— Бог с вами, нет! Я не могу вас разлюбить, потому что… да просто потому, что вы и правда мои дети, а я… я ваша настоящая мама!

Удивленный до глубины души, Клементе возразил:

— Но как это может быть? Ты ведь наша тетя.

Кэролайн взглядом попросила Паоло о помощи.

И тогда Паоло им все рассказал. Дети долго не могли прийти в себя. По сто раз они задавали одни и те же вопросы, долго всхлипывали, охали и ахали. А потом потребовали ответить, кто их отец, но не могли поверить, когда узнали правду. Это действительно был самый большой шок в их жизни, не считая недавно перенесенной смерти Ванессы и Эрманно.

— Но если вы не будете жениться, значит, ты вернешься к себе домой? Вот и уезжай! Мы прекрасно жили и без тебя, — заявила девочка и бросилась к Паоло, выкрикнув напоследок: — Ненавижу тебя! Ненавижу!

Оставшись одна в библиотеке, Кэролайн долго смотрела на огонь. Дети ушли, даже не попрощавшись. Возможно, они надеялись на то, что Паоло, их отец, придумает какой-нибудь способ, чтобы оставить их здесь. Сама же Кэлли уже ни на что не надеялась.

Догорающее полено треснуло в камине, заставив Кэлли вздрогнуть. Неожиданно по поверхности стола скользнул яркий лучик. Ах, и как это она могла забыть о своем обручальном кольце?

— Теперь оно уже не нужно… — Кэлли сняла его и отложила в сторону. Кольцо лишний раз напомнило ей о несбывшихся мечтах, о том, что так хорошо начиналось…

Тут дверь открылась, и на пороге появился Паоло. В руках он держал поднос.

— Ты не ужинала, — заметил он ровным тоном. — Я принес тебе поесть.

— Спасибо, я не голодна.

— Голодовка не решит проблемы, Кэролайн.

— Но я просто физически не хочу есть, — почти простонала она.

— Тогда выпей. Нам обоим было бы неплохо принять что-нибудь покрепче чая, — и он подошел к бару. — Присоединишься?

— Почему бы и нет, — проговорила Кэлли, хотя знала, что алкоголь не может заглушить душевную рану.

Паоло налил ей немного ликера и передал бокал.

— Хочешь поговорить?

Она молча взяла бокал из его рук. Прошла минута.

— Разве нам есть еще что обсуждать?

— Но нам необходимо что-то решить, Кэролайн. Несмотря на наши отношения, у нас есть дети. И мы за них в ответе, не так ли? Мы не можем бросить их вот так, когда они наконец-то узнали, кто их настоящие родители.

— Думаешь, нам удастся начать все с начала? — Кэлли задумчиво посмотрела на свой бокал с ликером. Перед ее мысленным взором проносились картины счастливой семейной жизни, жизни с Паоло и детьми.

— Ничто на этом свете не окончательно, кроме смерти. А значит, по нашему обоюдному желанию мы можем попытаться.

Как гласит народная мудрость, осколки вазы не склеишь, а если склеишь, то это уже будет не та ваза, что прежде, подумала Кэлли.

— Если бы у меня была волшебная палочка, — вздохнула она, — я бы вернула время назад и все изменила.

— Сейчас уже поздно думать об этом. Просто ответь: ты готова осуществить наш план?

От этого вопроса защемило сердце. Неужели ей предстоит каждый день видеть своих детей и знать о том, что она для них всего лишь замена их любимой матери, которой больше нет?

Ненавижу тебя… ненавижу!

Господи, она бы все отдала, лишь бы не услышать это снова из уст своей дочери! Лучше умереть.

— А ты уже говорил с детьми об этом?

— Нет. Они слишком устали и шокированы. Потребуется некоторое время, чтобы они оттаяли по отношению к тебе, как это случилось после твоего приезда на остров.

— А мне кажется, что теперь я не смогу завоевать доверие — ни твое, ни детей… Либо это дастся мне с огромным трудом. — Кэлли понурила голову. Ей безумно хотелось признаться ему в своей любви, но она понимала, что упустила такую возможность. Говорить о любви надо тогда, когда грудь распирает от счастья, а не от горя. — Знаешь, я не уверена, имею ли на это право, — сказала она грустно. — За этот вечер так много всего произошло. У меня все смешалось в голове.

