Тургут огладил бороду. Любопытство его разгорелось. На память пришли нарисованные на карте его предка западный океан и дальний берег, украшенный изображениями странного вида животных и загадочными описаниями. А вдруг появится возможность раскрыть какую-то из этих тайн?

— Я поговорю с ним. Приходите в это же время завтра, и я все решу.

На другой вечер Гектор привел Дана в дом предводителя галер. Оба оделись в чистую одежду. После недолгого ожидания их провели в библиотеку Тургута. То была просторная комната с потолком, расписанным непрерывным геометрическим узором красного, зеленого и черного цветов; вдоль стен стояли шкафы и полки. Юноши застыли в почтительном ожидании, а предводитель галер внимательно их разглядывал.

— Да пребудет с вами мир, — начал он.

— И с вами тоже да пребудет мир, — ответили они с почтением.

— Твой товарищ сказал мне, что ты тоже хочешь сказать шахаду. Это так? — спросил предводитель у Дана.

— Так, ваше превосходительство.

— Ты сообщил об этом своему хозяину?

— Еще нет, господин. — Дан помолчал. — Если ваше превосходительство окажет такую милость и купит меня, цена будет умеренной.

— Это почему же?

— Недавно у меня были неприятности. Но это произошло по ошибке.

— Меня не волнует, попал ли ты в неприятности справедливо или несправедливо. Гораздо важнее, что ты можешь быть мне полезен, — сказал Тургут и указал на свою подставку для книг. На ней была развернута карта западного океана, созданная его предком. — Посмотри сюда и скажи, видишь ли ты здесь что-нибудь тебе знакомое.

Дан некоторое время смотрел на карту и потом покачал головой.

— Нет, ваше превосходительство. Ничего такого. С вашего разрешения, я не умею читать.

— Ты не узнаешь ни одной из этих картинок и рисунков?

Дан вновь покачал головой.

Тургут был разочарован.

— Ну что ж, ты, по крайней мере, честен. В таком случае, подумай и скажи, чем ты можешь мне быть полезен. Зачем мне тебя покупать?

Дан растерялся, воцарилось неловкое молчание, которое прервал Гектор.

— Эфенди, мой друг хорошо плетет веревки и вещи из веревок, — сказал он. — Он будет очень полезен на верфи.

Тургут с тревогой вперил в Гектора взгляд своих карих глаз. «Значит, — подумал он, — даже рабы в баньо знают о том, что ему позарез нужно спустить „Славу моря“ на воду». Это было унизительно, но он не мог не восхититься сообразительностью молодого человека.

— Прекрасно, — согласился он. — Я поговорю с твоим хозяином. Если он запросит подходящую цену, я, пожалуй, куплю тебя, и тебе об этом сообщат.

Когда Дан и Гектор поспешали вниз по склону к своему баньо, Дан спросил:

— С чего ты взял, что я смыслю в веревках и могу работать на верфи?

— Помнишь мой первый день в баньо? — откликнулся Гектор. — В спальне не было свободных мест, и ты предложил сплести мне постель. Ты тогда сказал, что мискито плетут их, когда ходят на охоту, из чего следует, что ты умеешь плести веревки, вязать узлы и все такое.

Казначей, хотя и неохотно, согласился с тем, чтобы Гектора сняли с попечения бейлика и направили жить и работать в доме Тургута. Юноша явился туда прохладным зимним утром, завернув свои скудные пожитки в одеяло. Француз-управляющий, тоже раб, показал ему комнату в задней части дома, где Гектору предстояло жить вместе с остальной челядью.

— Сам увидишь, предводитель галер — хозяин хороший, — доверительно говорил управляющий, пока они шли по главному двору с подставками для цветов и вьющихся лоз и с большим фонтаном посередине. — Он малость отстал от времени в своих понятиях, потому что провел большую часть жизни в Константинополе при дворе султана. Но если ты будешь верно служить ему, он будет с тобою добр.

— А его семья? Она здесь? — спросил Гектор.

