– Осторожнее, дитя, вы поранитесь! Я потом пришлю кого-нибудь, чтобы прибрали здесь.

Мадлен положила осколки на стол и повернулась к женщине с золотистыми волосами. На вид незнакомка была всего несколькими годами старше Мадлен. Изысканная красота этой женщины, ее аристократическое лицо, голубовато-зеленые глаза и дружелюбная улыбка невольно приковывали взгляд. Мадлен заметила, что незнакомка беременна.

– Добрый день. – Мадлен подошла поближе. – Вы актриса?

– Была раньше, – ответила женщина. – Но теперь, пока не родился ребенок, мне приходится довольствоваться положением совладелицы театра.

Мадлен ахнула, сообразив, что эта женщина, конечно же, не кто иная, как герцогиня Лидс, известная актриса, появлявшаяся на сцене вместе с мистером Скоттом почти во всех пьесах: и фривольных комедиях, и трагедиях Шекспира. Несмотря на то что герцог Лидс был весьма состоятельным человеком, он не ревновал жену к театру и не препятствовал ее артистической карьере.

– Ваша светлость, знакомство с вами большая честь для меня. Прошу простить меня за причиненное вам беспокойство…

– Не тревожьтесь, – перебила девушку герцогиня, – подобные происшествия в театре – обычное явление. – Она пристально вглядывалась в лицо Мадлен. – Я случайно услышала, что вы просили мистера Скотта поручить вам какую-нибудь работу.

– Да, ваша светлость. – Мадлен вспыхнула, не зная, услышала ли герцогиня еще что-нибудь, но выражение ее лица оставалось приветливым и благожелательным.

– Пройдемте ко мне в кабинет, мисс… Как вас зовут?

– Мадлен Ридли.

– Видите ли, Мадлен, вы не похожи на девушек, которые обычно ищут работу в театре. Вы хорошо одеты, очевидно, образованны. Неужели вы сбежали из дома, детка?

– Нет-нет, – покачала головой Мадлен, убеждая себя, что она не лжет: ведь она действительно сбежала, правда, из пансиона, а не из дома. И все-таки после такого обмана ей стало неловко. Мадлен задумалась. Наконец заговорила, тщательно подбирая слова:

– Обстоятельства сложились так, что мне потребовалось найти какую-нибудь работу… И я надеялась получить ее здесь.

– Но почему вы выбрали именно «Столичный театр»? – спросила герцогиня, ведя Мадлен от сцены к кабинетам.

– Меня всегда привлекал театр. И чаще всего мне доводилось читать о «Столичном». Но на спектаклях я никогда не бывала.

– Неужели? – Герцогиня была искренне изумлена.

– Правда, я участвовала в любительских постановках в пансионе…

– Вы когда-нибудь мечтали стать актрисой? Мадлен покачала головой.

– По-моему, у меня нет таланта актрисы. И потом, я бы никогда не решилась играть на сцене, на виду у множества зрителей. При одной этой мысли меня охватывает дрожь.

– Жаль, – заметила герцогиня, входя в небольшой кабинет, где стоял полированный стол красного дерева, заваленный кипами папок. Вдоль стен стояли шкафы, забитые книгами и бумагами. – Девушка с вашей внешностью могла бы стать настоящей находкой для «Столичного театра».

Услышав этот комплимент, Мадлен в растерянности заморгала. Разумеется, она считала себя привлекательной, но не более того. Она часто видела девушек со стройными фигурами и изумительно красивыми лицами, с которыми ее скромные данные – светло-карие глаза и волосы медового оттенка – не шли ни в какое сравнение. Мать Мадлен, Агнес, часто повторяла, что образцовая красавица в их семье ее старшая дочь, Джастина, а самая смышленая – средняя дочь, Элси. Младшая же, Мадлен, была лишена подобных достоинств.

Мадлен часто думала о том, что ей следовало бы родиться мальчиком. Агнес с трудом переносила роды, и врач заявил, что третий ребенок должен стать для нее последним. Агнес, мечтавшая о сыне, испытала в своей жизни величайшее разочарование, когда выяснилось, что и на третий раз у нее родилась дочь. Мадлен же во всем винила себя. Если бы только она была наделена каким-нибудь особым талантом, благодаря которому родители гордились бы ею… Но до сих пор она оставалась заурядной, ничем не примечательной девушкой.