Молчание Паоло показалось ей вечностью. Она выпрямилась, словно готовясь выслушать суровый приговор.

— А я не имею права на тебя давить, — наконец произнес Паоло, отставив свой бокал. — Потому что и я во многом больше не уверен. В идеале нам бы надо отбросить всю эту чушь и начать жить вместе. Но мы все слишком обижены, и боль мешает счастью. А боль, как известно, лечит лишь время. — Он протянул ей руку. — Ты устала, Кэролайн. Надо поспать. Утро вечера мудренее.

Так они попрощались. Кэлли пошла в свою спальню. Конечно, о сне не могло быть и речи. Она подождала, пока в доме затихнут голоса, и тогда взяла сумочку, оделась и вышла. Поймала на улице такси и через сорок минут уже была на вилле, которую они с Паоло еще совсем недавно осматривали. Луна, поднимавшаяся над землей, серебряными лучами проникала в дом, освещая все вокруг.

Кэролайн бродила по коридорам и комнатам одна, наслаждаясь тишиной и покоем. Это место так сильно понравилось ей, что она даже подумала: может, в прошлой жизни она была хозяйкой этого дома? Как глупо думать о таких вещах. Но ее душа сейчас нуждалась в чуде, с какой бы стороны оно ни пришло.

Обойдя весь дом заново, она спустилась в огромную гостиную, подошла к дивану, обтянутому шелковой тканью темного цвета, и свернулась на нем калачиком. И до первого утреннего луча пролежала в таком положении, не шелохнувшись.

Паоло услышал поворот ключа в замке.

— И где же ты была всю ночь? — набросился он на Кэлли, которая хотела войти в их дом незамеченной. — Как ты могла так поступить? Да ты знаешь, какие мысли лезли мне в голову, когда я обнаружил твою комнату пустой?

— Я не думала, что ты заметишь мое отсутствие, — защищалась она. — Прости, что причинила беспокойство.

Пораженный в самое сердце, он уставился на нее во все глаза. Она выглядела ничуть не лучше, чем он сам. Темные круги под глазами, сонное лицо.

— Так где же тебя носило все это время?

— Я была на вилле, в Манзьяне.

— На нашей вилле?

— На твоей и твоих детей, — поправила она его.

— Не отрекайся от них. Ты же им мать, как-никак!

— Нет, — она грустно покачала головой. — Я просто дала им жизнь, но не воспитывала. Этого недостаточно.

Он взволнованно потер подбородок и взъерошил волосы.

— Да ты что, спятила?

— Я просто решила уйти.

— Сдаешься, значит?

— Паоло, они любят тебя и твоих родителей. Вы — их семья. Все остальное такая ерунда! Тут у них будет теплый дом и стабильность. Как раз то, что я не могу им дать, хоть и хотела бы.

— Значит, все же улетаешь? — он бессильно опустил голову. — И когда самолет?

— Сегодня. Если смогу достать билеты.

— Поступай как хочешь, но знай — между нами ничего еще не кончено. Мы с тобой навсегда связаны детьми.

Она лишь устало махнула ему рукой на прощанье и ушла.

Тем же днем Кэролайн улетела. И всю дорогу от Рима до Сан-Франциско горько проплакала. Боль не утихала в груди. Прощание было слишком трогательным. Слезы Лидии, посеревшее лицо Сальваторе, испуганные взгляды близнецов, которые они переводили с Кэлли на Паоло, — все эти образы преследовали ее даже здесь, в самолете, когда она летела в чужую страну, какой стала для нее теперь Америка. И правда, кому она там нужна? Чем дальше Кэлли удалялась от Рима, тем яснее понимала: ее сердце, ее душа остались там, на вилле, рядом с детьми и их родными.

Если бы она могла одной силой воли повернуть самолет в обратную сторону, то сделала бы это незамедлительно. Но, увы, чудес не бывает.

Последние слова Паоло до сих пор звучали в ее ушах: «Мы с тобой навсегда связаны детьми».

И все же, несмотря на свое героическое желание развернуть самолет, Кэролайн долетела до Америки и добралась до дома, который поначалу показался ей слишком тихим и пустым. И даже неуютным.