровенное признание сказало все, что она хотела знать.

– Мне так жаль, – выдохнула она, касаясь его плеча. – Каким ударом для тебя это, должно быть, оказалось!

– Именно наша чертова дружба помешала мне с самого начала увидеть правду! – брезгливо поморщился Тобиас, очевидно, охваченный презрением к себе. – А он рассчитывал на это. Использовал наши отношения в той гнусной игре, которую вел против меня. Даже притворялся, что помогает мне расследовать убийства.

– Тобиас, ты не должен говорить так, будто проиграл. Ведь ты же раскрыл дело.

Но он, словно не слыша, смотрел на залитый лунным светом лес, тянувшийся сразу за садом.

– Нас познакомил Крекенберн. Несколько дней он наблюдал, как ведет себя Закери за карточным столом, поскольку знал, что для одного моего расследования нам требуется опытный игрок. Он также чувствовал, что у Элланда именно тот темперамент, который нужен для хорошего шпиона. Закери обожал рисковать.

Лавиния молча кивнула, не отнимая руки от его плеча, пытаясь дать ему безмолвное утешение.

– Но я все же не понимаю, почему ты принял это так близко к сердцу.

– Мне больно думать, что, возможно, именно я показал ему ту дорожку, которая привела его к карьере наемного убийцы.

– Сэр, это просто возмутительно! – взорвалась Лавиния, стискивая его плечо. – Не можешь же ты винить себя за то, что твой друг стал преступником! Это совершеннейшая чушь!

– Хотел бы я, чтобы ты была права. Но беда в том, что первые записи в его дневнике были сделаны вскоре после того, как мы стали работать вместе.

– Но что заставило тебя считать, будто ты приложил руку к превращению его в убийцу?!

– Я был его наставником. Учил его мастерству шпиона. Именно я давал ему задания. – Тобиас глубоко вздохнул. – Он был очень способным учеником.

– Продолжай.

– На втором задании случился инцидент. Мне следовало быть более осмотрительным.

– А что там произошло? – деловито спросила она.

– Я послал его следить за человеком, которого мы подозревали в прямых связях с предателями. Если верить Закери, объект заметил его и вынул нож с намерением прикончить соглядатая. Позже Закери объяснил, что был вынужден защищаться. Он убил этого человека и сбросил в реку, чтобы избавиться от трупа. В то время у меня не было причин сомневаться в его действиях.

– И что было дальше?

– Закери хорошо показал себя в том расследовании и просил дать ему новое задание. Высокопоставленные приятели Крекенберна были чрезвычайно довольны, – пояснил Тобиас. – Смерть изменника ничуть их не обеспокоила. Мне было велено и дальше использовать Элланда.

– А были ли еще подобные инциденты?

– Насколько я знаю, еще один. И Крекенберн, и его друзья в правительстве дружно согласились, что это явный случай самообороны, и поскольку погибший сам был убийцей, никто не проливал по нему слез. Не уверен точно, но могло быть еще два подобных случая. Закери не взял на себя ответственность за них, и никто не пожелал провести расследование.

– Потому что смерть этих людей была удобна правительству?

– Не только. Еще и потому, что привела к подкупу важных чинов французской армии и флота, – ответил Тобиас и, поколебавшись, добавил: – Я часто задавался вопросом, уж не приобрел ли Закери вкус к убийствам во время своей шпионской деятельности.

– Но что случилось после первого поражения Наполеона?

– Закери снова вернулся к карточным столам и, похоже, оказался довольно удачлив в игре. Наши пути разошлись. Иногда мы встречались в клубах, но по большей части виделись редко.

– Именно тогда до тебя и дошли слухи о таинственных смертях в высшем обществе?

– Да… по-моему, именно так. Но должен признать, что очередная кончина престарелого лорда или богатой вдовы не вызывала ни любопытства, ни интереса как во мне, так и в ком-то еще. Я был занят своими делами и воспитанием Энтони, и для праздных размышлений оставалось мало времени. Но тут Наполеон сбежал с острова Эльба, и снова началась война.