Черная полоса туч, между тем, быстро надвигалась. «Усладе», идущей теперь под ослабленными парусами, оставалось только ждать ливня. Гектор и его друзья забрали свои одеяла и укрылись под небольшим свесом в проеме квартердека.

Ждать пришлось недолго. Внезапно над морем, примерно в полумиле впереди корабля, полыхнула широкая и длинная молния. Оглушительно прогрохотал гром. Через несколько секунд хлынул сильнейший ливень, капли отскакивали от палубы на несколько дюймов. Иногда лило так, что Гектору было трудно дышать. Ослепленный молнией, он мог видеть лишь на пару ярдов вокруг. Снова и снова вспыхивала молния, грохотало так, что, казалось, под ногами дрожит палуба. Время между вспышкой и звуком все сокращалось, пока центр бури не оказался наконец прямо над головой. В те краткие моменты, когда молнии освещали небо, Гектору казалось, что даже поверхность моря как-то выровнялась под могучим напором ливня. Белые барашки исчезли. Океан сейчас выглядел как огромная сверкающая река, покрытая крапинками от дождя и обтекающая корабль.

Так же внезапно, как и начался, ливень прекратился.

Жак судорожно вдохнул и схватил Гектора за локоть.

— Огни святого Эльма! — воскликнул он, указав наверх.

Верхушки мачт горели призрачным бело-голубым светом. Из каждой в черное небо вырастала бледная свеча длиной примерно с человеческую руку. Эти столбики света излучали неземное сияние. Они то и дело пульсировали — то становились ярче, то вдруг бледнели, чтобы в следующую секунду вспыхнуть еще сильней. Примерно с минуту Гектор и его друзья наблюдали это жутковатое представление. Гектор почувствовал, как Жак сжал его локоть. Он посмотрел на него, и француз молча указал в другую сторону: появились десятки новых огней. Теперь они возникали на перекрестьях рангоута, параллельно поверхности моря. Они тоже отличались друг от друга по интенсивности. Вскоре призрачные огни уже плясали в своем диком ритме по всему судну.

— Господи, что это? — тихо пробормотал один из матросов.

Никто не ответил. Все, кто был на палубе, застыли, обратив вверх искаженные ужасом и освещенные странным светом лица.

«Услада» плыла по чернильному морю в нимбе неестественных огней. Это призрачные свечки были настоящим чудом. Они горели и не сгорали. Жутковатый спектакль продолжался минут пять, пока, повинуясь непонятно какому закону, магические знаки не начали гаснуть. Огни становились все короче и короче, пока не превратились в еле видимое свечение. Потом и оно пропало.

— Кажется, я слышу какое-то шипение, — сказал Изреель.

Выйдя из укрытия, он всматривался в верхушки мачт, как будто думал увидеть, что они обгорели или хотя бы немного почернели.

В этот момент раздался страшный оглушительный взрыв. Звук был гораздо громче всего, что они слышали до сих пор. Сверху, из темноты, падали яркие, пылающие снаряды. Желтые, белые — они напоминали искры от огромного полена, треснувшего в гигантской печи, и со свистом летели прямо на корабль. Гектор был так потрясен, что только охнул, когда они промелькнули мимо. Позже он клялся, что почувствовал дуновенье от пролетевших рядом огней. В воздухе резко запахло горелым. Он узнал запах серы. Не успел Гектор прийти в себя, как дыханье перехватило от нового оглушительного раската грома. И снова смертельным фейерверком посыпались с темного ночного неба сияющие снаряды. Теперь он сжался и закрыл голову руками, защищая уши от чудовищного взрыва.

Последовала короткая пауза, секундное затишье, а потом, едва Гектор выпрямился, он увидел в воздухе с дюжину светящихся, бесшумно летящих шаров, каждый — с человеческую голову. На этот раз они имели странный, темно-синий цвет, переходящий, по мере того как шары подлетали ближе, в фиолетовый. Они двигались удивительно быстро, и все-таки Гектор успел проследить путь почти каждого. Большинство пролетели мимо «Услады» и упали в воду, не причинив ему вреда. Но четыре или пять угодили на корабль. Один прокатился вдоль наветренного борта и потом исчез за кормой. Другой, столкнувшись с фок-мачтой, ярко вспыхнул и пропал. Но два светящихся шара опустились на палубу и покатились по ней.