— Обе жены здесь, — ответил француз. — Но ты едва ли их увидишь. Дом у морехода устроен на старый манер, и женская половина расположена отдельно. Они занимают большую часть второго этажа, а у дверей — сторож. Нет, думаю, ты с ними не встретишься. Что же до детей, то у морехода их нет, и это его сильно печалит. Позже я познакомлю тебя с другими слугами, а теперь тебе пора узнать свои обязанности. Предводитель уже сидит над книгами и картами. Твое дело — помогать ему в библиотеке.

Когда Гектора ввели в библиотеку, мореход оторвал взгляд от пергамента, вполне приветливо поздоровался, после чего указал на груды бумаг, лежащих на низком столике, и сказал:

— Давай посмотрим, что ты в них поймешь.

Гектор понял, что его подвергают своего рода испытанию, и стал внимательно рассматривать бумаги. И почти сразу опознал в них страницы, вырванные из судовых журналов. Большая часть была на испанском, но немало было написанных по-французски или по-итальянски, а иные, скорее всего, по-голландски. Некоторые языки он даже не мог назвать, но вполне мог предположить, о чем говорят записи, поскольку кораблеводителей любой национальности заботит, надо полагать, одно и то же — ветер, погода, земля на горизонте, таможенные пошлины и цены. Так он и сказал Тургуту, которого, по всей видимости, такой ответ вполне удовлетворил.

— Хорошо. Дальше мне нужно, чтобы ты выяснил, содержатся ли в этих записях какие-либо полезные сведения и подробности, которые могут быть отображены на карте или вписаны в путеводную лоцию.

Весь день ушел на разбор бумаг. Гектор откладывал в сторону ненужные листы и разделял на стопки остальные, в зависимости от мест, которые в них описывались.

— Я составил список всех упомянутых портов и каждый отметил своим цветом, — доложил он Тургуту. — То есть я сделал так: каждую страницу, на которой упоминается определенный порт, я заложил нитью определенного цвета.

Тургут подошел к большому сундуку кедрового дерева, стоявшему в углу, и поднял крышку.

— Здесь я храню записки и наблюдения, которые собрал за полжизни странствий. Они в полном беспорядке. Мне нужно, чтобы ты нашел способ сверить сведения, содержащиеся в них, с описаниями в судовых журналах, а потом решил, что в каждом случае тебе кажется более правильным. Чтобы сделать это, тебе придется сперва научиться читать мой почерк, зачастую не слишком разборчивый, потому что записи делались на кораблях, да и пишу я турецкими буквами.

— Я сделаю все, что в моих силах, эфенди, — ответил Гектор. — В баньо один сириец-христианин, которого взяли в плен в Леванте, показал мне, как пишут арабы. Мне бы немного подучиться, и я смогу выполнить вашу волю.

— Великолепно! — воскликнул Тургут. Его надежда обновить китаб-и-бахрия возрастала с разрешением каждой новой задачи, которой он нагружал нового писца. — Я дам тебе учителя, известного мне образованного человека. У него ты получишь несколько уроков основ нашей каллиграфии, и не будет вреда, если ты к тому же поучишься у него турецкому языку. Лингва франка весьма годится для простого общения, но придет время, когда нам потребуется обсудить слишком тонкие предметы, касающиеся навигации и картографии. Отныне эта библиотека — место, где ты будешь работать каждый день, кроме, разумеется, пятницы. Я прикажу управляющему, чтобы полуденную трапезу приносили сюда, и тебе не придется понапрасну тратить время.

Прошло еще несколько дней, и Гектор обнаружил, что задачи, поставленные перед ним, доставляют ему удовольствие. Он с радостью принимал каждую новую трудность — будь то разбор выцветших или отрывочных заметок, нацарапанных неведомыми капитанами, или последующее сведение этих отрывков в целокупное последовательное описание, которое — так сказал ему хозяин — когда-нибудь превратится в карты земель или морей. Он научился разбирать почерк хозяина, несмотря на то что у предводителя галер была пренеприятная привычка использовать в одном и том же предложении и вычурное письмо дивани, принятое при дворе, и самую обычную повседневную скоропись. Кроме того, уже через две недели Гектор начал понимать разговорный турецкий настолько, что мог следовать за предводителем в блужданиях по горам сведений, собранных в его архивах за многие годы.