– О-о!.. – Лара не отрывала лица от его груди. – Ты думаешь, она может объявить это публично? – осторожно поинтересовалась она.

Его плечи шевельнулись.

– Сомневаюсь. Высшее общество решит, что такого рода претензии вызваны оскорбленным самолюбием. А Эстер не имеет ни малейшего желания делать из себя посмешище в глазах света.

– Конечно. – Лара моргнула, щекоча ресницами его грудь. – Прости.

– За что?

– За то, что испортила вечер.

– Ну… – Его пальцы скользнули в ее лоно и слегка повернулись, заставив ее затрепетать. Он погрузился глубже, трогая и исследуя ее с поистине дьявольской ловкостью. – Но ты возместила все с лихвой, – вкрадчиво проговорил Хантер. – Разве нет?

– Да.., да. – И ее губы раскрылись, прильнув к его груди со вздохом удовольствия.

– Мама, мамочка…

Лара зевнула и открыла глаза, зажмурившись от яркого утреннего солнца. К своему ужасу, она увидела стоящего рядом с постелью Джонни. Его маленькое личико едва возвышалось над кроватью, вихры черных волос торчали на макушке. Он был босиком, чумазый, в одной ночной рубашке.

Сообразив, что ребенок застал ее в постели Хантера, Лара оглянулась и увидела своего мужа, который тоже изволил проснуться. Придерживая одеяло у горла, она повернулась к Джонни.

– Почему ты встал так рано? – спросила она.

– Цыплята вылупились!

Стряхивая остатки сна, Лара вспомнила о гнезде курицы, за которым они наблюдали последние несколько дней.

– Откуда ты знаешь, милый?

– Я только что их видел. – Его невинный взгляд переключился с нее на Хантера, который сел в постели, приглаживая всклокоченные волосы. Простыня упала до пояса, грудь его была обнажена.

– Доброе утро, – спокойно сказал Хантер, словно все происходящее было в порядке вещей.

– Доброе утро, – бодро ответил Джонни, снова обратив свое внимание на Лару. – Мама, а почему ты не в своей постели?

Вздрогнув от его вопроса, Лара решила, что самое простое объяснение будет и самым лучшим.

– Потому что лорд Хоуксворт вчера пригласил меня лечь спать здесь.

– А где твоя ночная рубашка?

Ее щеки зарделись, и, стараясь не смотреть на Хантера, она ответила:

– Мне так хотелось спать, что я, должно быть, забыла ее надеть.

– Глупая мамочка! – захихикал малыш над ее оплошностью.

Лара улыбнулась ему:

– Сходи за своим халатом и тапочками.

Когда ребенок исчез из виду, Хантер потянулся к Ларе, но она откатилась и выскользнула из постели. Обнаружив на попу его небрежно брошенную рубашку, она воспользовалась ею, чтобы прикрыть наготу. Придерживая рубашку на груди, Лара посмотрела на распростертое на кровати длинное тело мужа. Их взгляды встретились, и они обменялись неуверенными улыбками.

– Как ты? – мягко спросил Хантер.

Лара ответила не сразу, пытаясь найти определение чувству, которое переполняло все ее существо. Это была странная смесь радости, покоя и тепла – более совершенное и чудесное ощущение, чем все, что ей приходилось испытывать прежде. Она не хотела расставаться с Хантером ни, на минуту – хотела провести с ним весь день и все последующие дни, пока не узнает о нем все, даже самую незначительную мелочь.

– Я счастлива, – сказала она. – Так счастлива, что мне даже страшно.

Его глаза стали темными и мягкими, как патока.

– Почему же страшно, любовь моя?

– Потому что я хочу, чтобы это никогда не кончалось. Хантер жестом поманил ее к себе, но она рискнула приблизиться лишь настолько, чтобы скользнуть по его губам мимолетным поцелуем, и тут же резво отскочила.

– Куда ты собралась? – полюбопытствовал он.

Лара задержалась в дверях, с улыбкой взглянув на мужа:

– Оденусь и пойду смотреть на цыплят.

Так как работы по расширению приюта требовали времени, необходимо было что-то немедленно предпринять, чтобы избавить находившихся в тюрьме детей от невыносимых условий. Лара не могла допустить, чтобы они и дальше оставались в омерзительных заведениях, обреченные жить среди опасностей и нечистот. Единственным разумным решением представлялось уговорить жителей Маркет-Хилла взять детей к себе домой, пока приют не сможет их принять. К сожалению, эта идея неожиданно натолкнулась на единодушное сопротивление горожан.

– Как можно быть настолько бессердечными? – пожаловалась она Хантеру, входя в библиотеку после утренних визитов, которые не принесли ей ничего, кроме вежливых отказов принять участие в судьбе детей. Она сняла шляпку и бросила ее на кресло, нервно обмахивая веером разгоряченное лицо. – Я обращалась с просьбой взять ребенка или двух только к тем, кто располагает достаточными средствами. И всего лишь на несколько месяцев! Никто не желает и пальцем пошевелить. Я была так уверена, что могу рассчитывать на миссис Харткап или, скажем, на Уиндхэмов…

– Практические соображения, – прозаически пояснил Хантер, отодвигаясь от стола, за которым сидел. Посадив Лару к себе на колени, он принялся расстегивать короткую, отделанную рюшами накидку, закрывавшую се шею и плечи. – Если отбросить в сторону благие порывы, солнышко, то ты должна признать, что предлагаешь им не совсем обычных детей. Добрые граждане Маркет-Хилла убеждены, что сироты из тюрьмы – будущие преступники, прошедшие неплохую подготовку. Едва ли их можно в этом упрекнуть.

Сидящая у него на коленях Лара напряглась и устремила на мужа строптивый взгляд;

– Как ты можешь так говорить? Ведь Джонни – просто ангел!

– Да, он примерный парнишка, – согласился Хантер, с усмешкой покосившись на окно. В этот момент снаружи раздались треск и хлопки, и Лара сообразила, что это Джонни самозабвенно предается своему любимому занятию – бомбардирует камнями крошечные пульки с порохом или палит из игрушечного пистолета, зарядив его теми же пульками. – Но Джонни – исключение, – продолжил Хантер. – Вполне вероятно, что другие дети нуждаются в специальном внимании и заботе. Не исключено, что среди них найдутся и такие, которым можно доверять не более, чем диким животным, вырвавшимся на волю. Не стоило и надеяться, что Харткапы или Уиндхэмы, да и остальные, примут на себя подобную ответственность.

– А я надеялась, – упрямо заявила Дара, с хмурой гримасой взирая на сочувственное лицо мужа. – Хантер, что же делать?

– Подожди, пока закончится строительство нового крыла приюта и наймут дополнительный штат учителей, – ответил он.

– Я не могу ждать. Я хочу, чтобы детей забрали из тюрьмы немедленно! Я привезу их всех сюда и позабочусь о них сама, если придется.

– А как насчет Джонни? – ровным голосом поинтересовался Хантер. – Как ты объяснишь ему, что все твое время будет посвящено дюжине других ребятишек и ничего не останется на его долю?

– Я скажу ему… Я просто скажу… – Ларе замолчала, огорченно застонав. – Он не поймет, – признала она. Хантер снисходительно покачал головой.

– Солнышко мое, – ласково проговорил он. – Я бы мог посоветовать тебе ожесточить свое сердце хоть чуть-чуть.., но знаю, как это сделать.

– Я не оставлю детей в тюрьме на несколько месяцев, – твердо сказала Лара.

– Будь по-твоему, черт побери! Я посмотрю, что можно сделать, но сомневаюсь, что мне повезет больше, чем тебе.

– У тебя получится, – заверила его Лара, мгновенно преисполнившись надежды. – У тебя просто талант добиваться от людей всего, чего захочешь.

Хантер неожиданно усмехнулся:

– У меня есть и другие таланты, которые я собираюсь показать сегодня вечером.

– Возможно!.. – лукаво бросила она и, соскочив с его колен, выпорхнула из комнаты.

Хантер вдруг стал необыкновенно общительным, нанося визиты, уговаривая, торгуясь – а порой и оказывая давление – со свойственным ему обаянием, пока не нашел временное пристанище для всех двенадцати ребятишек. Будучи руководителем одной из его кампаний, затеянной, правда, совсем с другой целью, Лара могла себе представить, каково пришлось жителям города, пытавшимся отказать ему.