Герцогиня предложила гостье присесть в кресло у стола.

– Расскажите, что вы умеете делать, а я подумаю, какую работу можно вам поручить.

Через несколько минут из фойе принесли поднос с чайной посудой. Герцогиня говорила быстро, скороговоркой и при этом то и дело улыбалась, а ее неиссякаемая энергия, должно быть, передавалась всем, кто с ней общался. Обладая высоким положением в обществе, купаясь в лучах славы, она без труда могла внушить робость любому собеседнику, но держалась на удивление приветливо и дружелюбно. Мадлен, проведшая всю жизнь в провинциальной глуши, впервые встретила такую женщину, как герцогиня Лидс. Прежде ее единственными собеседницами были мать, наставницы с их постоянными поучениями, а также подруги, столь же неопытные, как сама Мадлен.

– Как видите, Мадлен, – продолжала герцогиня, – в предстоящие месяцы мое положение будет во многом сковывать меня. Мне нужна помощница" чтобы выполнять разные мелкие поручения, убирать в кабинете и заниматься сотнями других дел, на которые никогда не хватает времени. Кроме того, ваши способности к рукоделию пригодятся миссис Литлтон – она шьет новые костюмы и содержит в порядке старые. И еще… Хотя мистер Скотт с этим упорно не соглашается, нам давно необходим человек, который следил бы за театральной библиотекой.

– Я согласна взяться за эту работу. И не только за нее! Подобное воодушевление позабавило герцогиню.

– Вот и прекрасно, – сказала она с улыбкой. – Считайте, что вы уже работаете у нас.

Мадлен внезапно помрачнела: она подумала о том, что скажет Скотт, обнаружив, что ее все-таки взяли в театр.

– А мистер Скотт не станет возражать?

– Я поговорю с ним. Я вправе нанимать кого угодно. Если у вас возникнут разногласия с мистером Скоттом или с кем-нибудь еще, обращайтесь прямо ко мне.

– Благодарю вас, мадам… то есть ваша светлость. В голубовато-зеленых глазах герцогини вспыхнули веселые искорки.

– Пусть мой титул вас не смущает, Мадлен. Несмотря на свое положение в обществе, здесь я всего лишь помощница управляющего, а верховная власть принадлежит мистеру Скотту.

Мадлен впервые слышала, чтобы титулованная особа, да еще женщина, работала в театре. Аристократия и артисты жили в совершенно обособленных, несоприкасающихся мирах. Мадлен задумалась: как герцогине удается преодолевать разделяющую эти миры пропасть?

Герцогиня усмехнулась, словно прочитав ее мысли.

– Большинство людей моего круга уверены, что я пренебрегаю своим положением, работая здесь. Герцог тоже был бы счастлив, если бы я оставила театр, но, слава Богу, он понимает, что без него мне не обойтись.

– Позвольте спросить, ваша светлость, вы давно работаете в «Столичном театре»?

– Пять или шесть лет. – Герцогиня улыбнулась. – Как я ликовала, когда Логан принял меня в труппу! Все лондонские актеры и актрисы мечтают стать его учениками. Он разработал более естественные приемы игры – так прежде не играл никто, и теперь ему повсюду подражают, а ведь еще совсем недавно его стиль считался невиданным новшеством.

– Мистер Скотт – видный мужчина, – заметила Мадлен.

– И он знает об этом. – Герцогиня поджала губы и подлила чаю в чашку Мадлен. Затем посмотрела на нее в упор. – Я должна предупредить вас кое о чем. Большинство женщин, работающих в «Столичном», рано или поздно вбивают себе в голову, что они влюблены в Логана. Советую вам не становиться жертвой подобного заблуждения.

Щеки Мадлен вспыхнули.

– Полагаю, это вполне естественно… С его внешностью…

– Дело не только во внешности. В нем есть некая отчужденность, вызывающая любопытство у женщин. Каждая из них считает, что именно она будет той единственной, в которую Логан в конце концов влюбится. Но беда в том, что театр значит для Логана больше, чем люди. Разумеется, на своем веку Логан… сменил и продолжает непрестанно менять женщин, но до сих пор ни одной из них не удалось завладеть его сердцем.

Последнее обстоятельство значительно упрощало дело. Мадлен рассудила так; если ее план увенчается успехом, она переспит со Скоттом и расстанется с ним, не успев привязаться к нему.