Гектор и его друзья просто приросли к палубе, зачарованно глядя, как эти призраки несутся к ним. Сначала Гектор испытал легкое покалывание во всем теле, потом сильный толчок, а потом горящие шары пропали. И снова в воздухе запахло серой, и на этот раз во рту у него появился резкий металлический привкус — как будто лизнул окислившуюся ложку.

— Божья канонада, — произнес рядом с ним низкий голос. Это был Изреель. Лучше и не назовешь! Даже если бы по кораблю в упор стреляла тяжелая артиллерия, вряд ли грохот был бы громче. А огромные светящиеся снаряды словно вылетели из жерла гигантской пушки. До Гектора дошло, что его всего трясет.

— Все в порядке? — сказал он в темноту.

— По-моему, да, — отозвался Жак. — Я слыхал об огнях святого Эльма. Но насчет шаровых молний — это мы не договаривались…

После ослепительных вспышек перед глазами у Гектора еще плавали пятна, поэтому, чтобы зрение поскорее вернулось в норму, он крепко зажмурился, потом открыл глаза, надеясь, что мир снова обретет четкие очертания, и… увидел, как с палубы поднимается нечто темное, какая-то размытая тень. Тень оказалась человеком, медленно встававшим на ноги. Гектор узнал Дана.

— Дан, ты ранен? — спросил он.

Индеец ответил не сразу.

— Один из этих шаров сбил меня с ног. — Помолчав, Дан добавил: — Что-то я плохо вижу.

— Они были такие яркие, что кто угодно ослепнет… — начал было Гектор и вдруг осознал: за все то время, что они с Даном дружны, он ни разу не слышал, чтобы индеец жаловался. Гектор подошел к индейцу. В полутьме он различил только, что Дан осторожно трет глаза.

— Что у тебя с глазами? — спросил Гектор.

— Все стало темным и расплывчатым.

Гектор осторожно отнял руки Дана от глаз.

— Дай я посмотрю. Может быть, глазам просто нужно отдохнуть после этих вспышек.

Но было слишком темно, и Гектор мог разглядеть разве что очертания лица своего друга, да темные круги его глазниц.

— Давай подождем до утра. Тогда посмотрим.

Это были тревожные несколько часов. Дан неподвижно сидел на палубе у фальшборта, запрокинув голову и закрыв глаза. Он не говорил ни слова, предоставив Гектору волноваться и гадать, что же случилось с другом. Юноша не знал человека с более острым зрением, чем Дан. Тот всегда первым замечал крохотное пятнышко на горизонте, а потом выяснялось, что это парус или берег. И на суше индеец видел самые незначительные изменения в окружающем мире, замечал мельчайшие детали, на которые никто другой не обращал внимания. Такой у его друга был особый дар, служивший основой для таланта рисовальщика. О том, что Дан утратил свою удивительную остроту зрения и больше не сможет охотиться с ружьем или гарпуном, было страшно даже подумать.

Постепенно небо светлело, уже можно было различить очертания мачт и парусов.

— Дан, а теперь видишь? — спросил Гектор.

Индеец по-прежнему сидел с запрокинутой головой и, казалось, спал. Но он открыл глаза и посмотрел вверх. Некоторое время молчал, потом спокойно сказал:

— По-прежнему все в тумане.

У Гектора упало сердце. Он присел на корточки рядом с другом и попросил:

— Дан, посмотри на меня.

Индеец, сохраняя совершенно бесстрастное выражение лица, взглянул прямо в глаза Гектору. Черные зрачки, темно-коричневая радужка — все было, как всегда.

— Ничего плохого не вижу. Но надо дать глазам отдохнуть. Я сделаю тебе повязку.

Пока Гектор ходил вниз, чтобы отыскать у себя в рундучке подходящий кусок тряпки, он обратил внимание на то, что настроение команды изменилось. Люди повеселели, обменивались шутками, поддразнивали друг друга. Даже больные как-то ожили.

— Кажется, могли бы посочувствовать тебе в твоем несчастье, — заметил Гектор другу, завязывая ему глаза.

Индеец, как обычно, отнесся к неприятностям спокойно: