Едва успел он произнести эти слова, как прогремел пушечный выстрел и клуб дыма вырвался с высокой кормы. Мгновение спустя пушечное ядро пролетело над гладью моря и, взметнув белые буруны, ушло под воду в полумиле от корсаров.

— Наддай! Наддай! — заорали надсмотрщики на узком мостике.

Но не было нужды понукать гребцов «Славы моря». Они и так работали в полную силу, им не терпелось добраться до жертвы и взять вожделенную добычу. Ременные плети надсмотрщиков необходимы были только на трех-четырех носовых скамьях, где трудились рабы, размещенные на корабле алжирскими хозяевами.

— Давайте! Давайте! Дети мои! — тихо проговорил Тургут.

Гектор услышал эти слова и задался вопросом — не боится ли предводитель того же, чего и Дентон: а вдруг старая галера ошиблась в выборе цели?

Еще выстрел; на сей раз пушечное ядро легло ближе к галере.

— Хорошая стрельба, — заметил Дентон. — Это не любители.

— А почему мы не отвечаем? — спросил Гектор.

— Нет смысла, — последовал ответ. — Наша пушечка покуда не дострелит, да и гребцам будет лишняя помеха, пока станем ее заряжать да наводить. Наши пилюли скоро пригодятся. Вот подойдем под кормовым обстрелом поближе и сами начнем палить. А еще лучше — стать борт к борту и взять на абордаж.

— Наддай! Наддай! — подбадривали надсмотрщики своих подчиненных, и «Слава моря» летела вперед, сокращая расстояние между собой и незнакомым кораблем.

Двойной гром — это два кормовых орудия парусника разом выпалили по корсарам. И фонтан воды, поднятый ядром, окатил гребцов, сидевших по левому борту.

Ядро упало совсем рядом, но тут ответила пушка «Славы моря». Гектор почувствовал, как вздрогнула под ногами палуба. Недолет.

— Смотрите! Он поворачивает! — крикнул Дентон.

Гектор тоже увидел, глядя поверх напряженных лиц гребцов, что парусник, прежде казавший галерам свою высокую корму, теперь повернулся на четверть румба, медленно обращаясь к ним бортом. Стали видны и шлюпки. Их команды отчаянно гребли, напрягая буксирные тросы.

— Они разворачиваются, чтобы встретить нас бортовыми пушками, — сказал Дентон встревожено.

Штурман «Славы моря», заметив опасность, приказал рулевым по возможности уводить галеру за корму судна, которое должно было стать их добычей.

Двадцать весельных ударов — сто шестьдесят человек по пяти на каждую огромную рукоять, — и противник открыл огонь из главных палубных орудий. Еще не залпом со всего борта, но вразнобой загремели выстрелы, когда пушкарям казалось, что они уже могут поймать на прицел набегающие корсарские корабли.

Дентон считал:

— Пять… шесть… семь. — Пушки смолкли, и он выдохнул. — Слава Господу Христу! Семь или, может, восемь пушек по борту. Это вооруженный торговец. С ним мы справимся.

Он облегченно вздохнул, но тут выпалила еще одна пушка, и еще, и еще. Гектор видел, как парусник окутывается огромным облаком пушечного дыма, почти скрывшим его.

— Вот дерьмо! — воскликнул Дентон. — Двадцать пушек по борту, а то и побольше. Это военный корабль, не иначе как четвертого класса.

Тут глядевший в сторону бригантины-напарницы яростно взревел ага. С одного борта бригантины все весла разом замерли, не погрузившись в воду. Гектор подумал было, не угодило ли в корабль пушечное ядро. Но в короткий момент тишины он отчетливо услышал крик:

— Табань! Табань!

И весла вновь задвигались, но в обратном направлении. Бригантина стала отворачивать, уходя от «Славы моря» по крутой дуге — напарник менял курс, убегая из боя.

— Трусы! Да сгинете вы в аду!

Ага стал от гнева краснокирпичным, он орал и неистовствовал, а бригантина тем временем завершила поворот. Она удирала прочь, стремясь как можно скорее и как можно дальше уйти от пушечного огня.

— Видать, тоже подсчитали, сколько там пушек, — с горечью заметил Дентон.

Тургут шагнул к поручням, которые отделяли кормовую палубу от гребных скамей, где его команда по-прежнему налегала на весла. Многие гребцы уже выказывали усталость, у других же в глазах светилось безумие страха.

— Дети мои! — воззвал он. — Мы пойдем вперед! Тем больше добычи достанется нам. Аллах защитит нас! Скоро мы станем борт к борту. Пятьдесят золотых монет тому, кто первый поднимется на палубу чужака.

С носа галеры донеслась дробь мушкетных выстрелов. Гектор видел, как палят янычары, целясь над низкими поручнями носовой палубы. «Интересно, — подумал он, — вправду ли оджаки бьют по целям или палят просто так, чтобы дать выход своему разочарованию». Дана он не заметил.

Вдруг раздался ужасающий треск, и галера содрогнулась от носа до кормы. Ядро попало в нее. Гектор не сразу понял — куда именно. Но потом увидел зияющую пробоину в левом борту у носа, где ядро разворотило опоры передних весел. Оттуда доносились крики боли и страха. Именно там сидели гребцы-невольники, прикованные цепями к скамьям. Пушка «Славы моря» ответила, и аккуратное круглое отверстие вдруг появилось в одном из обвисших парусов чужака.

— Дураки-ублюдки, они целят слишком высоко, — сказал Дентон. — Мы этим ничего не добьемся. Нужно подойти ближе.

Снова треск. На этот раз ядро пробило кровавую дорожку через гребцов на кормовых скамьях. Ритм весельных ударов сбился. Галера замедлила ход.

— Вперед! Вперед! — завопили надсмотрщики.

Теперь они охаживали плетями даже гребцов-добровольцев. Гектор понял, что команда очень близка к панике.

— Йя Алла! Йя Алла! Йя Алла!

Гребцы пытались войти в прежний ритм, но галера была повреждена. Гектору она напомнила многоножку, которая, потеряв треть своих лапок, пытается ползти вперед. Он вглядывался, выискивая на носу галеры Дана, и вновь не обнаружил друга, зато с удивлением отметил, что янычары вовсе не утратили своей невозмутимости. Один из оджаков отложил мушкет, спокойно раскурил длинную трубку, после чего, взяв мушкет, прицелился.

— Черт побери! — процедил Дентон, и на этот раз в голосе его слышался страх.

Гектор огляделся, пытаясь понять, что так встревожило моряка. Вражеское судно находилось менее чем в двухстах ярдах. Каждая его деталь была отчетливо видна. Еще несколько мгновений — и «Слава моря» преодолеет расстояние между ними, тогда ее абордажная команда начнет действовать. Скоро битве конец.

И тут он понял, что напугало Дентона. Длинный флаг, висевший на вершине мачты чужака, зашевелился. Гектор смог различить его цвета — красный и белый. А клубы пушечного дыма, в которых тонул высокий корпус, отчетливо двигались на фоне дымной завесы. Штиль кончился, поднялся легкий ветерок. На глазах Гектора большие паруса заполоскали и напряглись, наполняясь ветром, и вот уже парусник медленно двинулся по воде. Поврежденная галера отчаянно старалась сократить расстояние, но большая добыча явно ускользала у нее из-под носа.

— Наддай! Наддай! — неистовствовали надсмотрщики, требуя от гребцов последних усилий.

Но гребцы почти обессилили. В горле у Гектора першило от запаха пороха, а гребцы хрипели от изнеможения и натуги. Кое-кто просто двигал руками, стараясь не отставать от товарищей, иным же, как заметил Гектор, то здесь, то там не хватало сил даже на это, и они падали навзничь на скамьи.

Еще удар; ядро проделало кровавую дорогу по гребным скамьям, части тел взлетели в воздух. Задор угас, и порядок среди гребцов нарушился — слишком многие из них поняли, что их усилия бесполезны.

«Слава моря» никогда не сможет догнать парусник. Многие весла отпустились, и гребцы распластались на скамьях, пытались отдышаться. Движение корсарской галеры замедлилось, она почти встала, а их предполагаемая жертва уходила все дальше и дальше.

Дентон орал на кого-то из младших офицеров. Гектор решил, что этот турок и есть каравано, отвечающий за парус.

— Лева! Лева! — кричал Дентон, отчаянно взмахивая руками. — Поднимай парус! Поднимай парус!

Бесполезно. Растерянный турок, казалось, не в состоянии был действовать. Ответил сам предводитель. Встав так, чтобы гребцы могли ясно его видеть, он крикнул: